Не то чтобы ее беспокоило, лестного он о ней мнения или нет.
«Лгунья».
Изабель заглушила тоненький ехидный голосок в своей голове.
— Вы не умеете танцевать?
Конечно же, он сразу прицепился к этому.
— Не умею.
— Ну что ж, мне кажется, это очень легко уладить.
— Если вы не заметили, милорд, — со смехом сказала Изабель, — здесь, далеко на севере, не часто встретишь учителя танцев.
— Тогда вам здорово повезло, что я здесь. Я буду рад обучить вас искусству танца.
Она обернулась к нему с недоверием:
— Прошу прощения?
— Думаю, мы можем начать прямо сегодня. В этом доме есть бальный зал?
— Да. — Наверняка он просто шутит.
— Тогда начнем сразу после ужина. Так что до встречи.
Как в тумане она начала пробираться между статуями к двери.
— Изабель?
Звук ее имени на его устах был полон порочного обещания, даже на довольно достаточном расстоянии. Она резко обернулась. Внезапно у нее перехватило дыхание.
— Да?
— Только на сегодняшний вечер… можем мы сделать вид, что вы не в трауре?
От этих слов ее охватила дрожь, и у Изабель возникло чувство, что, если она согласится на его предложение, все совершенно изменится. Она глубоко вздохнула, долго колеблясь, что ответить. Что бы она ни говорила себе, ей вовсе не был безразличен этот мужчина с его обаянием. Он был крайне соблазнителен. И она не смогла устоять перед искушением.
Набрав в легкие побольше воздуха, она произнесла:
— Неплохая идея.
Глава 13
Ник только что натянул рубашку, готовясь к ужину, как кто-то постучал в дверь его спальни. Он резко обернулся, мгновенно напрягшись, но тут же взял себя в руки.
Снова раздался стук, и, обернувшись, Ник увидел Джеймса, просунувшего голову в щель между дверью и косяком.
— Я слышал, вы ужинаете с нами?
— Да, я как раз собираюсь, — ответил Ник, приподняв бровь.
— Хорошо. — Джеймс важно кивнул.
Мальчик так и застыл на месте, оставаясь наполовину в комнате, наполовину за дверью. Он молча наблюдал, как Ник, повернувшись к зеркалу, расчесывает свои соболиные кудри.
На какое-то время в комнате воцарилась тишина. В конце концов Ник не выдержал:
— Не соблаговолите ли войти, лорд Реддик?
При этих словах мальчик словно очнулся и поспешно вошел в комнату, плотно закрыв за собой дверь.
— С удовольствием.
Ник еле сдержал улыбку, продолжая наблюдать за мальчиком в зеркало, пока заканчивал свой туалет. Он оправил рукава рубашки, затем одернул ее и пригладил руками. Взяв галстук со стула, где он лежал. Ник спросил:
— Вы чего-то хотели?
Джеймс отрицательно потряс головой, увлеченно наблюдая за уверенными движениями сильных пальцев Ника, пока тот завязывал галстук, сооружая замысловатый узел.
— Откуда вы знаете, как это делать?
— Я умею это делать уже очень давно, — ответил Ник, помолчав.
Джеймс подобрался ближе, пораженный.
— Но… как вы научились?
Ник немного подумал:
— Кажется, камердинер научил меня.
— Ох. — Наступила тишина, пока Джеймс обдумывал ответ. — Мне следует научиться этому, прежде чем я поеду в школу.
— Хотите, я научу вас?
Глаза мальчика вспыхнули.
— А это вас не затруднит?
— Ничуть. — Ник снял с себя галстук и обернул вокруг шеи Джеймса. Повернув мальчика к зеркалу, он продемонстрировал последовательность движений, в результате которых получилась приблизительная копия того узла, которым Ник завязывал свой галстук.
Джеймс наклонился к зеркалу, разглядывая галстук с разных сторон, а Ник отошел, чтобы закончить свой туалет.
— Выглядит превосходно!
Что-то в наивной гордости мальчика разбудило память Ника. Хотя он не помнил, как научился завязывать галстук, но не забыл то жгучее желание заслужить одобрение, признание его мужчиной.
Когда Ник был в возрасте Джеймса, его мать покинула их — сбежала посреди ночи, мало что взяв кроме одежды, что была на ней. Оставила сыновей-близнецов и безутешного мужа. В последующие недели их отец тоже исчез, все больше и больше уходя в себя, предоставив Нику и Гейбриелу самим заботиться о себе, самостоятельно пережить сокрушительный удар потери обоих родителей. В течение месяца их отослали в школу — благодаря вмешательству преданной тетушки, осведомленной о постигшем их горе.
Свой первый год в школе Ник усердно работал, стараясь произвести впечатление на отца. Он был убежден, что, если, вернувшись с Гейбриелом домой на летние каникулы, привезет полученные в школе высшие награды, ему как-то удастся уговорить отца, что для счастья в жизни тому достаточно сыновей.
Однако он быстро усвоил, что ничто и никогда не сможет умерить боль и страдания его отца из-за утраты маркизы. Но, глядя теперь на этого мальчика, юного жизнерадостного графа Реддика, Ник вспомнил, что значит пытаться. И верить, что можешь добиться успеха.
И ему захотелось дать этому мальчику то, чего сам он никогда не имел.
— Действительно неплохо. Вам придется практиковаться, чтобы достичь совершенства, но это не займет много времени. — Ник застегнул жилет, наблюдая, как светятся радостью глаза мальчика, когда тот, развязав галстук, снова перед зеркалом принялся завязывать его. Когда юный граф, высунув кончик языка, наморщил лицо, пытаясь припомнить движения, которые только что разучил, Ник рассмеялся и пришел к нему на помощь. Галстук был снова завязан, и Джеймс радостно улыбнулся своему наставнику.
Кто бы мог предположить, что здесь, в потаенном уголке Йоркшира, Ник сможет испытать такое истинное удовлетворение, которое ощутил, заставив детей Таунсенда улыбаться?
Правда, в старшей дочери Таунсенда не осталось ничего детского.
Пока Джеймс снова развязывал галстук, чтобы еще раз испытать свое новоприобретенное умение, мысли Ника устремились к Изабель. То она отталкивала его, говоря, чтобы он убирался из ее дома и из ее жизни, то поверяла ему свое прошлое и свои секреты и задыхалась от наслаждения в его объятиях, ласковая, страстная и ослепительная.
Ему прежде не попадались женщины, подобные ей.
Она открыла ему свою душу, поведав историю об уходе отца, об отчаянии матери, о своем обязательстве сохранить то, что осталось от семьи, удержать на плаву поместье, несмотря на жестокий удар — потерю его хозяина. Ник был крайне заинтригован этой загадочной женщиной.
— Оберните вокруг второго конца еще раз, — подсказал он Джеймсу, берясь за сюртук.
Джеймс старательно следовал его указаниям.
— Я вот что подумал…
— Да?
