— Не паясничай, — всё также настороженно сказала я.
— Не перебивай, самое интересное дальше. Так вот, портал бы уже готов, и через секунду после твоего обморока, я вносил тебя уже в гостевой дом. На руках, конечно же. А там всё завертелось, закрутилось. Нас, как пострадавших от неведомого недуга в парке курорта, отправили в частный госпиталь, расходы на себя взял, естественно, хозяин курорта, и пока тебя определяли ещё мирно спящую в палату, я быстро рассказывал всё стражам и хозяину. И про мандур, и про духа леса, поделился и предположениями по поводу причин внезапного глубокого сна, в ответ попросил предоставить мне возможность находиться рядом с тобой. Постоянно. Мне, естественно, разрешили. И вот, захожу я в палату, а там, этот как раз тебя привязывает. Пободались немного, да он ушёл к начальству решать вопрос моего пребывания в палате. Да, видимо, безуспешно, но не это главное. Самое интересное началось потом. Спустя пару часов ты вдруг начала тяжело дышать, — он улыбался так широко, что мне казалось, ещё чуть-чуть и он рот порвёт, а вот мне было совсем не до смеха. Хотелось спрятаться под одеяло от стыда. — Я уж думал, всё, накрыло, задыхаться начала, со своей кровати подскочил к тебе, а ты, — он сделал короткую паузу, — Ника, я даже не думал, что ты можешь произносить моё имя с таким придыханием, со стоном.
Прикрыла лицо руками. Было бы ещё две руки, и уши бы закрыла, чтобы больше не слышать Сориана. Но этот подлец продолжал.
— Я сначала-то, дурак, не понял, за руку тебя схватил, говорю же, испугался, а ты, безобразница, пальцы наши переплела и…
— Ты издеваешься, да? — не отрывая рук от лица, спросила я.
— Я издеваюсь? — возмущённо воскликнул он. — Милая моя, я тут два дня видел и слышал, как ты, между прочим, извиваешься, стонешь, зовёшь меня и губы кусаешь. Но участия-то принять не мог! Вот и кто из нас издевался? Ты хоть представляешь, что мне пришлось тут пережить? Ты там воплощаешь мои мечты, и, судя по всему, принимаешь очень активное участие, против которого ничего не имеешь, а я на берегу остался. Вообще-то, это несправедливо, моя дорогая. И жестоко.
— Хватит, пожалуйста! — кажется, я впервые в жизни покраснела до кончиков пальцев ног.
— Вот и я думаю, что хватит, — припечатал он и отнял мои руки от лица, — я и так достаточно долго берёг твою скорлупу, в которую ты спряталась, и делал вид, что не замечал твоего отношения ко мне. Но лимит моего терпения был исчерпан сегодня.
Поднял моё лицо и вгляделся в глаза. Я вжалась в подушку, а в его глазах мелькнуло сомнение, которое я мгновенно решила усилить. Хотя бы попытаться.
— Сориан, не надо, — попросила я.
— Вот сейчас мы и посмотрим, надо или не надо, — он коснулся губами моих губ и на несколько секунд замер.
Всё играло против меня — решительность Сориана, свежие воспоминания из наведённого сна, тоска по мужскому теплу и ласке, да и просто симпатия к напарнику. А особенно — ощущения, которые ещё не угасли после пробуждения и горячей волной начали растекаться по всему телу, когда поцелуй продолжился. Стена, которую я строила вокруг себя от Сориана, стала осыпаться. Я сдалась, поддалась чувствам и ответила на поцелуй.
Разум ещё некоторое время пытался зацепиться за мою сознательность, но потом махнул рукой и отключился. Совсем. Наверное, после того, как я подумала, что судьба у меня такая — несчастно влюбляться в юбочников, а потом страдать. Да и плюнула на это, что же теперь, мучить себя и отказывать в удовольствии? Тем более, страдать придётся в любом случае: из-за расставания, из-за неразделённой любви и из-за упущенного шанса.
— Кхм-кхм.
Женский кашель заставил вынырнуть из розового тумана и вернуться в светлую палату, в которую пришла женщина в синей форме обслуживающего персонала. Она принесла еду для меня и для Сориана. Пока она, стараясь не смотреть на нас, расставляла тарелки на узком небольшом столике, я пыталась прийти в себя и не встречаться взглядом с Сорианом, который по-хозяйски обнимал меня. Что теперь будет?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Когда женщина всё также молча ушла из палаты, я спустила ноги с кровати и уткнулась в тарелку.
— Ничего не говори, — резко остановила Сориана, — я не выдержу твоих победных речей. Ты молодец, ты добился своего, я к тебе неравнодушна.
— Ты вроде умная у меня, а иногда такая дура, — меня поцеловали в макушку, и он уселся рядом.
Очень необычная реакция Сориана приятно поразила меня. Несколько секунд удивлённо смотрела на него, не в силах понять, что происходит. Даже думать не позволяла, что в его поведении крылся какой-то тайный любовно-романтический смысл. Очень не хотелось потом разочаровываться.
— Ешь, — приказал Сориан. — Вечером тебя отпустят. Завтра ещё отдохнёшь, я смотаюсь по тем делам, которые мы оставили на конец практики — поставлю защиты на дома. Это просто, и ты мне там совсем не нужна. Три дела, — он нахмурился, — три защиты, три переноса, хм, наверное, за день не управлюсь, ещё и послезавтра тебе придётся отдыхать. А там, отметим новый год и снова в бой.
— Тебе не кажется, — прокашлявшись, спросила его, — что я слишком много отдыхаю? — не сумела скрыть сарказма.
— И не говори, — с притворной скорбью вздохнул он, — даже и не знаю, как тебе придётся отрабатывать все те дни, когда я работал один, — покачал головой и широко улыбнулся, — хотя вру, — нарочито медленно обвёл меня взглядом, — знаю.
— Вот ты наглый! — восхитилась, — я ничего отрабатывать не буду! — припечатала и хотела добавить, что уже всё отработала, когда перед глазами вновь возникли картинки из сна, но вовремя прикусила язык.
— И даже никакой благодарности мне не светит? — расстроился чертёжник.
— Спасибо! — от души поблагодарила его.
— Да ну тебя, — хохотнул он, — жестокая ты, Ника.
— Я не жестокая, я осторожная, — тихо, но без намёка на шутку ответила, глядя на улыбающегося Сориана.
Он в мгновение стёр с лица ухмылку, нагло придвинул меня к себе и даже не дал возможности возмутиться.
— Всё ещё боишься меня и не доверяешь? — он улыбнулся, но в этой улыбке было что-то холодное, жёсткое.
— Не боюсь, — уверенно ответила, — и доверяю. Я боюсь другого, — грустно усмехнулась, — и ты знаешь, о чём я говорю. Нет смысла обсуждать это в который раз, — попыталась мягко отстраниться, но Сориан не желал заканчивать разговор. Об этом говорила сила, с которой он притиснул меня к себе.
— Думаю, что как раз есть, — непреклонно ответил он, — чего ты боишься? Я хочу это услышать, а не додумывать, догадываться.
— Я не вижу смысла в том, что может случиться. Не хочу разочаровываться, чувствовать себя обманутой. Брошенной. Вновь.
— Ника, я когда-нибудь тебе врал? — обхватил лицо руками, вглядываясь в глаза. — Или я похож на человека, который, зная твою историю, узнав тебя, будет намеренно причинять боль? Слишком многое изменилось.
— Ничего не изменилось. Ты всё тот же, я всё та же.
— Помнишь, я говорил тебе, что любовь для меня — ограничения?
— Причём здесь это? — с горечью произнесла я и опустила взгляд.
— Это играет здесь одну из самых главных ролей, — мягко ответил он и провёл пальцем по моим губам. — В тот день, когда я провел ритуал связи, многое изменилось.
— Ты сделал бы его, будь на моём месте кто угодно.
— Ты права, но дело не в самом ритуале, а в моём к нему отношении. Будь на твоём месте кто-то другой, связь меня тяготила бы. Я бы страстно желал от неё избавиться. Но с тобой всё было иначе. Меня к тебе тянуло, связь была прекрасным поводом быть всегда рядом, я злился, когда ты настаивала на разрыве. Злился, потому что не хотел этого разрыва. Понял, что не только твоё тело меня привлекает, что ты нужна мне вся, со всеми истериками, которыми ты щедро меня одаривала, со всеми сложностями и проблемами. Отчётливо понял, что все ограничения из-за связи с тобой не кажутся наказанием, когда ты кричала о разрыве, в тот день, перед отправкой на побережье.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
