дня не будет.
– А чем мне заниматься? Я вчерашний краенит весь на пыль переработал, а нового нет.
Плотников схватил пластиковую банку и протянул Сане для иллюстрации результатов проделанной за утро работы.
Саня отмахнулся, но из-за ухудшившейся координации не рассчитал и едва не выбил банку из рук Плотникова. Пыль подпрыгнула, и краенитовое облачко взмыло ввысь.
Плотников прикрыл рот ладонью, соблюдая технику безопасности. Он даже при нарезании краенита надевал «лепесток». Саня, напротив, не пользовался фильтрами. Он в них потел и задыхался.
– Крышку не закрыл, – посетовал Семен. – Несколько грамм просыпалось, теперь баланс не сойдется.
Тяжелая пыль быстро осела на пол, но Саня закашлялся.
– Исправишь в журнале, переживут, – прохрипел он сквозь кашель. – Ауфвидерзеен.
Он ушел, оставив в недоумении Плотникова, так и не понявшего, чем заниматься до конца дня.
Спускаясь по лестнице, почувствовал знакомую головную боль. На виски словно давили пальцами, а в глубинах черепа пульсировали слова «нет – это да».
Улица встретила горячим ветром, обжигающе бьющим в лицо. Отходя от здания, задрал голову, взглянул на окна и увидел в одном из них Платона, который ободряюще кивнул и пропал в темноте кабинета.
36.
Конец мая выдался по-летнему жарким. Учиться не хотелось, но впереди маячили выпускные экзамены, к которым следовало тщательно готовиться, превозмогая лень.
Катя шла рядом с Ольгой и трещала без умолку в привычной манере. В ответных репликах она не нуждалась, и любой ее собеседник автоматически превращался в простого слушателя.
– Ты видела Андрея? – говорила она. – Тот, у которого «крылья» и грудь, и задница такая, у-ух… От одного вида покусать хочется. Встретила вчера в супермаркете, охранником работает. Ходит, важный, между рядами, высматривает воришек…
Ольга знала Андрея. Он учился на год старше и имел сногсшибательную спортивную фигуру, от которой девчонки млели и теряли волю. Но по неписаному закону вселенского равновесия физическая притягательность компенсировалась тугоумием – окончив школу, он никуда не поступил. Его квалификации хватило только на должность охранника в магазине. Вследствие сего прискорбного факта его привлекательность упала в цене для всех, кроме Кати.
Про существование Сани она ни разу не заикнулась. Скорее всего, в силу ветреного характера она напрочь о нем забыла, переключившись на других потенциальных воздыхателей, в число которых записывала каждого встречного подходящего возраста и пола.
Рассеянно попрощавшись с Катей, Ольга отправилась домой, раздумывая, куда подать документы на поступление. С математикой дела обстояли неважно. Сергей Сергеевич на уроках смотрел поверх ее головы, изображая страшную заинтересованность происходящим на задних партах. Хотя тройки в промежуточных контрольных сменились четверками с минусами, на вступительных экзаменах они спасут. Эх, зря она открылась Тоцкому и все испортила. Черные кошки впивались в душу остро заточенными когтями.
У подъезда ждал Саня. С взъерошенным видом он прятался под деревом. Резкая тень от веток скрывала половину лица, и это выглядело пугающим. Во всяком случае, Ольга вздрогнула.
– Ой! – воскликнула она, приближаясь к нему с опаской и разглядывая его преображенное тенью лицо. – Привет.
Саня вместо приветствия изрек загробным голосом, исходящим из резонирующих утробных глубин:
– Хочу поговорить начистоту. По душам.
Он не совсем трезв, поняла Ольга. Она не видела его таким и не знала, чего от него ожидать в подобном состоянии.
– Саша. Поговорим позже, когда ты не будешь… таким…
– Потом мне духу не хватит выговориться, а сейчас я могу сказать все!
Подвыпивший Саня проявлял несвойственную ему грубость и отчаянную решимость.
– Говорить не о чем. Особенно, когда у мужчины не хватает храбрости для простого разговора. Ничего хорошего не получится, если тебе необходимо «принимать» для смелости.
– У нас и так не получается.
– Вот видишь, – Ольга попыталась прошмыгнуть мимо.
К ее досаде, отвязаться от Сани не удалось. С пугающей настойчивостью он последовал за ней, не обронив ни слова и ни на шаг не отставая. Поднимаясь на третий этаж, она чувствовала шеей его горячее прерывистое дыхание.
Долго доставала из ранца ключ, зацепившийся кольцом за нитку на дне и не желавший извлекаться. Саня стоял рядом и сопел.
Вошли. Ольга отметила непривычную тишину в квартире. Даже сквозь старые окна с улицы не проникало ни звука. Мать, к сожалению, еще не вернулась из садика. Ольга испытывала болезненную тревожность, готовую трансформироваться в панику. Не очень трезвый Саня не сдавался и настырно ломился в прихожую. «Он на взводе и вот-вот сорвется», внезапно поняла она, с ужасом представляя последствия срыва.
Она разулась, умышленно отводя взгляд, и осторожно спросила:
– Будем молчать?
Он отозвался:
– Не могу так.
– Как «так»? – переспросила она. – Не можешь, не продолжай. Я же не заставляю есть кактус и колоться. Я открытым текстом сказала – у нас ничего не выйдет.
– Не получается, – его голос утратил интонации, будто в него вселился робот и захватил управление над телом и разумом. – Я пробовал.
– Ну-у-у… – протянула Ольга, подыскивая слова, способные раз и навсегда объяснить ее чувства. – Мне нравится другой… – она запнулась, – …мальчик.
– Кто? – спросил он безучастно. – Как зовут?
– Неважно.
Саня не поверил и безучастным механическим голосом монотонно твердил:
– Не верю. Не могу без тебя. Думаю о тебе. Я пробовал. Не выходит, – бормотал он, как сумасшедший. Затем внезапно заунывный стон сменился угрожающим хрипом: – Ты виновата, что я не могу ни жить, ни работать.
Ольга от подобной наглости сперва опешила, а потом в мозгу перегорел предохранитель, и она неожиданно сильным для маленькой комплекции голосом зло закричала, испугавшись собственного крика:
– Вон! Убирайся! Не хочу видеть! Оставь в покое!
Она добавила, что его не держит и он может катиться на все четыре стороны. Саня от крика поник, надломился и походил на побитого щенка.
На секунду его стало безумно жалко. Он мальчик хороший, хотя и наивный. Подумалось, что визг услышат соседи, решат неизвестно что и милицию вызовут, и она замолкла.
Но Саня резко выпрямился, ожил, и она увидела неестественно бледное лицо и страшные глаза с огромными зрачками. Он двинулся к ней. Она попятилась, переступая деревенеющими ногами, и приготовилась кричать, не веря в способность Сани на подлый и жестокий поступок.
Холодная стена уперлась в спину, нога коснулась тумбочки. Пути к отступлению закончились.
– «Нет» означает «да», – пробормотал Саня, – иначе и жить не стоит.
Ольга тихонько вскрикнула.
Он сделал широкий последний шаг и неуклюже обхватил ее, как семиклассник на репетиции в школьном драмтеатре – неумело, негнущимися граблями вместо рук. Объятия получились сильные, но осторожные. Он попытался поцеловать, но она отворачивалась, и губы попадали ей в щеки. Жесткая щетина на Санином подбородке больно царапалась, и у Ольги горело лицо, будто по нему водили наждачной бумагой.
Уворачиваясь от навязчивого поцелуя, она настойчиво пробовала оторвать Санины руки, повторяя:
– Саша, не надо.
Ему надоела эта игра. Он обхватил сильнее и начал сдирать одежду.
Ольга боролась, но против Сани была беспомощна. В отчаянии она наугад била руками, но он не замечал ее усилий и сжимал все сильнее. Отчаявшись, она
