А шаги даются тяжело. Мне становится хуже... Голова еще толком не затихла, но завертела все по новой, словно пространство решило станцевать вокруг меня. Ох, не свалиться бы... До чего же забавно будет - выжить после избиения, чтобы свалиться в Москва-реку. Я - номинант на премию Дарвина.
Ну да, все сходится. Ведь с Юлькой он расстался неделю назад. Помню, Зеленый еще спустил мобилу в сортир и позавчера купил новую. И симку тоже. Не думаю, что он сообщил своей девушке о смененном номере; и поводов не было.
Снова жизнь преподнесла мне подарок. Я не сильно этому удивляюсь, ведь столько ушатов дерьма хлебнул за свои двадцать шесть лет... Не жизнь, а Авгиева конюшня. Не таясь, я достал пистолет и убрал в карман олимпийки. Коробку выкинул в реку, а бестолковый пакет был подхвачен ветром, унесшим его вдаль.
Вновь дал знать о себе бок - чесалось под ремнем. Натер, ясное дело. Но после того, как я пошкрябал взмокшую от трения с кожаным ремнем плоть, мои пальцы словно окунули в красную гуашь. Я похолодел и крепче ухватился за парапет. Делать этого не хотелось категорически, но пришлось - я задрал футболку и поднял повыше ремень, чтобы изучить бок. Едва сместился пояс, сдерживающий кровь, как та, словно в нетерпении, заструилась вниз. Достигнув джинсов, она сперва растеклась по линии примыкания к телу, а затем просочилась дальше, пачкая все на своем пути. Голова закружилась еще сильнее... Кровопотеря.
Жизнь решила, что предательство лучшего друга - слишком скромный подарок для персоны нон-грата в лице меня любимого, потому преподнесла еще один: ранение.
Ой, как же кружится-то. Не дойду... Нет смысла перевязывать. Мурашки бегут сверху вниз, снизу вверх и вообще хаотично, точно на меня налетел пчелиный рой.
Холодно.
Я посмотрел на темное небо. На нем - или под ним? - возлегли две серебряные полоски. Они мерцают и медленно-медленно опускаются.
Все, глюки пошли. Это что - свидетельство начала конца? Мой личный апокалипсис? Но почему мне нет никакого дела? Я же двадцатью минутами ранее радовался простому ветерку... Я же думал, что мне дали шанс все исправить, зажить как человеку... Даже обидно как-то - мне представлялось, что уход из жизни будет сопровождаться страхом, болью и обидой. А нет. Может, предательство друга стало последней каплей? Оно перетянуло на себя все эмоции? Или умирать и вправду не страшно? Не все так плохо. Жалко только, что Баксу денег не верну, блин...
То есть как? Я все? Мой путь закончен? А как же... А ребята? А... Да, меня мало что держит. Спасибо, что я сирота - меня не будут мучить мысли о том, как это переживут мои близкие. Но ведь... Но ведь не хочется. У меня ничего нет, но это же не означает, что я легко отпущу все то "ничего", которым располагаю. Я уберусь в квартире, брошу курить, поступлю в университет... Только не надо, а? Не забирайте меня?
Что за послабления? Ты был никем, Макс, никем и уйдешь. Ты - пустышка, человек-выдумка. Никто не будет по тебе горевать, ты не оставишь свой след, как Ландау или Пушкин. Тебе нечем воздвигнуть памятник. Что напишут на твоей могиле? Выдуманные буквы, выдуманные цифры. Этот мир не держит тебя, так не держись и ты за него. Теперь у тебя есть шанс проверить, что там, за горизонтом. Какова она - вечность? Страшное забвение или визит к небесам и их набольшим? Сауна с дьяволом или реинкарнация в суслика? Никому, правда, не сможешь рассказать итог, но будет ли тебе важно?
А как же парк? Тепло от солнца, хруст снега и холодные капли дождь? Мне больше ничего этого не почувствовать? Я бы извинился перед тем дедом за сигарету, перестал бы хамить, позвонил бы ей...
Ой, зато я, может быть, встречу родителей. Может, хоть там удастся пожать руку отцу и заключить в объятия ту, которую назову "мама".
- Я умираю... - дрожащими губами говорю я, пробуя фразу на вкус. Есть особый тип предложений; за всю жизнь их не произносишь ни разу. И когда одно предложение из тех, которых ты никак не собирался озвучивать, прорывается наружу - это странно. Будто делаешь открытие. Словно увидел реверанс в исполнении бомжа. Словно получил в подарок от начальника ушную палочку. Все это дико и маловероятно, но, в конечном итоге, имеет право на существование. Я тоже не ожидал, что когда-нибудь скажу такое.
Дрожащей рукой я достаю телефон и ищу контакт. Нахожу: "Юля Зеленая". Звоню. Милый бодрый голос отвечает:
- Алло?
- Привет, Юлек.
- Ой, привет, Максим!
- Извини, что так поздно...
Черт! Справа от груди кольнуло.
- Да ты чего! Я сижу вон, чипсы ем, "Секс с Анфисой Чеховой" смотрю!
Чипсы. Ест. Нездоровый желудок, угу.
- А ты сам где, гуляешь что ли? Шум ветра слышу.
- Да, вышел вот... Это, Юльк, Зеленый был у тебя?
Пауза. Тон меняется:
- Что? Да пошел он в задницу! Что ему тут делать?
Подстроил разговор, гнида! Хорош друг, молодец. Следы замести решил, алиби себе создать. А еще и про мой маршрут рассказал... Где поджидать удобнее...
О, полоски стали ближе и приняли форму не то перил, не то поручней. Ближними концами они смотрят на меня. Воздух между ними будто вибрирует, словно небо распалось на миллиард крошечных осколков, и их кто-то тасует.
- Алло, Макс?
- Да-да. Просто узнать решил. Вдруг вы помирились...
- С чего бы? И не подумаю! А ты по какому поводу-то?
Я остановился. Уже ничего не видно. Только серебристые росчерки. Вот она что ли, лестница в рай? Не солидно для двадцать первого века, но все же.
- Юлек, прикинь. Библию пора обновлять.
- Это еще почему? - смеется Юля.
- Лестница Иакова на самом деле никая не лестница, а эскалатор. Модернизация, все дела...
Снова пауза.
- Что?! - голос Юли задрожал. - Максим, ты о чем сейчас? Я волнуюсь! Ты трезв?
Джинсы прилипли к ногам. Гул в ушах. Едва могу держать трубку. И слышу еле-еле.
Улыбаюсь.
- Юль, живи, а? Живи, цени каждый миг, прошу... Выбирай... Пожалуйста... Друзей. А лучше... Может, ну их, а? Я... Береги себя...
Трубка падает из рук. Бьется о парапет и летит в воду. Тело становится мучительно тяжелым, я упираюсь второй рукой, чтобы устоять на ногах.
Таинственная призрачная конструкция застыла надо мной. Она призывает взойти на нее. Ее подножие в ожидании моего шага. Мириады мошек, витающих меж перилами, приглашают. А что? Мне чуть подтянуться и все. Чуть-чуть взлететь... Это же... Это же так просто...
Лучи серебра бьют по глазам. Меня слепит; хочется зажмуриться, но я боюсь пропустить что-то важное. Вдруг это все исчезнет? Я поднимаю руки и лечу. Воздух между светящимися шрамами на небе уплотнился, и я покорно ложусь на него. Руки опускаются на сверкающие поручни; ладони покалывает.
Меня подхватывает и уносит ввысь.
Где-то вдали прозвучал громкий всплеск.
Мам, я близко, ты только жди меня...
Интерлюдия 1. Коллеги
- И как же он будет зваться, коллега?
- Хороший вопрос. С этим у меня всегда возникают трудности.
Стеклянный куб. В просторном помещении тихо. Здесь некому создавать суету, нет тех, кто порождал бы какие-нибудь звуки или напоминал о своем существовании.
- Быть может, Наркиар? - предложил коллега.
- Нет. Чересчур грубо. Сразу подумают об орках. Такие уж они - стоит поставить в одном слове две буквы "р", как начинается...
- Резонно. Алониан?
Здесь всегда темно. Блуждающие огоньки фиолетовых и зеленоватых цветов медленно пролетают мимо друг друга. Иногда они сталкиваются, порождают сноп искр и летят дальше, изменив траекторию. А парящие искорки превращаются в такие же огоньки.
- А это уже по-эльфийски, коллега, - сморщился собеседник. - Слишком много клише повисло среди них. Даже развернуться негде. И как быть таким как мы?
- Бороться?
- Побеждать.
Стекло. Такое толстое, но ни разу не препятствующее взгляду решившего понаслаждаться панорамами. Здесь много стекла, очень много. Пол, потолок, стены... Но материал абсолютно не пропускает света. Потому что снаружи - пространство.
Коллеги подошли к "окну".
- Выбираем?
- Выбрать всегда успеем, коллега. Сначала нужно выбрать имя.
- Предлагайте. С такими задачами вы не испытываете проблем. Не зря же вас прозвали Именующим.
Именующий склонил голову, пряча улыбку.
- Давайте вон туда, - он указал пальцем на незаполненную часть пространства.
Это не заняло много времени. Теперь они могли видеть под иным ракурсом.
- Притушите свет, коллега. Дайте насладиться красотой.
Собеседник послушался Именующего.
- Изысканно, - сказал он.
Помещение погрузилось в полумрак и засияло настоящим сонмом всевозможных теплых оттенков, исходящих от уменьшенных до размера бисеринок шаров.
- Люблю естественные процессы. Особенно здесь. Может, постарался кто? А не ваша ли эта работа, коллега? Кому, как не Созидающему сотворить подобное?
