— Вот, значит, зачем их вместе собрали, — решил Остап.
— Да всяко болтают, — как-то двусмысленно протянул Дмитро.
Остап с любопытством присмотрелся к работающим и вдруг, заметив знакомое лицо, дёрнул брата за рукав.
— Ты посмотри, это же Зяма!
— Какой ещё Зяма? — не понял Дмитро.
— Да тот, из кнайпы. Что потом милициантом стал, а когда я его помочь попросил, он за мной по всему городу гонялся.
— Ах, это тот, — насупился Дмитро. — Ладно…
Он решительно шагнул вперёд и, указывая пальцем на Зяму, с чисто полицейской интонацией повелительно крикнул:
— Эй ты, подойди сюда!
Зяма послушно подбежал и, сдёрнув с головы шапчонку, замер.
— Вот я тебя спросить хочу… — грозно начал Дмитро, но брат почему-то остановил его:
— Подожди, я его сам спрошу…
— Да спрашивай, если охота, — Дмитро безразлично пожал плечами.
И тогда Остап, с непонятной благожелательностью посмотрев на Зяму, задал совсем неожиданный вопрос:
— Ну как, старый Шамес перебрался в Америку?
— Куда? — Явно сразу узнав Остапа, Зяма оторопело посмотрел на него, но немного помявшись, всё-таки ответил: — Какая Америка… Он же в Одессу уехал.
— В Одессу? — удивлённо переспросил Остап и понял, что ни Рива, ни сам Шамес ни словом не обмолвились, куда на самом деле собираются убежать.
Парни насторожённо смотрели друг на друга и, прерывая затянувшуюся паузу, Остап поинтересовался:
— Он что, писал из Одессы?
— Писал, — тут же соврал Зяма и сразу добавил: — Но сейчас не пишет.
— Почему? — с самым безразличным видом спросил Остап.
— Арестован НКВД! — отрубил Зяма.
— А ты откуда знаешь? — сощурился Остап.
— Знаю! — Зяма дерзко посмотрел на Остапа. — Ты ж про Америку знаешь.
— Да, за это могли… — задумчиво согласился Остап.
Сейчас каждый из двоих говоривших между собой знал кое-что, известное только ему, и ни один не желал даже намекнуть об этом. Больше того, они боялись проговориться и потому, молча постояв друг против друга, разошлись в разные стороны…
* * *
После случайной встречи с Остапом чувство неясной тревоги не покидало Зяму. Не помогали даже мысли о Риве, про которую он вспоминал постоянно. Пусть девушка, как и раньше, не обращала на безнадёжно влюблённого парня внимания, Зяма продолжал питать надежду, что в один прекрасный момент всё чудесным образом изменится.
Тогда, при разговоре с Остапом, Зяму так и подмывало сказать, что Рива здесь, в гетто. Больше того, ему даже хотелось узнать, как тогда поступит Остап, но испугавшись, что тот, может быть, захочет встретиться с девушкой, Зяма прикусил язык.
Конечно, он ещё во время работы у Шамеса замечал, как Рива относится к Остапу, и сейчас интуиция подсказывала, что лучше помалкивать. Во всяком случае, находясь здесь, в гетто, рядом с Ривой, с течением времени он мог хоть на что-то рассчитывать…
Вот и сегодня мысли Зямы привычно возвратились к Риве. Безрадостно-тусклый день кончился, наступил вечер, и перед сном парню хотелось ненадолго забыться. Старательно встряхивая пальто, служившее ему одеялом, Зяма уже предвкушал отдых, как вдруг уловил звук шагов, долетевший с затихшей улицы.
Предположив, что кто-то идёт мимо, он всё-таки насторожился и вдруг услыхал негромкий стук в дверь. В первый момент Зяма испугался, но, сообразив, что пришедший осторожничает, откинул крючок и замер от неожиданности. На пороге стояла Рива.
У Зямы перехватило дыхание и, только судорожно глотнув пару раз, он с трудом выдавил:
— Ты?.. Ко мне?
— К тебе, — также сдавленно ответила девушка и, зайдя в Зямин подвальчик, плотно прикрыла дверь.
Увидев такое, Зяма наконец-то пришёл в себя и засуетился. Он придвинул Риве свой единственный стул и предложил:
— Садись, пожалуйста…
Рива послушно села, глянула на стоявший в углу фанерный ящик с вещами и только потом повернулась к Зяме.
— Слушай, я пришла предупредить тебя.
— О чём? — машинально спросил Зяма.
— Они решили, что ты был комсомольским активистом.
Кто так решил, Зяме объяснять нужды не было. Ясно, что Рива говорила о юденратовских полицейских. Эту службу недавно завели в гетто, и теперь она деятельно принялась выяснять, кто есть кто. О том, что Зяма служил в милиции, узнать могли. Но это было ещё ничего, а вот пребывание в комсомоле, да ещё активистом, могло обернуться большими неприятностями…
Сам того не заметив, Зяма присел на корточки и сокрушённо спросил:
— Что ж теперь делать?
— Бежать, — убеждённо сказала Рива.
— Куда? — безнадёжно опустил голову Зяма.
Он знал: большинство евреев, собранных в гетто, были убеждены, что немцы их куда-то обязательно вывезут, надо только немного потерпеть, и всё как-то образуется, но сейчас, после слов Ривы, даже эта призрачная перспектива для него становилась недостижимой.
— Я слышала, там дальше на восток сплошные леса, и там нет немцев, — говоря так, Рива тронула парня за колено, и этот жест сказал Зяме многое.
Значит, она считает его своим, она беспокоится, что с ним может что-то случиться, и больше того, она подсказывет ему, что надо делать. Зяма встряхнулся, выпрямился и посмотрел на Риву, а девушка, заметив, что парень всё-таки оживился, засобиралась. Она встала со стула, подошла к двери, но тут Зяма задержал её.
— Подожди… — Он поспешно вытащил из кармана ключ и отдал Риве. — Вот возьми. Я сегодня ночью уйду, а ты переезжай сюда, всё свой угол…
Когда Рива ушла, Зяма начал лихорадочно собираться. Ему почему-то казалось, что за ним придут обязательно ночью, и надо спешить. Вывалив содержимое фанерного ящика прямо на пол, Зяма начал торопливо откладывать в сторону то, что по его мнению, надо было обязательно взять с собой.
Покидав отобранные вещи в заплечный мешок, Зяма достал спрятанный в изголовье постели револьвер и минуты две колебался, брать или не брать. Решившись, Зяма спрятал наган под рубахой и стал одеваться. Натянув пальто, он в последний раз окинул взглядом своё жильё и вышел на улицу.
Кругом было тихо. Зная, что полицаи дежурят только возле входных ворот, Зяма отправился на западную окраину «Шанхая», подошёл к ограде, отогнул вверх нижний ряд колючки и подлез под проволоку. Теперь оставалось переплыть реку, но Зяма знал место, где был брод.
На берегу беглец разделся догола, свернул пожитки в тючок и, держа их над головой, полез в воду. На перекате быстрое течение тянуло в сторону, но, если держаться одного направления, можно было идти по дну. Правда, на середине вода достигала подбородка, но Зяма благополучно преодолел брод.
