Подонки с шакальими повадками без стыда и совести! Несколько наших аульских уже пострадали от них…
– Хорошо, Солта, я недолго, пройдусь по околице и вернусь. Заодно и женщины уберутся в отцовском доме…
– Значит, не хочешь остаться здесь? Что ж это ты, мы же не чужие!
– Не в этом дело, Солта, ты же знаешь. Я и здесь у себя дома, – искренне сказал Алхаст, почитавший старшего брата как отца. – И все же там мне будет проще, удобнее, да и дом наших родителей не должен пустовать. Неправильно это…
– Ладно, раз ты так решил, – нехотя согласился старший брат. – Но я не разрешаю тебе возиться там с посудой и всякой там готовкой, будешь приходить сюда. Каждый день! И смотри, чтобы я не видел твое место у стола пустым!..
– Конечно, – кивнул Алхаст. – Конечно, буду приходить… Ну, я пойду, Солта, хорошего тебе дня.
– Смотри, не задерживайся допоздна. Сегодня к вечеру я пригласил всех наших, заодно и мавлид3 справим. К закату чтоб был здесь!
– Хорошо, буду.
…Отсюда, с возвышенности на опушке леса, родной аул Алхаста был виден весь, словно чурек на подносе. В юные годы он проводил здесь долгие дни и недели, присматривая за отарой. Отпускал овец пастись по склону и отсюда, с этой взгорки, сидя на мягкой траве, с непонятным даже для самого себя вдохновением наблюдал за аулом и его узкими улочками. Столько дум тут передумано – и веселых, и не очень. Сколько было мечтаний – радостных, танцующих, кувыркающихся мечтаний полного жизни и уверенного в своем будущем юношеского сердца… С тех пор прошло не так уж много лет, но они многое изменили. И не только в нем, сам аул разросся. Но все равно эти тропинки и узкие улочки оставались для сердца Алхаста родными и близкими, будто проходили не по земле, а по его истосковавшейся по покою душе. Прямо отсюда, с этого самого поля, начинался густой лес. С ним тоже у него было близкое родство. Все детство, можно сказать, прошло здесь, среди этих могучих буков на хребте и в густых чащах низкорослых смешанных лесов в пойме Гумса. Каждое дерево, каждый камень здесь были знакомы. Они воскрешали в памяти какие-то важные или незначительные, но всегда приятные воспоминания.
Алхаст зашагал по дороге, которая от самой опушки спускалась через густую чащу к Гумсу. Пересекая ореховый сад Цими-хутора4, дорога выходила к большой лесной поляне, которую аульчане называли Чухажийлане5. Это был почти квадратный, метров по двести в каждую сторону, участок, обрамленный густым низкорослым леском. На южной ее стороне, из-под росших вплотную друг к другу лесного ореха и бука, вытекал родник. Каждый, кто по той или иной надобности оказывался поблизости от Чухажийлане, будь то заготовка дров или выпас скота, обязательно приходил к роднику, чтобы утолить жажду ее необычайно холодной и приятной на вкус влагой. Недаром молва приписывала источнику целебные свойства. С запада к поляне примыкало небольшое, но довольно глубокое озеро. Многочисленные большие и малые родники, вытекающие из подступающего к Чухажийлане лесистого склона, подпитывали озеро, поэтому вода в нем всегда была свежей и не покрывалась тиной. Даже в засушливые летние месяцы она оставалась холодной и прозрачной. Целыми днями, неделями пропадали на озере Алхаст и его сверстники, часами не вылезая на берег, словно толстокожие буйволы в знойный день. А если и вылезали, то только лишь для того, чтобы наспех перекусить. Хлебец, творог да лучок – обычный набор, который каждый из них брал с собой из дому. И эта нехитрая снедь казалась здесь изысканной пищей падишаха, ибо естественно приправлялась чистейшим воздухом и вкуснейшей водой… ну и аппетит, разыгравшийся на природе, добавлял, конечно, свой набор пряностей. В любое время года, кроме зимних снежных дней, независимо от дождей или засухи, в Чухажийлане всегда зеленела высокая, сочная трава, как на высокогорных альпийских лугах, куда лишь изредка ступает своим копытцем одинокая пугливая серна. Поэтому поляна эта круглый год оставалась приятной глазу и упоительной для души.
В жаркий полдень Алхаст пригонял свою небольшую отару на водопой именно к этому озеру. Утолив жажду, овцы устремлялись под раскидистые кроны диких груш, яблонь и орешника и до заката уже не высовывались из теневой прохлады. Все это время Алхаст то барахтался в воде, то валялся где-нибудь на мягкой траве, читая прихваченную с собой книгу. А без книги, этого поистине самого верного и отзывчивого друга, он никогда не выходил из дома. И ведь странное дело, все, что тогда читал, даже прочитанное наспех, сохранилось в памяти чуть ли не дословно, будто отпечаталось в мозгу. А ведь Алхаст не раз замечал в себе некоторую забывчивость на имена, на какие-то события, происходившие непосредственно с ним самим. А вот поди ж ты, прочитанное почему-то не забывалось, хотя в этом море впечатлений и сюжетных линий многое, наверное, может и не пригодиться в жизни. Но, с другой-то стороны, жизнь, большую жизнь, ему открыли именно книги. С помощью книг он многое узнал о дальних краях, познакомился с населяющими их необычными народами. Через книги проник в самые далекие глубины истории и чуть ли не за руку здоровался с великими сынами рода человеческого, которые и творили эту самую историю. Впечатления от прочитанного были настолько сильны, что в детстве ему даже казалось, что он ровесник этого мира и воочию наблюдал за каждым его днем. С помощью книг познал Алхаст и людей. Вернее ему казалось, что познал. Это потом, когда уже ушел из-под родного крова, удалился от опеки старших и стал колесить по просторам страны, он понял, что вовсе не знал ни жизни, ни тем более людей. Человек-то, оказывается, весьма странное существо, как может показаться с первого взгляда… То мычит скотиной безмозглой, то рычит кровожадным хищником, то змеей вползает в тебя, отравляя душу и сознание, то больно ужалит и тут же исчезнет, словно назойливое насекомое. Нет, невозможно до конца узнать и понять человека, даже если ты не только прочитаешь все книги в мире, но и съешь их вместе с переплетами…
Алхаст пошел к роднику.
С первого взгляда было видно, что об источнике кто-то заботится, поддерживая вокруг него идеальную чистоту. На колышке, воткнутом в землю, висела стеклянная кружка, видимо, принесенная кем-то из дому. Прозрачная вода тонкой струей вытекала из узенькой пещерки.
Алхаст взял в пригоршню воду и смочил руки до самых локтей. По телу пробежала приятная прохлада. Он расстегнул верхние пуговицы рубашки, набрал в кружку
