– Кто этот Пьер Дюма? Твой кузен? Твой дядя?
– Нет. Мой отец, – ответила я. Ее рот раскрылся от изумления, а глаза широко распахнулись от неожиданности.
– Твой отец? И он никогда не видел тебя раньше? Я покачала головой. Я не хотела пересказывать ей всю историю, и, слава Богу, она не стала расспрашивать о подробностях. Энни просто перекрестилась и что-то пробормотала, прежде чем кивнула головой.
– Я посмотрю вместе с тобой в телефонной книге. Моя бабка говорила мне, что я обладаю проницательностью, как Мама, и я могу видеть сквозь тьму и отыскивать свет. Я помогу тебе, – добавила она, похлопывая меня по руке. – Только нужно сделать одну вещь, чтобы это сработало, – добавила Энни.
– Что именно?
– Ты должна что-то подарить мне, дать что-нибудь ценное, чтобы отворить закрытые двери. О, это не для меня, – поспешно добавила она. – Это дар святым, чтобы отблагодарить их за помощь в успехе твоего гри-гри. Я положу этот подарок около церкви. Что у тебя есть?
– У меня нет ничего ценного.
– А деньги-то какие-нибудь есть?
– Немного, что я заработала, продав картину.
– Хорошо. Ты вручишь мне десятидолларовую купюру в телефонной будке, и это придаст мне энергии. Тебе повезло, что ты встретила меня, милочка. Иначе бы бродила по городу всю ночь и следующий день. Наверняка тебе это было предназначено. И я стану твоим добрым гри-гри.
При этом она вновь рассмеялась и принялась расписывать, какой чудесной будет ее новая жизнь в Орлеане, как только тетя устроит ее певицей.
Только увидев очертания города, я поблагодарила судьбу за встречу с Энни Грей. Так много было зданий и так много огней, что я чувствовала себя будто среди усыпанного звездами неба. Движение, толпы людей, лабиринт улиц подавляли и пугали. Куда бы я ни смотрела из окна автобуса, везде было полно пестро разодетых людей в масках и шляпах с яркими перьями, а в руках они держали красочные бумажные зонтики. У некоторых вместо масок лица были раскрашены под клоунов, даже у женщин. Люди играли на трубах и тромбонах, флейтах и барабанах. Водитель автобуса был вынужден сбавить скорость и пережидать почти на каждом углу, пока толпа перейдет дорогу. Наконец мы добрались до автобусной станции. И как только остановились, автобус был окружен праздничной толпой и музыкантами, приветствовавшими прибывших пассажиров. Некоторым дали маски, другим набросили на шеи гирлянды украшений из пластика, а некоторым вручили бумажные зонтики. Казалось, Новый Орлеан принимал только тех, кто празднует Марди-Гра.
– Скорее, – проталкивала меня Энни по проходу в автобусе. Как только я спустилась вниз, кто-то схватил мою левую руку, сунул бумажный зонтик в правую и втянул в яркую толпу так быстро, что я была вынуждена вместе со всеми вышагивать вокруг автобуса. Энни засмеялась, взметнула руки и начала танцевать и раскачиваться позади меня. Так мы маршировали вокруг автобуса, пока водитель разгружал багаж. Когда Энни увидела свои сумки, она вытащила меня из круга, и мы последовали в здание станции. Люди танцевали везде, и везде, куда бы я ни посмотрела, группы музыкантов играли диксиленд.
– Вот телефонная будка, – указала мне Энни. Мы поспешили к ней. Энни открыла толстую телефонную книгу. Я никогда не представляла себе, что в Новом Орлеане живет столько людей.
– Дюма, Дюма, – бормотала женщина, ведя пальцем вниз по странице. – О'кей. Вот список. Быстро, – сказала она, поворачиваясь ко мне. – Сверни десять долларов как можно плотнее. Скорей.
Я сделала то, что она просила. Она открыла кошелек и закрыла глаза.
– Просто брось сюда, – проговорила женщина. Когда я бросила, она медленно открыла глаза и вновь повернулась к телефонной книге. Энни действительно выглядела так, будто впала в транс. Я слышала, как она пробубнила какую-то тарабарщину, затем положила свой длинный указательный палец правой руки на страницу и медленно повела им вниз по столбцу. И внезапно остановилась. Все тело Энни задрожало, она закрыла, а потом открыла глаза.
– Это он! – объявила Энни. Она нагнулась ближе к книге и кивнула головой. – Он действительно живет в Парковом районе, в большом доме, богатый. – Женщина оторвала уголок страницы и написала на нем адрес. Отец жил на Сент-Чарльз-авеню.
– Ты уверена? – спросила я.
– Разве ты не видела, как мой палец остановился на этой странице? Я не останавливала его. Он сам остановился! – Ее глаза были широко открыты. Я кивнула.
– Спасибо, – поблагодарила я Энни.
– Рада помочь, милочка. Ну ладно, – проговорила она, поднимая свою сумку. – Мне пора. Теперь у тебя будет все в порядке. Это говорит Энни Грей. Я приглашу тебя, как только где-нибудь буду петь, – сказала она, отступая назад. – Энни не забудет тебя. Не забывай Энни, – выкрикнула она на прощание.
Она покружилась на месте, высоко подняв правую руку, разноцветные браслеты щелкали друг о друга. Женщина широко улыбнулась мне и, пританцовывая, смешалась с небольшой группой ряженых, выходящих из здания станции.
Я взглянула на адрес, написанный на небольшом клочке бумаги, который сжимала в руке. Следовало ли мне полагаться на прорицателъские способности Энни, или это был неправильный адрес, который запутает меня еще больше. Я вновь посмотрела в открытую телефонную книгу, полагая, что, пожалуй, мне не помешает выписать адреса и остальных Пьеров Дюма. Но была поражена открытием: в книге значился только один Пьер Дюма. При чем здесь магия? Я была удивлена.
А потом рассмеялась про себя, поняв, что оплатила общество Энни и развлечение. Но кто знал, что именно из сделанного Энни было правдой, а что нет. Я не относилась скептически ко всяким таинствам, это было бы странно, если учесть, чем занималась моя бабушка-знахарка.
Медленно я направилась к выходу из здания станции. Какое-то время я простояла там, разглядывая город. Я посмотрела вокруг и осела под тяжестью тревоги. Первым моим желанием было направиться прямиком к автобусу, идущему обратно. Не так уж плохо могло быть мне в Хуме, у миссис Тибодо или миссис Ливоди, подумала я. Но смех и музыка еще одной группы веселящихся людей, выходивших из очередного автобуса, прервали мои мысли. Когда приехавшие приблизились ко мне, один из них, высокий мужчина в волчьей маске, раскрашенной в белый и черный цвета, остановился около меня.
– Вы что, совсем одна? – спросил он.
Я кивнула:
– Я только что приехала.
В его светло-голубых глазах, которые были единственной частью его лица, не спрятанной маской, загорелся огонь. Он был высоким, широкоплечим, с темно-каштановыми волосами и молодым голосом, по которому я определила, что ему не больше двадцати пяти лет.
