Возникает вопрос: а зачем? Ответить я пока не мог, но был уверен, что объяснение действий Антона лежат в событиях шестилетней давности. Именно тогда собрались под крышей санатория «Изумруд» пять человек: Настя и Максим Трофимовы, Света Семченко и сам Антон со своим братом-освобожденцем. В санатории должно было случиться НЕЧТО… Например, убийство! Действительно, откуда мы знаем, что смерть двоюродного брата Антона произошла вследствие несчастного случая? Менты заключение дали? Так они какое угодно заключение дадут, чтоб дело не возбуждать. Как говорит один мой знакомый опер, если есть хоть малейшая возможность отказать в возбуждении уголовного дела, то ею нужно обязательно воспользоваться… Антон мог убить своего кузена Алексея и бросить труп в воду. А кто-то из гостей курорта Абзаково мог это увидеть. Николай Абрамов, например... Нет, не получается. Зина сообщила, что никаких Абрамовых в списках граждан, проживавших тогда в «Изумруде», не значится. И мать Коли тоже подтверждает, что никогда не отправляла сына в Башкирию. Я даже испытал легкую досаду от того, что убитым оказался Коля Абрамов, а не Максим Трофимов. Вот в таком случае картина двух преступлений была бы предельно ясной. Сначала Антон убил родственника, а спустя шесть лет убрал случайного свидетеля… Мысль показалась мне настолько заманчивой, что я разложил на столе три фотографии, отправленные моей дочери Аркадием Завитаевым, и внимательно сравнил Абрамова с Трофимовым. Можно ли было спутать их в вечерних сумерках? Вряд ли. Максим высокий, худой и мускулистый брюнет, а Николай среднего роста и слегка полноват, волосы значительно светлее. Да и одеты были в тот вечер совершенно по-разному.
А убийство Светы? С ним как быть? Алиби Лычагова было подтверждено минимум тремя людьми, с которыми пацан общался в субботнее утро. Ну не мог он оказаться в квартире Семченко! Предположить, что два преступления между собой не связаны, никак нельзя. Значит, если на берегу Радужного поработал Антон, то в доме Семченко должен был поработать его сообщник. Я вдруг вспомнил про Бисмарка. Не про германского канцлера, а про пса, охраняющего студенческую базу отдыха. Как говорил мне его хозяин, буквально за два дня до приезда веселой компании Бисмарк отравился. Хозяин вынужден был увезти его в ветеринарную лечебницу. Потому-то собаки и не оказалось в тот вечер на базе. Мог ли Антон подсунуть зверю какую-нибудь тухлятину? Легко. Да вот только зачем? Бисмарк его прекрасно знал, он бы не стал поднимать хай, если бы Антон пошел в сторону гостевых домиков… А вот если предположить, что парень кому-то расчищал дорогу, тогда в его действиях появляется смысл. Кто же его сообщник в таком случае?
И наконец, я, как честный человек, должен был принять во внимание еще одну версию. Именно как честный человек, а не как адвокат! Ибо адвокат обязан верить в невиновность своего подзащитного. Но если все же предположить, что именно Анастасия убила своего любовника, а тихо и безнадежно влюбленный в нее Антон совершил другое убийство, намеренно сделав его похожим на первое?.. Мотив Насти понятен: месть за обман, за измену. Запоздалая, правда, но ведь известно, что лучшая месть должна быть немного остывшей… Мотив Лычагова: помочь девушке, которой он восхищался. Может быть, с надеждой на установление близких отношений. Но тогда вопрос: а случайно ли в качестве следующей жертвы была выбрана Света? По словам Антона, он с ней знаком не был. Словам Антона верить необязательно, но, даже если он говорит правду, ведь Света могла стать невольной свидетельницей того, давнего убийства в Башкирии. Получается, Лычагов одним ударом достигал двух целей: избавлялся от свидетельницы и подбрасывал ментам факты, говорящие о невиновности моей подзащитной…
Слишком много имен. Слишком много фактов. Слишком много совпадений, которые вполне могут и не оказаться таковыми. Слишком много непроверяемых версий… На восьмой день своего расследования я был вынужден признать, что не чувствую в себе сил разобраться в этом запутанном деле.
***
Впервые в жизни Анастасия Трофимова пожалела о том, что доброе российское правительство подарило гражданам столь продолжительные новогодние каникулы.
Девушке не хотелось ничего делать. Новогоднюю ночь она провела с родителями и братом, хотя последние несколько лет встречала праздник в большой веселой компании. Ее и сейчас приглашали, да только желания не было куда-то идти и кого-то видеть. Она упрямо боролась с хандрой, с желанием упасть на кровать и уткнуться головой в подушку. Заставляла себя делать разминку и готовиться к государственным экзаменам. Пыталась гнать прочь невеселые мысли о своей дальнейшей женской судьбе, но мысли, как назойливые мухи, бились под сводами черепной коробки, задавая один и тот же вопрос: и что же ты будешь делать дальше?
Ответа не было. Вот эта безысходность и стала базой для третьей ошибки. Для самой бредовой и самой абсурдной ошибки, как вскоре поняла девушка.
Госэкзамены сдавали в середине февраля. Выйдя из аудитории с заветной пятеркой, Настя увидела Колю Абрамова. Робким голосом он предложил сходить вдвоем в какую-нибудь кафешку, отметить успешное завершение учебного процесса. Она даже не возмутилась, а впервые за три месяца совершенно искренне расхохоталась. Ни слова не сказав, развернулась и ушла прочь. Госэкзамены отмечала с Мишей Григорьевым и Юлей Назаровой. Присутствовала также и Катя Песоцкая, которой Настя со смехом рассказала о поведении их общего знакомого. Как-никак обе они в свое время имели отношения с коллекционером девственниц… Катя тоже посмеялась.
Через несколько дней Коля вновь напомнил о себе, позвонив по телефону. Она не взяла трубку. Получила от него несколько смс-сообщений, ни на одно не ответила. Однако абсурдные мысли уже закрались в ее голову. Возможно, они бы так пустыми мыслями и остались, если бы Абрамов жил в другом полушарии. Но жил он в Городе, учился в Академии, и еще через два дня Настя случайно встретилась с ним в библиотеке. Впервые после расставания они серьезно поговорили. Коля смотрел на нее глазами напуганного щенка, просил прощения и предлагал начать все сначала. Говорил, что все его коллекционерские забавы остались в прошлом и до конца жизни он будет хранить верность только ей, Насте. Она слушала и не верила. Но в последующие дни все больше и больше укреплялась в своем решении. Вот же он, выход! В конце концов, некоторые достоинства у Коли есть, ведь была же она влюблена в него в позапрошлом году. Не дурак и не урод, умеет подать себя, неплохо разбирается в музыке… Для серьезных отношений и для создания семьи этого недостаточно, но хотя бы сейчас, на год или два — пусть будет. В случае очередного паскудства с его стороны Насте будет уже все равно, боли и страданий она не почувствует. В случае смерти Коли — тоже. Зато со стороны будет казаться, что у нее есть парень, и она хотя бы частично будет избавлена от приставаний других мужиков…
Настя сделала вид, что поверила и простила. В конце февраля они опять переспали. В марте вновь стали появляться вдвоем в компаниях. Со стороны Насти их отношения были игрой, сплошным притворством. Во время их встреч она выжимала из себя улыбки и шутки, но в некоторые моменты ее лицо приобретало такое выражение, что Абрамов испуганно замолкал на полуслове.
Из всех подруг одна только Катя Песоцкая пыталась отговорить Настю от возвращения к Коле. Другие если и удивлялись, то молча. Родителям же Настя ничего не рассказывала о переменах в своей личной жизни и только в середине апреля случайно проговорилась в разговоре с мамой. Наталья Михайловна безмерно удивилась решению дочери, попыталась убедить ее прекратить отношения с Абрамовым. Потом отступилась. Очевидно, поняла мотивы, двигавшие Настей…
Уже в начале мая девушка поняла, что возобновление связи с Колей было нелепой ошибкой. Никакого душевного покоя она не обрела. Внутри было так же пасмурно, как и в новогодние праздники. Она все чаще уносилась мыслями в прошлое, вспоминала своего предыдущего молодого человека и отчетливо понимала, что любовное чувство к нему горит ярким пламенем под маской равнодушия, как вулканическая лава под базальтовой толщей Святой Горы. Она была уверена, что он ждет ее и примет в любой момент, и даже несколько раз порывалась позвонить ему. Но занесенный в ее сознание страх потери и разочарования никуда не исчез. Она тихо ненавидела Абрамова за этот страх. Ненавидела и себя самое за свою третью ошибку. «Буду ли я когда-нибудь счастлива с мужчиной?» — спрашивала она себя. И неизменно слышала в ответ: «Сначала избавься от своих страхов». Настя прислушивалась к совету внутреннего голоса, но была уверена, что избавиться от страхов она не сможет, пока живет и здравствует их виновник.
Глава 11
Зина вернулась в город около двух часов дня, но ко мне не приехала, ни в офис, ни домой. А мне не терпелось поделиться с ней своими соображениями о роли Антона Лычагова в двух убийствах… Нет, не так! Мне хотелось выслушать ее соображения, потому что сам я запутался в этом деле. По большому-то счету я ведь не продвинулся ни на шаг в решении главной проблемы. Той проблемы, с которой ко мне обратился Сережа Волков. Как сидела Настя в следственном изоляторе, так и сидит. А почему, собственно, ее должны выпускать? Потому что кто-то совершил преступление, внешне похожее на то, в котором ее обвиняют? Так это не причина. А что еще я могу предъявить следователю? Ложные показания Миши Григорьева? Так я бы давно их предъявил Харченко, если бы они имели значение. Григорьев будет настаивать на своих показаниях, будет говорить, что ставил телефон на зарядку и воткнул его в не работавшую розетку по рассеянности. И собака, так своевременно выбывшая из строя, тоже ни при чем. Короче, кроме набора дурацких совпадений, у меня ничего и нет. Одно остается: ждать суда. Вот уж на суде я смогу развернуться и в приукрашенном виде показать все эти мелкие случайности. У суда непременно возникнут сомнения, а они, по закону, однозначно трактуются в пользу подсудимого. А если судья окажется еще и мужчиной, то у моей подзащитной наверняка появится шанс…
