она окончательно ушла со сцены. Мы нервно ожидали продолжения, однако ведущий сообщил, что концерт отменяется из-за плохих погодных условий. Но я знала настоящую причину.
Мы с Ричардом лишь пожали плечами. Нам было тяжело не только морально – мы буквально застряли под навесом. Земля, на которой стояли зрители, превратилась в кашу, и гольф-кар, очевидно, не мог проехать, чтобы забрать нас.
На удивление команда Эми не забыла про меня. Из ниоткуда появились два крепких мужчины, и один из них подхватил меня вместе со стулом. Мы дружно довихляли до закулисья – Ричард все время держал надо мной зонт. Все, должно быть, решили, что я царица Савская из Северного Лондона!
Больше всего мне хотелось увидеть Эми. Я огляделась, но не увидела ни ее, ни ее команду. Нас ожидала машина, и вскоре мы вернулись на виллу. Мы увидели Эми лишь вечером следующего дня, когда она вышла ужинать.
«Что вчера произошло, Эми?» – вежливо осведомилась я.
«Не надо, мам, – сказала она. – Мне очень стыдно».
Конец истории.
Как обычно, я уезжала от Эми со смешанными чувствами. Но меня приободряло, что сын Ричарда, Майкл, должен был прилететь на остров через неделю после нашего отъезда. Он был на полпути к получению диплома учителя, и ему предложили съездить отдохнуть. Как и всем нам, Майклу пришлось побороться, чтобы наладить с Эми контакт. Он избрал путь непротивления, принимая ее такой, какая она есть, несмотря на все трудности. Вместе с Майклом приехали школьная подруга Эми Лорен Гилберт и ее брат.
Со своими друзьями Эми была более откровенной, чем со старшими, и с годами я смирилась, что я никогда не узнаю о некоторых аспектах ее характера и жизни. За ту неделю, что Майкл провел на острове, они с Эми сблизились. Он сделал вывод, что наркотики и алкоголь довели ее до того, что она не могла быть трезвой. Мы говорили об этом незадолго до. Эми рассказала Майклу о планах на будущее. «Я серьезно настроена на выздоровление, я очень этого хочу». Она сказала, что очень хочет детей, хотя в то время физически не могла забеременеть. У Эми уже несколько лет не было месячных – но мечта о детях мотивировала ее на пути восстановления.
Эми любила находиться рядом с детьми, и иногда она сама казалась мне ребенком, застрявшим во времени. Это было заметно по тому, как она вела себя с Митчеллом: усаживалась ему на колени, сосала палец и говорила детским голоском. Ребенок был еще одной ее личностью. Я не совсем это понимала, но, возможно, притворившись маленькой, она просто удовлетворяла свою внутреннюю потребность в любви. На Сент-Люсии я наблюдала, как она игралась с кучей детей на пляже, и размышляла, сможет ли сама Эми когда-нибудь родить своих. Как она назовет их, какими они будут? Несмотря на все сложности в моей жизни, которые редко выпадают на долю большинства родителей, воспоминания о детстве Алекса и Эми служили мне опорой. Я помнила то ощущение счастья, которое мне подарило их появление на свет. Я надеялась, что однажды у Эми тоже будет возможность это испытать.
Но едва она доверялась Майклу, то тут же отталкивала его. Майкл вспоминает одну ситуацию, случившуюся в середине его каникул. Эми появилась в полдень. Когда она подошла, все сидели в баре на пляже – попивали апельсиновый сок и обедали. Она выглядела ужасно. Предыдущей ночью она страшно напилась. Эми одарила всех презрительным взглядом.
«Одну текилу», – крикнула она бармену.
«Эми, серьезно, всего час дня», – они попытались ее вразумить.
Эми сердито посмотрела на них и вновь крикнула бармену: «Две текилы!»
Когда шоты принесли, она выпила их один за другим и сказала: «Если вам что-то не нравится – идите на хер».
Это стало последней каплей для Лорен, которая отчитала Эми за ее «реабилитацию». Некоторым школьным подругам Эми не нравилось, как она справляется со своими проблемами, но я не буду вдаваться в детали того их разговора. Скажем, Эми не отмалчивалась. Она, конечно же, пожалела об этом, но отказалась извиняться перед Лорен на следующий день. Да и Лорен было бы непросто простить ее. Она должна была прекрасно понимать, что ссоры с Эми окажут обратный эффект. А Эми… ей нужно было многое понять. Включая ту боль, что она причиняет своим близким. Но зависимым нет до этого дела.
Эми вернулась домой в середине лета. Жизнь на Сент-Люсии стала финансово тяготить, ведь Эми совсем не работала, а дома у нее оставались нерешенные дела. Моя мама сильно заболела и находилась при смерти. Она жила в доме в Уиллсгарден-Грин, и несмотря на то что многие годы мы почти не общались, я навещала ее в последние недели ее жизни. Когда в июле она умерла, я помогала Брайану и Дебре организовывать похороны. Казалось, я скорбела по ней задолго до ее кончины. Наши отношения так и не наладились, она до конца держала дистанцию. Но мы все равно устроили ей приличное прощание на кладбище Рейнхэм, куда пришла вся семья.
Эми, конечно же, опоздала. Она пропустила церемонию прощания, а когда все же явилась вместе со своими охранниками, то скорбящие с соседних похорон – там умер ребенок – начали лезть к ней за автографом. Я не видела этой сцены, но злое лицо Эми говорило само за себя. Ей было неловко, тем более что это происходило на похоронах ребенка. Последней каплей стало то, что сам хазан пролез к Эми и раскрыл свою Тору для автографа. Эми расписалась, но вскоре покинула синагогу. Ситуация наверняка рассмешила ее: осквернять Тору автографом звезды – это ведь просто неприемлемо!
В том же месяце – в четверг 16 июля 2009 года, если быть точной, – Эми и Блейк официально развелись по решению Верховного суда. Эми отказалась от личного присутствия. Несмотря на официальный развод, я все равно переживала: Блейк и Эми разлучились лишь на бумаге и продолжали общаться. В любом случае развод стал шагом вперед.
Эми готовилась явиться в суд по обвинению в нападении на Шерин Флеш – она не могла такое пропустить. Митчелл решил пойти с ней, чтобы она не опоздала – это всегда было проблемой. В марте, когда ей предъявили обвинение, она с опозданием явилась в Вестминстерский суд. И хотя ее признали невиновной, адвокат очень разозлился. На заседании она вела себя неуважительно, и мы боялись, что это повторится вновь. Эми волновалась. Предыдущей ночью мы немного поболтали. «Не нервничай и говори правду», – сказала ей я. К счастью, справедливость восторжествовала. Окружной судья Тимоти Воркман заключил, что столкновение с Шерин Флеш могло быть случайностью и обратного доказать невозможно, так что ходатайство было отклонено.
Суд, конечно, привлек внимание толпы папарацци. Митчеллу пришлось проводить Эми сквозь сотню камер, чтобы подобраться к дверям. Художница Присцилла Коулман рисовала Эми в тот день – эскизы висят у меня в гостиной. Эми сидит в своем полосатом сером костюме, склонив голову и делая заметки. Есть еще один рисунок от другого художника, который мне тоже нравится: Эми тычет в лицо судье своей оголенной задранной ногой. Он спросил ее, могла ли она в принципе напугать мисс Флеш в тот вечер. Простого «да» или «нет» Эми было бы мало. Она вышла из-за трибуны, подняла ногу выше пояса и указала на свои балетки. «Как можно напугать кого-то с такой маленькой ножкой?» – спросила она. Судья, наверное, потерял дар речи.
Глава
