Незаметно для себя я заснул. Проснулся в половине девятого и, как только во всех государственных учреждениях стартовал новый рабочий день, позвонил Достоевскому-Харченко. Излагая свое предложение, я представлял выражение его лица. Он имел полное право расхохотаться и послать меня по известному адресу. Другой следак на его месте так бы и сделал, но Федор Михайлович довольно быстро согласился.
— Во всяком случае, хуже не будет, — усмехнулся он, — хотя и отдает пафосом в духе Агаты Кристи. Договоримся сразу: я присутствую в качестве наблюдателя, но оставляю за собой право в любой момент прервать ваш эксперимент.
— Да без проблем, Федор Михайлович. А в случае успеха будем считать, что это чисто ваша заслуга.
Да, в случае успеха все лавры достанутся Харченко… А в случае фиаско дурачком буду выглядеть я. Вместе с Зиной.
***
Весь день я был сам не свой. Я вообще теряю душевное равновесие, когда оказываюсь в непонятной ситуации. К вечеру я даже начал злиться на дочь: два раза пытался с ней поговорить по телефону, выудить хоть какие-то объяснения, но она каждый раз оказывалась жутко занята. В первом часу позвонил Сергей.
— Валерий Палыч, меня к шести часам вечера следователь вызывает. В связи с чем, не знаете?
Вопрос был самый естественный, но в его голосе мне почему-то почудились издевательские нотки.
— Не знаю, Сереж. Для дачи повторных показаний, наверное.
— А ничего нового нет по нашему делу?
— А ты Зине позвони, — раздраженно сказал я. — Она, похоже, свое собственное расследование ведет, независимо от меня.
Я не стал говорить Волкову, что на шесть часов вызван не он один. В следственное управление должны были прибыть еще восемь человек. Не считая Зины и меня.
***
Я не был уверен, что в течение рабочего дня удастся оповестить их всех. Но удалось. Благо у всех теперь сотовая связь. Могли также возникнуть проблемы из-за намеченных заранее планов, которые люди не захотели бы отменять. Понятно, что гражданин не имеет права уклоняться от явки в следственные органы, но в том-то и дело, что на сей раз вызов был неофициальный. Людям просто позвонили и попросили приехать. Ибо мероприятие, придуманное моей неуемной дочерью, не являлось следственным действием. Оно было простым проявлением доброй воли со стороны Достоевского-Харченко.
Поднявшись на нужный этаж за полчаса до назначенного времени, я зашел в туалет и увидел стоящего перед зеркалом Сережу Волкова. Сегодня он был в военной форме нового образца. Вроде бы в войсках ее называют «цифра».
— Как думаете, Валерий Павлович, мне полицейская форма пойдет? — задумчиво спросил он.
Я немного удивился. Во-первых, сам по себе вопрос был несколько не мужской, а во-вторых, откуда у него, армейского офицера, такие мысли?
— Моя должность в ближайшее время подлежит сокращению, придется погоны снимать, — грустно сказал он, прочитав недоумение на моем лице. — Спасибо начальству, хоть сказали заблаговременно, есть время найти новое место службы.
— И что, хочешь в полицию пойти?
— Почему бы нет? В войсках с моим образованием делать нечего, а в органах пригожусь. У вас знакомых в областном управлении МВД нет?
— У меня знакомые много где есть. А вот у тебя юридического образования нет. А без него трудно будет в органы устроиться. Сейчас даже в участковые без диплома юридического факультета не принимают.
— Придумаем что-нибудь, все равно, — махнул рукой молодой человек. — Если вы все свои дела сделали, пойдемте в коридор, здесь накурено.
Что-то он слишком спокойный и беззаботный, подумалось мне. И не спросил меня о ходе расследования… А ведь девять дней назад чуть ли не со слезами просил помочь, да и потом тоже постоянно канючил, торопил, интересовался. А сейчас что же?
В коридоре сидели на жестких стульях родители Насти, ее брат Максим, Аркадий Завитаев и Антон Лычагов. Поодаль, у мутного окна, стоял Миша Григорьев, мрачнее тучи, с черными кругами под глазами. Я поискал глазами его подругу, но ее не было. Не увидел я и Кати Песоцкой. В душе опять шевельнулось нехорошее предчувствие.
Юля Назарова появилась ровно в шесть. Я сначала ее и не узнал: красота поблекла, в глазах февраль. Вяло поздоровалась со знакомыми, метнула затравленный взгляд в сторону Миши, но близко к нему не подошла. Да что произошло-то с ними обоими?
Дверь кабинета приоткрылась, показалась физиономия Федора Михайловича. Ни с кем не поздоровавшись, он скользнул взглядом по собравшимся.
— Кого нет, Валерий Павлович?
— Екатерины Песоцкой. И Зинаиды Валерьевны тоже нет.
В этот момент я увидел обеих, они быстрым шагом шли по коридору. Катя была в тех же майке и джинсах, что и в нашу прошлую встречу, а на Зине было надето красивое красно-черное платье с глубоким вырезом и туфли на высоком каблуке. Не совсем подходящий наряд для визита в следственные органы, прямо скажем.
Моя дочь проскользнула в кабинет, следом зашли остальные. Для двенадцати человек помещение было явно тесновато. Вдоль стен стояли заранее принесенные стулья, на них кое-как и разместились. Следователь сидел за столом, с некоторым любопытством поглядывая на меня. Зина, очевидно, заметила его взгляд.
— Федор Михайлович, вы собрали всех этих граждан не по инициативе моего отца, а по моей. Разрешите ли вы мне задать им несколько вопросов?
— Пожалуйста, — осторожно ответил Харченко. — Дамы и господа, прошу отнестись серьезно к нашему собранию. Речь идет о двух убийствах. На вопросы Зинаиды Валерьевны прошу отвечать так, как будто бы их задавал я. Друг друга не перебивать. Не шуметь. Свои эмоции сдерживать. Всем ясно?.. Начинайте, Зинаида Валерьевна.
Моя дочь стояла посреди кабинета, покусывая губы от волнения. Я знал, что она не любит оказываться в центре внимания. Не всем же рождаться на свет для публичных выступлений. Однако держалась она хорошо, и я невольно посмотрел на нее другими глазами. Не как на дочь, а как на профессионала.
— Прежде всего я хотела бы представиться тем из вас, с кем я еще не знакома, — ровным голосом сказала Зина. — Моя фамилия Лебедева, я помощник адвоката. Занимаюсь расследованием убийства Николая Абрамова, которое произошло одиннадцать дней назад. Все вы проходите свидетелями по этому делу. Все вы друг друга знаете. Или знакомы давно, или познакомились в последние дни… Разве что гражданин Лычагов стоит особняком. Кто не знает, скажу: Антон Лычагов работает охранником на той самой базе, где произошло преступление. К тому же он шесть лет назад отдыхал в санатории «Изумруд», примерно в те же дни, когда там находились Анастасия и Максим Трофимовы. И в те же дни там находилась некая Светлана Семченко… Кстати, кто-нибудь из вас был знаком с ней?
— Я ее знала, — быстро ответила Катя. — Мы учились в одной школе. Когда узнала, что ее убили, поверить не могла…
— А вы когда-нибудь были у нее в гостях?
— Нет. После окончания школы я ее не видела.
— А вы, Михаил? — Моя дочь неожиданно повернулась к Григорьеву, равнодушно смотревшему в окно. — Никогда не встречали Светлану Семченко?
— Не встречал.
— А на своих показаниях, данных Федору Михайловичу сразу после убийства Абрамова, вы настаиваете и сейчас?
Воцарилось молчание. Григорьев долго смотрел в пол. Когда он поднял глаза, я увидел стоящие в них слезы.
— Федор Михайлович, я меняю свои показания. В тот вечер все было не так… Я пошел в дом не за телефоном, я просто не хотел оставлять свою девушку наедине с Колей. Знал, что он ей нравится. А когда я зашел в дом, сразу увидел лежавший на пороге труп.
— Вот как? — холодно переспросил Харченко. — Продолжайте.
— Я тогда первым делом подумал: а где же Юля? Она ведь пошла в дом за курткой. Заглянул в комнату, заглянул в кухню. Ее не было. Я выскочил из домика и заметил за углом женский силуэт. Это была Юля, она явно пряталась…
— Вы тогда сказали, что она вышла из кустов, — заметил Харченко.
— Нет. Она пряталась за углом. Я подошел к ней, обнял… Она вся дрожала, и я понял, что Абрамова убила она…
— Замолчи! Я никого не убивала! — отчаянно закричала Назарова, вскочив со стула. — Я тебе двести раз сказала, что он уже мертвый был, когда я вошла в дом!
— А вот мне вы, Юлия Сергеевна, говорили совсем другое. Что видели живого Абрамова и даже общались с ним.
— Федор Михайлович, а как я должна была себя вести? Я же не дура, я иногда фильмы смотрю… У вас ведь как: подозреваете в первую очередь того, кто труп обнаружил. Не так, что ли?.. Я испугалась, что меня обвинят в убийстве. Хотела просто выйти из домика, но увидела приближавшегося Мишу и отскочила за угол. Когда он меня заметил, я ему сразу сказала, что я никого не убивала. Он мне не поверил, но обещал покрывать…
— И он вас покрывал, — кивнула Зина. — До сегодняшнего дня. Почему же перестал покрывать-то? А, Юля? Или, может, вы ответите, Михаил?
