К назначенной дате посещения храма я еле стояла на ногах. Мои личные переживания наложились на выматывающие ночные кошмары. Куратор тоже был уставшим, это бросалось в глаза. Бледное лицо, круги под глазами, мне показалось что он даже похудел. Когда мы вышли из портала, он еле стоял на ногах. Объятья, такие теплые, такие желанные, дарящие спокойствие. “Мирабель, любовь моя“ всплыло в памяти и меня снова скрутила жгучая ревность, на глазах выступили злые слезы разочарования. И только вбежав в храм, где меня тут же окутала тьма, я опомнилась и услышала далекое “Лори, стой!“.
Тьма, обычно такая приветливая, была злой, колючей, агрессивной. Она клубилась вокруг меня, и я не знала, что делать, ведь на светлой стороне не поклоняются темной богине. Так я и стояла, пока не услышала леденящий голос богини: — За непочтение накажу. Когда-то я одарила тебя милостью беспамятства, теперь я забираю свой дар.
— Приму любое наказание, за себя и ученицу — услышала я тихий голос куратора.
Я сделала шаг в сторону голоса куратора. Но меня тут же остановила тьма, уплотняясь и не давая сделать и шагу. Я увидела перед собой очертания женской фигуры. Все верно, свой лик богиня смерти показывает в последний момент твоей жизни.
— Ко мне не приходят с пустыми руками. Что ты можешь мне дать? — этот голос подавлял, лишал воли, плечи сами собой опускались. Было жгучее желание упасть перед ней на колени.
Почему-то это вызвало раздражение. Хотя, если бы я могла тогда здраво рассуждать, я бы вспомнила, что в светлый храм мы всегда несли подаяние и совсем не зазорно было встать перед статуей на колени. Наоборот, это было так естественно и правильно. Но не сейчас. Раздражение и слабость сыграли злую шутку.
— Я пришла сюда не просить, ты сама пригласила нас в храм — дерзить богине, да еще и обратится на ты, наверно я искала легкой смерти.
Тьма сдавливала, силуэт стал четче и ближе. Я вглядывалась в темноту, силясь разглядеть лик смерти, когда услышала тихий, но полный нечеловеческой боли вой. Разом вспомнились слова богини про наказание, забвение и совсем, тогда непонятные, слова хранителей “Печати памяти сорвать, сойти с ума не дать“. Все внутри перевернулось. Руфус, что же я наделала?
— Эмоциональна, импульсивна, напориста, как и все ведьмы. Сначала делаете, а потом думаете, вся в бабку пошла! — хлесткие отрывистые слова богини ранили еще сильнее.
— Хочешь, чтобы он жил?
— Да!
— Я не заберу его сегодня, в обмен на услугу — я чувствовала запах крови, меня пугал этот спокойный разговор, но пошевелится я не могла.
— Какую?
— А тебе не все ли равно?
— Хорошо, даю слово, что выполню одну твою просьбу — где-то в глубине сознания стучали молоточки тревоги, но я только что подставила любимого человека и желала умереть сама, что мне одна услуга?
— Кровь, подтверди свои слова кровью — хватка чуть ослабла и я, сдернув ритуальный нож с пояса, полоснула по ладони. — Клянусь своей кровью.
Путы спали, тьма рассеялась, и я увидела куратора. Он стоял на коленях у статуи богини, руки были рассечены и тонкими струйками в чашу, у ног статуи, стекала кровь. Я в оцепенении смотрела на эту картину, не в силах сдвинуться с места. Его лицо — серая восковая маска, а в глазах клубилась тьма. Вот он пошатнулся и начал заваливаться в бок. Медленно, как будто воздух стал густым, я видела, как подворачивается рука, как голова ударяется о плиты черного мраморного пола и только через какое-то время до меня долетает звук падающего тела. Вдруг, всё снова приходит в движение, я вырвалась из оцепенения и побежала к упавшему телу.
Пришлось потрудиться, чтобы перевернуть мужчину на спину. Серое лицо, темные круги под глазами. Я не верила, что он ушел. Не хотела верить, но передо мной лежал любимый мужчина, в котором не было ни капли жизни. Я трясла его, била по щекам. Ведь богиня пообещала! А потом мой взгляд упал на руки. Раны! Надо залечить раны, он теряет кровь. Взгляд метнулся к чаше и меня передернуло, она была почти полной. Сколько же он потерял крови?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
От волнения я не как не могла сосредоточится, руки тряслись. Я несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. Помогло. Как учил мастер? Напитать тьмой и заставить регенерировать. Вот только напитать тьмой не выходило, я вливала силу, а она утекала. Я не сдамся! Пока есть силы — ты не умрешь! Я не смогу жить без тебя, любимый. Только живи! Пусть с другой, но живи! Злые слезы текли по щекам. Ты должен жить! Ты мне нужен, ну же, давай! Перед глазами уже плыли разноцветные круги, когда у меня, наконец-то, получилось. Рубцы вышли ужасными, но остановить кровь у меня получилось.
Перебравшись поближе, я заглянула в любимое лицо, ожидая увидеть хоть какие-то изменения. Но Руфус, все так же, лежал и остекленевшим взглядом смотрел в потолок.
— Пожалуйста, живи, я прошу тебя! Умоляю, очнись! — слезы текли ручьем.
— Руфус, ну пожалуйста, очнись, я не смогу без тебя! Слышишь?! Ты мне нужен! Я люблю тебя слышишь! — Он не реагировал. Из последних сил, от злости, что так все глупо и не справедливо, ударила его по груди. А потом еще и еще.
— Я люблю тебя! Пожалуйста, вернись, прошу! — силы меня покинули окончательно, и я рухнула на грудь любимого и провалилась в темноту.
Глава 18
Я не знаю, как долго я была в этой темноте. Наверно, я всё-таки потеряла сознание. Не удивительно, к храму я шла уже измотанная, а потом потратила все силы накачивая раны куратора. Руфус! Мысли заметались в панике, я огляделась. Тьма, и ничего больше.
— Ты меня обманула! — отчаянье боролось с безысходностью и обидой.
— Это не я его забрала, он сам захотел уйти — от голоса богини я вздрогнула.
— Нет! Он не мог, у него есть ради чего жить, он не мог! Верни его!
— Уверена? И что я получу взамен?
— Но я же дала клятву — мысли метались в голове, паника не давала связно мыслить…
— Я выполнила своё обещание и не забрала его. Он сам пришел ко мне, но я могу ему отказать в покое, ты этого хочешь?
— Я хочу, чтобы он жил!
— А он хочет покоя — нет я не верю ей, не верю! У него академия, ученики, любимая. От последней мысли стала больно, но…
— Верни его, я согласна на все!
— Войди в полную силу, ведьма, выбери себе мужчину — голос был такой властный, не терпящий возражений. — Мой подарок, мое оружие, ты должна тренироваться владеть им. Бич смерти — живой артефакт, он должен привыкнуть к твоему телу.
— Хорошо — я судорожно вздохнула, пока ничего страшного в требованиях богини не было.
— И последнее, ты должна снять проклятье — я вздрогнула.
— Я не знаю, как это сделать, и можно ли вообще сделать такое…
— Меня это не волнует. Ты согласна на сделку? — если я откажусь — Руфус умрет, смогу ли я жить в мире без него? А в мире, где он с другой?
— Да, я согласна, верни его!
— Я его и не забирала — голос стал более спокойным, почти ласковым — А теперь слушай меня, ведьма, и запоминай.
Богиня рассказала, что Ашшараин помог мне с ведьмовской силой, что передала мне прабабка. Ведь именно чувствовать и видеть проблемы мира и является ведьмовством. Светлые — становятся хорошими целителями и травниками, тёмные же, видят проблемы мироздания и аномалии (проклятья, темные ритуалы и эманации смерти). Темных ведьм почти не осталось, их единицы и все слабые, поэтому они еще живы. Проклятье сводит с ума, и сильные ведьмы ушли за грань, не выдержав давления завесы. Вот только ответа на вопрос как снять это чертово проклятье у меня, так и не было, я не успела его задать, речь богини оборвалась. Я почувствовала, что кто-то трясёт меня. Последнее, что мне удалось расслышать, это еле слышное “время…“.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Лори, ну давай, малыш, приди в себя, глупая девчонка! — прохрипел мне на ухо низкий, каркающий голос.
От неожиданности я открыла глаза и уставилась в такие знакомые и одновременно такие чужие серые глаза.
Они сейчас были цвета грозового неба, наливались свинцовыми тучами, а голос звучал как далекие раскаты грома. Это так напугало меня, что я дернулась и попыталась отползти от этого, незнакомого мне, мужчины. Но он только крепче сдавил мне плечи.
