Глава 31
ПО СПИНЕ БРУК пробежал холодок, когда она вошла в мрачную комнату. Её изогнутые стены были сделаны из грубого серого камня, как и пол. На стенах висели несколько картин, накрытых скатертями, вероятно, чтобы защитить их от пыли. В центре комнаты на низком столике стоял старый сундук. Брук не могла видеть больше из-за того, что в комнате совсем не было окон, а единственный лучик света проникал сюда через открытую дверь. В луче света клубились пылинки, но девушка не заметила никакой паутины, как в той башне наверху, которую она увидела в первый день пребывания здесь.
Это мрачное воспоминание о башне заставило её спросить:
— Ты знаешь о состоянии комнаты в башне наверху, куда пытался поселить меня, когда я только приехала? Там полно паутины.
— Серьёзно? Я не был там с тех пор, как был ребёнком. Но ты вполне можешь очистить её. Неужели ты думаешь, что будешь просто праздно отсиживаться здесь, если останешься?
Вообще-то он улыбнулся, когда сказал это. Она сжала губы. Говоря о том, что он превратит её в служанку, когда в доме их и без того было достаточно много, он просто придерживался своей тактики, намереваясь заставить её сбежать.
— Минутку, — он вышел из комнаты. Она зажмурилась, ожидая услышать звук закрывающейся двери, но он вернулся с зажженной свечой в руке. Лучше бы она этого не видела. В отблесках свечи его глаза сверкали, словно волчьи. Не удивительно, что слухи о нём процветают.
— Что в сундуке? — спросила она, когда он поставил свечу рядом с ним.
— Побрякушки, ювелирные изделия, любимые безделушки и дневники, которые принадлежали моим предкам.
Дневники? Ей стало интересно, заперты ли здесь недостающие страницы из дневника Эллы. Осмелится ли она попросить прочесть их?
— Каждый из моих предков оставил что-то, что стоит сохранить. Некоторые из этих вещей слишком большие, чтобы поместиться в сундуке. Например, вот эта картина. Ей уже двести лет.
Он снял покрывало с одной из картин. У девушки перехватило дыхание. Здесь были изображены два волка: один — абсолютно белый, второй — сплошь серый. Животные были тощими и имели хищный вид, со свирепым блеском в глазах. Невероятно, насколько эта белая волчица напоминала ту собаку, которая тайком пробралась в дом. Не удивительно, что Доминик привёл её сюда, чтобы показать это.
— А эта ещё старше.
Он показал ей ещё одну картинку, но Брук не могла оторвать взгляд от предыдущей. Один волк сидел, будто бы готовясь к прыжку, а второй лежал рядом и выглядел весьма довольным, словно бы не так давно вдоволь насытился.
— Кто нарисовал это?
— Дочь Корнелиуса Вульфа, Корнелия.
— Она могла так близко подходить к волкам? — недоверчиво спросила она.
— Нет. Она упоминала в своём дневнике, что наблюдала за ними в подзорную трубу. На чердаке есть ещё с десяток её картин, на каждой изображены волки. Они явно очаровали её. В то время как их считали исчезнувшими в других частях страны, они свободно разгуливали на севере. Но неужели ещё один Вульф будет увлечён настоящими волками?
Брук опешила. Он что, только что признал, что их брак состоится? Она была уверена, что он просто дразнит её, поэтому спросила:
— Почему ты держишь эту картину здесь взаперти?
— Это единственная работа, на которой волки изображены так близко. Прекрасная картина. Она висела в моей спальне, пока мне не исполнилось восемнадцать. Тогда я решил, что это немного по-детски и спустил её вниз.
— Если слуги видели её в твоей комнате, то не удивительно, что пошли слухи о твоей волчьей натуре.
Он поднял бровь, удивляясь её догадке.
— Более вероятно, что этот глупый слух берёт свой начало во времена моего детства, когда я был мальчишкой и завывал на школьном дворе ради веселья, чтобы напугать младших учеников. Кстати, дочь Корнелиуса едва не умерла, заканчивая эту работу. Её другие картины сделаны с дальнего расстояния. Но ради этой картины она решилась на то, чтобы волки располагались совсем близко от неё. Работа заняла долгие месяцы, прежде чем она закончила её. Нужно было подловить их в определённых позах, что было сложно, хотя эта парочка была дружной и постоянно появлялась вместе.
— Откуда ты это знаешь?
— Она вела дневник. Многие из моих предков вели дневники. Они писали о семейном проклятии и высказывали своё мнение на этот счёт. Некоторые были достаточно глупы, чтобы искренне верить в него. Но все они единодушно винят в нём вот эту парочку.
Она, наконец, посмотрела на другую картину, которую он открыл. На ней был изображён дворянин эпохи королевы Елизаветы, он был одет очень богато и стоял, положив руку на плечо сидящей женщины, которая была одета так же величественно, как и он. Типичная поза для супружеской пары.
— Кто они?
— Это Корнелиус Вульф — паршивая овца семейства, я тебе о нём рассказывал. Он как раз получил свой титул, когда был написан этот портрет. Хозяин Ротдейла, весь из себя, такой важный. А эта была его любовницей. Некоторые думают, что она была внебрачной дочерью дворянина из Йорка, но большинство считает, что она была обычной простолюдинкой из деревушки Ротдейл. Но Корнелиус дал ей статус, одел как знатную леди, относился к ней, как к даме из высшего общества. Даже представил её своим друзьям, как леди, потому что это забавляло его.
— И получил за это насмешки от своих соседей, и даже враждебное отношение к себе, — догадалась Брук, думая о Шоу.
— Да, но Корнелиусу было всё равно, — неодобрительно сказал Доминик. — Как я уже говорил, он был гедонистом, полностью предан лишь своим собственным забавам и удовольствиям. И она для него была забавой и удовольствием, ничем больше. Когда он заказал этот портрет, то она была убеждена, что вскоре они поженятся. Но когда она предложила ему это, то он просто рассмеялся ей в лицо.
— Не очень галантно…
— Паршивая овца до глубины души.
— Ох, я поняла. Она прокляла вашу семью из-за того, что он растоптал её надежды?
— Что-то вроде того. Она ушла, проклиная его и заклиная его род на погибель. В тот же день она умерла при загадочных обстоятельствах.
— Он убил её?!
— Нет. Есть две версии того, что же случилось с ней. Согласно одной, она ушла домой и убила себя. По второй, её обвинил в колдовстве сельский священник, бывший также её родственником, и её сожгли на костре. Другой информации не сохранилось, нет даже её имени. В те времена в ведьм верили все поголовно, начиная от простолюдинов и заканчивая знатью. Не нужно было многого, чтобы тебя обвинили в колдовстве. Люди были убеждены, что она была ведьмой. А когда через десять лет Корнелиус женился и его первенец умер при родах, то в этой трагедии обвинили эту женщину и проклятие, которое она наложила на род Вульфов.
