– Можно я останусь переночевать? – робко поинтересовался Маневин, когда мы очутились в прихожей домика Николаевой.
– Естественно, да, – кивнула я. – Сейчас… Тсс!
– Что такое? – напрягся профессор.
– Слышишь странный писк? – шепотом осведомилась я.
Маневин замер и тоже согласился:
– Да. Он доносится из шкафа в коридоре, где я прятался.
Я храбро приблизилась к гардеробу, отодвинула панель и воскликнула:
– Рудольф Иванович! Ты так и лежишь тут? Вставай… Мамочки!
– Что? Что такое? – бестолково засуетился Феликс.
– Там новорожденные котята! – закричала я.
– Фу! – выдохнул Маневин. – Экое удивление, кошки иногда рожают.
– Рудольф кот, – напомнила я. – Ой, какие хорошенькие! Раз, два, три… Шесть штук, все черные, как угольки.
– Значит, он кошка, – засмеялся Феликс. – Владельцы иногда пол любимцев путают.
– Только не Майя Михайловна, – возразила я. – Рудольфу Ивановичу давно сделали операцию, он на самом деле… как бы это сказать… бесполый.
Маневин встал за моей спиной.
– Милые малыши. Ну, вероятно, ветеринар был не очень внимателен и…
– Мяууу, – раздалось из коридора.
Мы разом обернулись.
На пороге комнаты сидел любимец Майи Михайловны. Я молча взглянула на кота, потом на кошку, снова на кота и на кошку и подпрыгнула.
– Ошейник! У счастливой матери он зеленый, а у Рудольфа голубой. Когда я приехала к Майе, в какой-то момент потеряла ее «сыночка». Подумала, что котяра удрал из дома, пошла на улицу, обнаружила его на скамейке, почему-то без ошейника со стразами, принесла кота в коттедж, взяла запасной зеленый ошейник и надела на Руди. Совершенно не сомневалась, что вижу Рудольфа Ивановича, найденыш был черным и толстым, как питомец Майечки.
– А он оказался беременной кошкой, – сдерживая смех, констатировал Феликс.
– Вот почему кот то набрасывался на еду и нежно мурлыкал мне, то отворачивался от миски и был надменным с временной хозяйкой, – догадалась я. – Господи, бедный Рудольф! Он в конце концов стал просить у меня консервы, а я ему отвечала: «Хватит, ты уже слопал две банки». Дорогой, прости! Хотя есть и хорошая новость: ты похудел. И что теперь делать? Нельзя же выставить на улицу мать с новорожденными детьми…
– Надо устроить кошке и ее деткам уютное гнездышко, – оживился Маневин, – пусть пока тут живет.
– Очень надеюсь, что Николаева никогда не узнает правду, – вздохнула я.
Феликс неожиданно повернулся и ринулся на кухню. Я закрыла шкаф, пошла за ним и увидела, как он, опустившись на колени, шарит рукой под диванчиком. Наконец он вытащил из-под дивана мой айпад, сдул с него пыль и объявил:
– Ты прекрасный человек, умница-красавица, но ведение домашнего хозяйства не твой конек. Ты же не протираешь каждый день пол в доме?
– Нет, – ответила я. – А разве надо? По-моему, вполне хватит сделать уборку… э… ну, в общем, когда станет не очень чисто. Зачем елозить тряпкой по полу постоянно? В жизни есть куда более интересные и важные вещи.
– И все же под диванчик иногда полезно заглядывать, – усмехнулся Феликс.
– Как ты догадался, что айпад там? – запоздало удивилась я.
– Подумал, что двум животным ночью пришло в голову выяснить отношения, – ответил профессор. – Кот и кошка подрались, опрокинули банки, вспрыгнули на стол, где лежал айпад, сбросили его на пол. Планшетник скользкий, легкий, вот и уехал под диван. Никогда не надо ничего усложнять. Самые загадочные события, как правило, имеют простое объяснение.
Эпилог
Вскоре Майя Михайловна пошла на поправку и вернулась домой до того, как котята достигли двухмесячного возраста. Увидев пушистую банду, носящуюся по особняку, Николаева застыла.
Сергей, который привез мать из клиники, поступил так, как делает большинство мужчин, сообразивших, что они сейчас окажутся в центре семейного скандала. Он хлопнул себя ладонью по лбу и воскликнул:
– О черт! Забыл в машине очень нужную вещь.
А затем исчез за порогом.
Ритуля посмотрела на меня, и я забормотала:
– Кошечка… вот она… такая… симпатичненькая… Рудольф счастливый папа…
– Да, да, – начала отчаянно врать Гребнева, – мы выяснили, это возможно. Операцию Рудольфу Ивановичу сделали некорректно, вот они с Муськой и народили деток.
Я опустила глаза. Майечка не дура, сейчас нам с Ритой достанется на орехи и конфеты. Может, еще и на пряники хватит.
– Ее зовут Муська? – брезгливо спросила Майечка.
– Ага, – по-детски подтвердила я. – Ну… нам так кажется…
Николаева вздернула подбородок.
– Слушайте меня внимательно. Отлично знаю, как вы ко мне относитесь, обе.
– Мы вас любим, – быстро сказала Ритуля.
– Не сомневаюсь, – хмыкнула Майечка, – но я случайно услышала, как кое-кто, не стану указывать на данного человека пальцем, говорил: «Старуха обожает держать пальцы китайским веером».
Рита начала краснеть.
– Ну, так вот, – продолжила Майя, – можете считать меня противной бабкой, которая обожает складывать пальцы этим самым китайским веером, но жену моего Рудика не могут звать, как оторву из подвала. Она будет Беатриса. Имена детям дам позднее. Хм, Рудольф и Беатриса… Очаровательно!
Я не поверила своим ушам:
– Вы оставите кошку себе?
– Ну конечно! – всплеснула руками Николаева. – Разве можно разрушить счастье Рудольфа Ивановича? Кстати, он прекрасно выглядит, глаза горят, шерсть блестит. Прямо расцвел.
– Верно, – поддакнула я. – Кот подружился с Муськой… простите, с Беатрисой… теперь они всегда вместе, едят из одной миски, спят в обнимку.
– У них явно любовь, – засмеялась Майя Михайловна. – О! Я устрою свадьбу! Так, надо позвонить Галине Анатольевне, пусть сошьет костюмы. Котяток я раздам в хорошие руки. Сама проверю условия, съезжу к тем, кто захочет взять ребенка от Рудольфа, посмотрю, какая квартира, что за люди. Себе оставлю одного. Нет, двух, а то одному внучку будет скучно. Где телефон?
Майечка понеслась на кухню, Рита за ней. Я вышла на улицу, увидела Сергея и рассмеялась.
– Можешь вернуться, Майечка собралась шить подвенечное платье.
Сережа разинул рот.
– Для Риты?
– Нет, – продолжала веселиться я, – есть более важная кандидатура, ВИП-персона. Беатриса.
– Это кто? – поразился Николаев.
Я показала на дверь коттеджа.
– Иди, иди, сам увидишь.
– Только Беатрисы нам не хватало! – возмутился приятель. – Майечка кого-то пригласила пожить у нее? Очень похоже на мою маму. Вы с ней, Дашута, просто два сапога пара, вечно у вас в домах народ толчется.
– Ну нет, – решительно ответила я, – раньше, не стану отрицать, случались на Ложкино набеги разных людей, но теперь я научилась говорить незваным гостям «нет». И никогда больше не поселю у себя посторонних.
– Никогда не говори «никогда», – хмыкнул Сергей и пошел в дом матери.
Я села в машину. Все, сейчас порулю в Ложкино, лягу в гостиной на диван, возьму в руки новый детектив Смоляковой и почитаю до восьми. Где-то в начале девятого приедет Феликс, будем с ним ужинать… У Маневина ремонт, в его квартире сносят стены, он временно поселился в моем доме.
Резкий звонок мобильного заставил меня вздрогнуть. Я вынула трубку и радостно сказала:
– Привет, милый!
– Извини, сегодня не получится встретиться, – быстро проговорил Феликс.
Я насторожилась. Если Маневин забыл поздороваться, значит, у него что-то случилось. Я спросила:
– Все в порядке?
– Не совсем, – после паузы ответил он. – У Глории сгорела квартира.
– Как? – ахнула я. – Почему?
– Пока не могу ничего объяснить, – пробормотал Феликс. – Вспыхнуло на третьем этаже, пламя в секунды добралось до четвертого, где находится квартира мамы, перекинулось на пятый, там жилье Зои Игнатьевны. И вот мы втроем сейчас смотрим на пепелище. Здание старое, постройки начала двадцатого века, архитектурный памятник. Перекрытия у него деревянные.
– Ужас… – прошептала я.
– Извини, ужин придется отложить, – повторил Феликс. – Надо решить, куда нам пристроиться. На беду, у меня в квартире ремонт, ты в курсе, потому я временно и поселился у тебя. В моих хоромах только-только снесли стены. Сейчас буду обзванивать гостиницы, а завтра обращусь к риелтору, пусть подыщет съемное жилье и…
– Немедленно приезжайте ко мне, – перебила его я, – места всем хватит.
– Нет, нет, – отказался Маневин, – это не лучшее решение. Поверь.
– Сейчас уже вечер, – возразила я, – ты не в Париже, где отели на каждом углу и цена за номер не грабительская. Вы все едете в Ложкино и сегодня ночуете у меня. А там разберемся.
– Спасибо, – выдохнул Феликс. – Я никогда не забуду, как ты пришла на помощь в трудную минуту. Знаешь, надо во всем видеть хорошие стороны. Лишился жилплощади? Прекрасно!
– Что прекрасного в сгоревшей квартире? – удивилась я.
– Это повод переехать со старой жилплощади на новую, изменить свою жизнь к лучшему, – сказал Маневин. – Ладно, пока, побегу сообщу маме и бабушке о твоем приглашении.
