время, но их названия уже забыл. «Есть разница между созданием бренда и просто выпуском вирусной песни, – осознал он. – Можно получить несколько миллионов прослушиваний на Spotify, но на следующей неделе появится еще одна группа, и именно она станет новой звездой».* * *
Нина Настасья из тех уважаемых музыкантов-ветеранов, которые раньше могли зарабатывать себе на жизнь с помощью немногих, но преданных фанатов. Пятидесятичетырехлетняя Настасья изредка пишет запоминающиеся песни, которые один критик охарактеризовал как «крошечные снежные шары, в каждом из которых – новая сцена из мифов ее народа», а слушатели нередко называют спасительными. Ее видео в интернете на нескольких языках украшены комментариями вроде «Ты потрясающая, и твой голос помог мне пережить худший период моей жизни» и «Мне больше не нужно есть, пить или быть любимой… Мне просто нужна ее музыка». Вместе со своим партнером и соавтором, художником Кеннаном Гудьонссоном, Настасья живет в квартире площадью в двести квадратных футов[61] в районе Челси на Манхэттене. Большую ее часть занимают спальные места. Гудьонссон работает в гостиной, комнате, заполненной старыми часами, головами животных, куклами собственного изготовления и древней продавленной односпальной кроватью. Когда он говорит, что «у Нины есть студия», он имеет в виду туалет.
Настасья всегда сопротивлялась коммерциализации. В самом начале, в середине 1990-х, она отказалась продать права на песню для рекламы Mazda за сумму, которой хватило бы на покупку дома. Пару лет спустя она упустила шанс продать свою первую пластинку с помощью дочерней компании Time Warner, крупнейшего игрока музыкальной индустрии в то время, потому что парень с лейбла хотел написать бридж[62] для демо-записи, чтобы сделать ее более подходящей для радио. Вместо этого она и Гудьонссон сами спродюсировали альбом – аналоговую запись на физических носителях, что по тем временам было почти неслыханно.
В последующие десять лет вышли еще пять альбомов, записанных на инди-студиях. В перерывах пара гастролировала от Португалии до Польши, играла в Сербии, Сибири, на Дальнем Востоке России. Они планировали вернуться в Сибирь, на этот раз зимой. По собственным словам, Настасья любит трудности, такие места, где необходимо старание, чтобы привлечь внимание публики. Например, на концерте в ирландском Лимерике (его еще называют городом ножей) их предупредили, что не стоит гулять по окрестностям. Один из клипов Нина записала экспромтом в туалете одного венского клуба: только она и ее гитара в кабинке, покрытой граффити. Гастроли стали для пары образом жизни, способом повидать самых близких друзей. Дорога, по словам Гудьонссона, «это второй дом».
Но по мере того как летели годы и музыкальный бизнес менялся, дела шли все хуже. Они ожидали, что их ограбит индустрия, но теперь их обдирали фанаты. Дармовая музыка означала бесплатную рекламу, но также и то, что лейблы, промоутеры и букеры[63] ленились, ожидая, что их работу сделают за них. Теперь мало «просто спеть свою чертову песню» на видео, – говорит Настасья. Нужна изюминка. «Ты должен играть свою музыку, болтаясь на трапеции или петляя на американских горках».
Ее первый лейбл перестал выпускать что-то новое, потому что больше не мог за это платить. Ее следующий, FatCat, хотел, чтобы она завела канал на YouTube – для видео, которые она описывает так: «Эй! Здравствуй! Это Нина! Я проснулась сегодня утром, съела тост и начала писать эту песню…» В 2009 году, погрязшая в долгах по кредитам, пара сдалась и лицензировала песню для рекламы Volvo.
Именно Гудьонссон описал процесс погони за мизерными гонорарами как «охоту на воробьев в лесу» – сложное и утомительное мероприятие, если, как он и Настасья, делаешь это самостоятельно. «В цифровом мире, помимо музыки, живет еще одна навязчивая идея – выяснить, где генерируется доход, – говорит он. – Потому что он делает это все время». Гудьонссон подсчитал, что, несмотря на неоднократные угрозы судебного иска, британский лейбл FatCat все еще должен им не менее 100 тысяч фунтов стерлингов. «Это деморализует, – добавил он. – Чувство, будто ты застрял». Мысль обо всем, что связано с записью другого альбома, кроме создания музыки, становится непреодолимой – как и мысль о смене лейбла, возвращении к самопродюсированию или созданию другой группы. С 2010 года Настасья записала три альбома, но не выпустила ни одного. Музыкальные журналисты стали говорить о ее исчезновении. Она пыталась полностью сменить карьеру, запустив линию одежды, – другими словами, «План Б», – но предприятие в конечном итоге провалилось.
Когда мы разговаривали, Нина и Гудьонссон пытались вернуться в мир музыки, который полностью изменился за годы их отсутствия. «[Мы] просто не знаем, как развлечься в этом мире, – сказал Кеннан, – как сделать его увлекательным». Он объяснил, что они пробовали усвоить новые правила, но не для того, чтобы им следовать, а для того, чтобы их нарушать, что гораздо интереснее, – они старались найти способ стать предприимчивыми, не «протирая штаны за компьютером большую часть времени». За предыдущий год пара опустилась ниже черты бедности. Музыканты никогда не гонялась за заработком, считая приоритетными другие вещи, – по выражению Гудьонссона, живя так, «как будто завтра умирать». И все же, добавил он, творчество всегда «поддерживало и приносило радость». Может ли оно делать это, как прежде, они и собираются выяснить.
9
Литература
Если перечислять организации, ответственные за нарушение функционирования музыкального бизнеса, получится обширный перечень: Napster, Apple, Spotify, YouTube и так далее. Если говорить о книжном бизнесе, упомянуто будет только одно имя.
Питер Джинна, автор книги «Что делают редакторы», работавший в нескольких ведущих издательствах, рассказывал, что, когда он в 1982 году начал свою деятельность, это была «исключительно зрелая отрасль». После появления в 1950-х книг в революционном бумажном переплете ничего существенно не изменилось, как и в последующие пятнадцать лет. Джинна говорил со своей точки зрения, из самого сердца нью-йоркской издательской индустрии. Ричард Нэш, стратег в области цифровых медиа, бывший глава Soft Skull Press, кое-что к этому добавил. Для Нэша важный поворотный момент наступил в конце 1980-х годов с появлением настольной издательской системы[64] и супермаркета Barnes & Noble. До этого, по его словам, читалось в основном то, что издательская индустрия велела читать. Ежегодно выходило всего около 350 литературных изданий, о них узнавали из New York Times Book Review. Но теперь выпустить книгу стало несравненно проще – а поскольку в магазинах всегда найдутся свободные полки, то и показать ее публике. Независимое издательское дело переживало бум, и количество экземпляров, напечатанных как молодыми, так и маститыми издателями, быстро множилось. Тем временем, как отмечали и Нэш, и Джинна, главные игроки продолжили консолидацию, начавшуюся в 1960-х годах. В начале 1990-х в отрасли доминировала «Большая шестерка», и все принадлежало медиаконгломератам.
А потом появился Amazon (это то самое, как вы поняли, единственное имя). Компания была основана в 1995 году. Она не только смогла обеспечить покупателям книг невероятно удобный шоппинг, но и, благодаря бесконечной
