Она снимает лимонно-желтые серьги-капли, которые носила, и надевает их. И подмигивает Аарону.
— Как празднично!
Я открываю самый маленький подарок последним. В бархатной коробочке лежит кольцо из белого золота, усыпанное крошечными сверкающими бриллиантами. В центре — сияющий голубой сапфир в форме сердца. Я снимаю одно из пластиковых колец с левой руки и надеваю его. Кольцо идеально подходит. Должно быть, оно стоило… Я даже не знаю, сколько. Мой желудок завязывается узлом. Оно слишком красивое, чтобы на него даже просто смотреть.
— Я не могу это принять.
— Конечно, можешь. Подумай, как ты хочешь себя чувствовать, дорогая. — Тетя Элли поднимает воображаемый бокал. — За семью. И новые начинания.
Я могу поддержать семью. Но новые начинания? Возможно ли это вообще, после всего, что произошло? Я надеюсь, что для моих братьев такое все же возможно, может быть, для маленькой Зои Роуз. Но для меня? Тени всегда мелькают в углу моего сознания. Вина, стыд и гнев — они всегда здесь, под поверхностью. Монстр не исчезает. Он становится все больше, питается моим страхом и ждет меня.
Я представляю свою мать, сидящую тихо и неподвижно, держащую на тонких руках ребенка. Она должна быть здесь, разделить этот момент с нами. Она должна сидеть здесь, в окружении разорванной оберточной бумаги и открытых коробок, а в ее глазах должны мерцать огоньки елки. Я отняла у нее это.
— Сидни? — спрашивает тетя Элли. Все смотрят на меня.
Я быстро моргаю, заставляя себя улыбнуться.
— Это прекрасно. — И я говорю серьезно.
Остаток рождественских каникул проходит как в тумане. Я вижу Арианну пару раз, но в основном переписываюсь с Лукасом, который гостит у своей мамы во Флориде. Пишу итоговые эссе о роли женщин в классической литературе и литературном использовании психических заболеваний у Шекспира, отвечаю на вопросы в конце главы по государственному управлению и пишу формулу за формулой для курса химии.
Дважды тетя Элли отвозит мальчиков на два с половиной часа к маме и просит меня поехать с ней. Оба раза мое тело немеет, а разум заполняется черным облаком стыда. Я не могу думать, едва могу дышать.
Тетя Элли смотрит на меня удивленно, как будто хочет о чем-то спросить, но так и не решается.
Глава 40
В первую неделю после возвращения в школу мне приходится каждый день оставаться после уроков, чтобы написать контрольные работы. То ли я действительно справилась, то ли учителя сжалились надо мной, но мне каким-то образом удалось сдать все предметы на четверки. Кроме бадминтона, который я провалила. Ожидаемо.
Я направляюсь в кафетерий, чтобы перекусить перед уроком арахисовым печеньем Reese's Peanut Butter Cups, когда слышу знакомый гул в воздухе, суету, шорох и движение тел, направляющихся к чему-то интересному. Дальше по коридору несколько человек сгрудились вокруг последних шкафчиков. Волоски на моем затылке встают дыбом.
Я расталкиваю локтями несколько человек, чтобы пройти. Вот Марго, в черных леггинсах и обтягивающем платье-свитере, руки сложены на груди. На ее вишнево-красных губах играет коварная, злобная улыбка. Вокруг Марго — ее обычная команда. Арианна прижимается к шкафчику, ее лицо побледнело.
Я протискиваюсь мимо Найи и Илая и встаю рядом с Арианной.
— Какого черта?
Глаза Арианны расширяются, когда она видит меня. Не могу сказать, испытывает ли она облегчение или беспокоится, что я могу сделать дальше.
Марго поднимает брови.
— Только посмотрите, кто это.
Мои мышцы напрягаются.
— В чем твоя проблема?
Жасмин и Изабель стоят слева от Марго. Я смотрю на Жасмин, и она слегка качает головой, что-то вроде сигнала для меня. Я не знаю, как его интерпретировать. Извинение? Предупреждение? Или вообще ничего?
Марго достает блеск для губ из кармана своего платья и мажет им рот.
— Мы объясняли кое-что о верности, доверии и значении дружбы, которую некоторые люди, похоже, вообще не понимают. На самом деле, некоторые девушки шныряют здесь, как грязные маленькие крысы. Предательницы. Отвратительно, не находишь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Единственный человек, вызывающий здесь отвращение, это ты, — усмехаюсь я. — А теперь уйди с дороги.
Губы Марго кривятся.
— Я просто думаю, как мило, что вы, два социальных изгоя, стали закадычными подружками. Мило или тошнотворно. Никак не могу решить.
— Мне плевать, что ты думаешь. И Арианне тоже. Просто оставь нас в покое.
Марго качает головой, как бы изучая меня.
— Я хотела выразить свои соболезнования тебе и твоей семье.
— Спустя месяцы? Я думаю, это яркий пример определения «слишком поздно».
— Я просто дала тебе возможность успокоиться, в чем ты явно нуждаешься. Ты всегда такая грубая и саркастичная?
— Нет. Иногда я сплю.
Несколько человек смеются.
Марго сверкает на меня глазами.
— Ты даже не можешь вести нормальный разговор, по-человечески?
— В следующий раз, когда у меня будет разговор с настоящим человеческим существом, я дам тебе знать. Уверена, этот не относится к их числу.
Илай фыркает. Затем он говорит:
— Марго.
Теперь вокруг нас небольшая толпа. Марго наклоняет голову в его сторону, но смотрит на меня.
— Что?
— Оставь ее в покое.
Ее идеально выгнутые брови удивленно взлетают вверх.
— Я просто даю ей дружеский совет…
— Думаю, ей достаточно советов, — заявляет он.
— Отлично сказано. — Я оттопыриваю большой палец в сторону Илайя. — К тому же, уверена, мой кубок идиотских советов уже переполнен.
Глаза Марго сузились до щелей. Она тычет пальцем мне в грудь.
— Не думай, что это конец. Только потому, что твоя мать — кровожадная психопатка, не значит, что ты уже не та дрянная шалава, которой была раньше.
Я делаю шаг вперед, пока не оказываюсь в дюймах от ее лица. Инстинктивно Марго отступает назад. Мой пульс бешено бьется. Мне так жарко, что кожу обжигает.
— Как ты вообще еще существуешь? Неужели ты не понимаешь? На самом деле ты никому не нравишься. Все тебя просто боятся. Но они не должны бояться. Ты слишком жалкая.
— Тебе лучше заткнуть свою жирную морду. — Она смотрит на Найю, чтобы та поддержала ее, но Найя ничего не говорит. У нее такой вид, будто она сосет что-то кислое, что-то неприятное.
В воздухе чувствуется какая-то перемена. Здесь все не так, как раньше. Народ смотрит на Марго, а не на меня. Я все еще пользуюсь их симпатией. Я все еще девушка-призрак, отягощенная трагедией. Тактика издевательств Марго наконец-то показывает, какая она на самом деле — уродливая до глубины души.
Мой рот наполняется дюжиной язвительных замечаний. Я могу разрезать ее на куски прямо здесь, не пошевелив и пальцем. Толпа на моей стороне. Я так и не отомстила за пляж. Я могла бы ударить ее, разбить ее хорошенький носик, вырвать клоки ее волос, повалить на пол. Никто бы меня не остановил. Но мне это не нужно. У меня есть идея получше.
— Слушай внимательно и постарайся уловить суть. Это важно. Если ты еще раз побеспокоишь Арианну, я войду в кабинет доктора Янга и расскажу ему, что ты со мной сделала.
— И что?
Я смотрю на Илайя.
— Похоже глупость засела в ней крепко.
Несколько человек хихикают.
— Я все ему расскажу, — повторяю ей. — Покажу ему видео. Ну, то, где ты пытаешься напасть на меня с ножом.
— Нет никакого видео.
— Нет? Ты уверена? Думаешь, каждый человек на той вечеринке предан тебе, королеве-стерве из школы «Нигде»?
Ее ледяная улыбка дрогнула, всего на секунду.
— Ты знаешь, что тогда произойдет? Школа вызовет полицию. И я выдвину обвинения по всей строгости закона. Как тебе попытка нападения с применением холодного оружия в твоем заявлении на поступление в колледж?
Ноздри Марго раздуваются.
— Ты не посмеешь.
Я распрямляю плечи.
— Попробуй. Хочешь сыграть в эту игру в салочки? Давай. Но ты проиграешь. Так что послушай моего совета. Не говори больше ни слова Арианне. Никогда. Даже не смотри на нее с усмешкой. И вообще, если я увижу, что ты пытаешься применить свою язвительную, уродливую тактику к кому-нибудь в этой школе, я обращусь в полицию. Все ясно?
