Ник тяжело вздохнул:
— Мы снова вернулись к «милорду»? Неужели?
Она уже отползла в сторону, собирая шпильки. Отыскав последнюю, она встала, подошла к ближайшей статуе, чтобы положить их, и начала приводить волосы в порядок, одновременно изрекая в пространство возмущенным тоном:
— Я не должна была… вы не должны были!
— Ну что ж, пожалуй. Но я не собираюсь извиняться.
Она обернулась к нему:
— Это совсем не по-джентльменски!
Он встретился с ней взглядом. В глазах его пылал огонь.
— И тем не менее, Изабель… я получил огромное удовольствие. Думаю, и вы тоже.
Она покраснела.
— Вижу, я не ошибся, — сказал он, насмешливо приподняв бровь.
Изабель прищурилась, но побоялась, что ее отповедь не возымеет действия, когда она стоит с поднятыми вверх руками в попытке восстановить прическу.
— Вы неисправимы.
— Вы должны мне признаться, Изабель.
Она повернулась к нему спиной, пробормотав.
— Нет. Я не могу.
Он рассмеялся, откинувшись на спинку скамьи.
— Вы только что это сделали, красавица.
Она резко повернулась к нему:
— Не смейте так меня называть!
«Хотя мне это очень нравится».
— Почему нет?
— Вы прекрасно знаете почему, — прошептала она в ответ.
— Скажите мне, что вам было приятно, и я перестану.
— Нет.
Он нарочито одернул рукава своего сюртука.
— Как знаете. Мне больше нравится называть вас красавицей. Потому что так оно и есть.
— Ну хорошо. Мне было приятно.
— Я знаю, — ответил он с лукавой улыбкой.
Изабель пришлось отвернуться, чтобы скрыть собственную улыбку, вызванную его самоуверенностью.
Боже милостивый! Во что она ввязалась?
Она взглянула на Ника через плечо:
— Это совершенно неуместный разговор. Я настаиваю, чтобы вы прекратили.
Он рассмеялся над ее начальственным тоном:
— Изабель, я уверен, вы не станете возражать, что уже довольно поздно проявлять высокомерие.
— Вы слишком много себе позволяете! — воскликнула она, краснея.
Он окинул ее пылким взглядом:
— Уверяю вас, дорогая, в самый раз.
Она не совсем поняла слова, но его тон достаточно ясно говорил, что он имел в виду. Щеки ее запылали еще ярче.
— Мне нужно идти.
— Нет! — крикнул он вслед, поднимаясь со скамьи. — Не уходите. Останьтесь. Я должен попытаться проявить себя истинным джентльменом.
Изабель приподняла бровь, имитируя манеру, которую он так часто демонстрировал.
Ник снова рассмеялся:
— Я не вращался в тех же кругах, что и ваш отец. Но вы дочь графа Реддика, широко известного в Лондоне. Почему я ничего о вас не слышал?
«И слава Богу, что не слышал».
Изабель судорожно сглотнула и неуверенно начала:
— Мама не желала отпускать меня в Лондон. Оглядываясь назад, я думаю, что ей не хотелось, чтобы я знала правду о моем отце. Она всегда говорила о нем так, будто он был настоящим чудом. Теперь-то я знаю, что все ее рассказы о нем были выдуманы… Но я ей верила. А раз так, я верила в него. Мои первые воспоминания о нем, должно быть, причудливая смесь фантазий и реальности, потому что я вспоминаю родителей улыбающимися, любящими друг друга… Но я не уверена, что так было в действительности.
Ник понимающе кивнул, и Изабель пришлось продолжать.
— Но вы спросили насчет Лондона, — напомнила она.
— Да. Ваша мать, может, и не хотела, чтобы вы туда ездили, но ведь вас должны были вывести в свет.
Изабель сжалась при этом воспоминании. Ей, конечно, был обещан один сезон в тот последний злополучный приезд отца домой, когда он объявил, что намерен использовать единственную дочь, чтобы раздобыть денег. Изабель была в замешательстве. Она не могла рассказать Нику эту историю. Ей казалось это унизительным.
— Нет, у меня не было дебюта.
Ник прищурил глаза, и она заметила недоверие в его взгляде. Как же ей не хотелось, чтобы он продолжал задавать вопросы!
— Вы не хотели занять подобающее вам положение в обществе?
Уголок ее губ приподнялся в кривой усмешке.
— Скажите мне, лорд Николас, часто ли предоставляют место в «Олмаке» для дочери графа-расточителя?
Взгляд его помрачнел.
— К черту «Олмак».
— Вы говорите как человек, который волен избегать его.
Ник отрицательно покачал головой:
— Вовсе нет. Моя семья тоже замешана в скандалах, Изабель. По правде говоря, мою сестру недавно отказались принять в «Олмаке».
— Вы шутите! — воскликнула Изабель, широко раскрыв глаза.
— Нисколько.
— Но она сестра маркиза Ролстона!
— Только наполовину, — сказал Ник с грустной усмешкой. — Еще несколько месяцев назад моего брата принимали в обществе исключительно по принуждению. В прошлом он был далеко не праведником.
— Что же произошло, раз отношение к нему изменилось?
— Он женился на женщине с безупречной репутацией и обширными связями в самых могущественных кругах высшего общества.
— Прекрасно!
Ник улыбнулся:
— Так можно было бы сказать, если бы Гейбриел специально задумал завоевать ее. Но нет. На самом деле он влюбился. Совершенно случайно.
— Разве такое бывает? — спросила Изабель, нахмурив брови.
— Несомненно. Они не могут надышаться друг на друга.
Изабель подавила укол зависти, услышав его рассказ — совершенно непостижимый.
— Как славно!
— Я считаю, — сказал Ник с улыбкой, — что с «Олмаком» или без него, но вы должны были дебютировать. Вы все еще можете занять подобающее вам место в обществе.
Изабель задумалась над его словами. Прошло достаточно много времени — целые годы, — с тех пор как ее посещали мечты о светской жизни. Она не знала даже, каким образом надо выходить в свет, а идея о необходимости выучить все правила и ритуалы бомонда повергала ее в панику.
Нет. Лондон явно не для нее.
— Думаю, вы слишком переоцениваете врожденные способности женщин из аристократических семей.
Ник склонил голову к плечу, вопросительно глядя на нее.
Изабель вздохнула и отвернулась. Пробежавшись ладонью по краю пьедестала ближайшей статуи, она призналась:
— Я представления не имела, как стать светской леди. Убеждена, что моя манера речи едва ли соответствует принятым нормам. Я бы наверняка постоянно ставила в неловкое положение себя и всех окружающих во время первого же выхода в свет. Я хорошо шью, но совсем не умею вышивать. Не имею ни малейшего представления о моде. И не танцую. — Она поморщилась, высказав эти слова. Определенно он решит, что она нагородила лишнего, переборщила с самокритикой.
