— Эм, — я задумалась, — знаете, у меня есть ещё один вопрос к Вам.
— Слушаю Вас.
— Мне сказали, что у меня может возникать неконтролируемые чувства к мужчинам. Но вчера оно было таким сильным, что мне едва удалось сдержать себя. Это тоже нормально в моей ситуации?
— О каких чувствах Вы говорите?
— Возбуждение, симпатия, желание прикасаться к человеку, целовать его, смущение, стеснение. В общем, полный набор.
— Если вы хотите списать эти ощущения на влияние лекарств, то зря, — она мягко улыбнулась, — видите ли, возбуждение — физическая реакция, и только некоторые физические реакции являются последствиями приёма лекарств вкупе со стрессом и истощением. Всё остальное, — она придвинулась ко мне, — всё, что идет отсюда, — постучала пальцем чуть выше груди, — не имеет никакого отношения к последствиям. Вызвать чувства нельзя никакими лекарствами.
Это был удар под дых. Даже верить не хотелось, что мои чувства — это мои чувства, а не что-то иное, что они вызваны моей дуростью и глупостью, а не лекарствами и настойками. Ведь я так надеялась, что вместе с последствиями приёма настоек исчезнут и все такие ненужные чувства. А теперь мне предстояло свыкнуться и смириться с мыслью о том, что я не излечусь от чувств через неделю. Придётся их истреблять каким-то неведомым мне образом, потому что растить их, значит, снова разрушать себя.
Через пару часов вернулся Сориан, который без стука вошёл в мой номер. Даже возмущаться не хотела, потому что всё это время пыталась осознать всю безрадостность своего положения. Тем более, руки напарника были заняты огромным подносом, уставленным тарелками. Этот парень был готов есть при любом удобном случае. Мне же было не до еды, аппетит пропал окончательно и бесповоротно. Сориан сразу справился о моём самочувствии и, получив в ответ краткое «всё нормально», пустился в рассказ о том, что узнал у стражей. Я наблюдала за каждым его движением и улавливала лишь отрывки фраз, из которых сложилась почти полная картина. Оказалось, что сосед Шартаса, который и устроил беспокойную жизнь садоводу, всё время строил из себя сочувствующего и принимал участие в засадах. Что они не поделили, из-за чего сосед решил испортить жизнь Шартасу, я не уловила, но была почти уверена, что дело в склочном характере садовода. В итоге, теперь у стражей был целый выводок торков и два недовольных друг другом соседа. Сориан в красках рассказывал о том, как возмущался и грозился срубить все деревья в соседском саду Шартас, а я смотрела на напарника по-новому. Не удивительно, что спустя много месяцев я всё-таки прониклась к нему симпатией. Красивый, забавный, весёлый, умный и внимательный, ответственный, самоотверженный, надёжный. Бабник и гуляка, язвительный, наглый и совершенно мне не подходящий. Это разум вступил в борьбу с сердцем. И я была настроена прислушиваться к первому.
— Ника, ты меня вообще слушаешь? — окликнул Сориан.
Встрепенулась, взглянула в его глаза и закивала.
— Что сказал целитель? — он прищурился и отставил чашку с чаем.
— Всё нормально, — пожала плечами и разгладила одеяло вокруг себя.
— А почему ты такая потерянная? — вкрадчиво продолжил он.
Подозрительно оглядела его. И как только он научился меня читать с такой лёгкостью?
— Не знаю, что мне теперь делать, — честно ответила я, — целитель сказала, что придётся переждать пару дней в тишине и покое, иначе будет плохо. Но у нас нет времени на мои проблемы. Придётся как-то выкручиваться.
— И всё? — прищурился он.
— Всё, — честно соврала я. Не говорить же такую бредовую правду. Так и вижу, как Сориан похабно улыбнётся, если узнает о моих чувствах, как в его глазах заиграют похотливые огоньки, и он включит режим соблазнения на полную. Нет, это совсем не то, что мне нужно. Решила вести себя как обычно, чтобы он ничего не заподозрил.
— Ладно, — после короткой паузы, вернулся к еде, но бросал на меня странные взгляды. Что же было у него на уме? Именно сейчас, когда я мечтала понять его, он был совершенно нечитаем. — Раз целитель сказал отдыхать, значит, так и будет, — после паузы продолжил он, — ты отлежишься, я смотаюсь в соседние города, посмотрю, где могу справиться без тебя. Потому что в таком состоянии от тебя всё равно нет никакой пользы. И не противься. Иначе начерчу вокруг кровати огромную ловушку и будешь сидеть в её пределах. Поняла?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— И как же я по нужде тогда ходить буду? — язвительно поинтересовалась я. — На коврик?
— Ночной горшок тебе подарю, — в тон мне ответил Сориан, — на новый год. Только заранее. Всё?
Хотела ответить, что он не посмеет загнать меня в ловушку. Но перед глазами всплыла картина из прошлого, в котором посмел. Пришлось надуться и обидеться. Молча. Ещё и отвернулась для большей убедительности. Только он не проникся, а заржал, как конь. Гад!
Боковым зрением следила за тем, как он обходит кровать и садится рядом. Отодвинулась на противоположный край.
— Ты как ребёнок, — притянул к себе, но не сильно озаботился моим удобством. Я практически легла, упёрлась головой в его грудь и барахталась в одеяле, пытаясь сесть удобнее. Потрепал меня по волосам, — губы надула, ручки сложила. Ты уже большая девочка, а капризничаешь, как маленькая.
— Прекрати, — прикрикнула я, когда не получилось выпутаться из одеяла.
— Ладно, Ника, — он усадил меня и поправил одеяло, — я не хочу с тобой ругаться, поэтому просто закрываю этот вопрос. Обсуждать ничего не буду, возмущаться можешь сколько угодно, ничего не поменяется. Недостаточно просто моего беспокойства о тебе, подумай ещё и том, что в таком состоянии ты будешь только мешать, а возможно, ещё и подведёшь в самый ответственный момент. Всё.
— Иногда ты напоминаешь мне моего папу, — фыркнула я.
— Надеюсь, это хорошо, — хмыкнул он.
Следующие дни я провела в пределах своей кровати. Возненавидела одиночество и тишину. Сориан пропадал неизвестно где, а я смотрела в потолок и ела. Ела и спала. И уже серьезно стала переживать за свою фигуру с таким образом жизни. Чувствовала я себя уже значительно лучше, поэтому в обход запрета Сориана после его ухода на очередное задание, отправилась на поиски подарка для него. Обходила лавку за лавкой в поисках того, что подошло бы ему. Хотелось подарить что-то такое, что осталось бы ему на память, в качестве напоминания об этом сумасшедшем времени, насыщенном событиями, которые мы пережили вместе. В сувенирной лавке я наткнулась на любопытную вещицу. Шар настроения. Внутри этого шара плескалась вода, омывая крохотный песчаный берег. По словам торговца, состояния моря внутри шара менялось в зависимости от настроения хозяина. Он предложил мне взять его в руки и вспомнить что-то яркое и необычное из жизни. Воспоминание, которое возникло в ту же секунду — борьба с огромной волной. И будто в ответ на мои мысли, вода в шаре разбилась о стеклянную стену. Это было именно то, что нужно. После покупки шара отправилась в лавку чертёжников, где на одной из сторон шара один из них выгравировал крупную руну удачи. Надеялась, что именно такой подарок, пусть и бесполезный для Сориана, станет тем самым напоминанием о нашей практике.
Вернулась в номер буквально за несколько минут до возвращения напарника. Вид он имел довольный. Даже разбитая губа и наливающийся синяк на скуле его, похоже, не смущали. Зато заставили меня переживать.
— Что случилось? — подскочила к нему и усадила на ближайший стул. Метнулась к шкафу, где хранила все настойки и мази, пока была пленницей этого номера. — Молчи, — шикнула на него, когда он хотел что-то сказать, а я пыталась обработать его ссадины.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Сориан широко улыбался и смотрел на меня. Он даже не морщился, когда мазь попала на рану, а ведь я знала, что это больно. Наверное, поэтому, поморщилась сама. А Сориан улыбнулся ещё шире.
— Чему ты радуешься? — возмутилась я, когда закончила.
— Ты обо мне заботишься, наслаждаюсь, — протянул он.
