Артиллерийская часть бухнула из-за холма всеми своими пушками, отдавая громовой салют шестнадцатому президенту Соединенных Штатов. Больше ничего не произошло. На этом церемония ввода в должность была закончена.
Обращение Линкольна к народу, как документ государственной важности, как первое его высказывание после долгого молчания, стало предметом горячей полемики. Никогда еще в Нью-Йорке перед редакциями не собирались такие нетерпеливые толпы людей, буквально дравшихся за первые номера газет, еще мокрых от краски. Ни одно обращение американских президентов не обсуждалось с такой страстностью. Ни одна рукопись Линкольна не была так тщательно обдумана им, столько раз переделана и исправлена. Первоначальный набросок, сделанный им в Спрингфилде, претерпел значительные изменения; многое было вычеркнуто по совету Сьюарда и Браунинга; да и сам Линкольн в связи с переменой обстановки и за время путешествия в столицу добавил много нового.
Законченное обращение, обнародованное Линкольном, заставило многих придирчиво вчитываться в каждую строку и фразу. Вот выдержки из него:
«У населения южных штатов существуют опасения, что с приходом к власти новой, республиканской администрации имущество южан, мирная жизнь, их личная безопасность обречены. Для этих опасений нет никаких оснований.
…Цитирую из своей речи: «У меня нет ни прямой, ни косвенной цели нарушить установления рабовладельчества в тех штатах, где оно существует. Я считаю, что не имею законного права это сделать; у меня и желания такого нет.
…До сих пор раскол был для Союза только угрозой. Теперь делается серьезная попытка привести эту угрозу в исполнение.
…В соответствии с всеобщим законом и конституцией я считаю, что Союз наших штатов будет существовать вечно.
…Ни один штат по своему собственному побуждению не может выйти из Союза… и акты насилия внутри одного из штатов или нескольких против власти Соединенных Штатов являются в зависимости от обстоятельств мятежными или революционными.
…По мере своих сил я приму все меры в соответствии с конституцией, чтобы законы Союза добросовестно соблюдались во всех штатах.
…Я надеюсь, что это не будет считаться угрозой, а только декларированным намерением Союза конституционно защищаться и сохранять свою целостность.
В выполнении этого долга не должно быть ни кровопролития, ни насилия; и этого не будет, если правительство не будет принуждено применить силу. Вверенная мне власть будет использована для того, чтобы удерживать, владеть имуществом и занимать поселения, принадлежащие государству, а также для сбора налогов и пошлин.
…При этих условиях, если меньшинство предпочтет отделиться, а не покориться, оно установит прецедент, который, в свою очередь, приведет к нарушению единства и к конечной гибели.
…Наша страна согласно всем установлениям принадлежит народу, населяющему ее. Когда существующее правительство надоест народу, он может использовать свое конституционное право и улучшить его, или применить свое революционное право для того, чтобы частично заменить министров, или даже для того, чтобы свергнуть правительство полностью.
…Мне известно, что есть предложение внести поправку в конституцию, эта поправка принята конгрессом, но я ее еще не видел. Смысл ее в том, что федеральное правительство никогда не должно вмешиваться во внутренние дела штатов. У меня нет возражений против того, чтобы сделать эту поправку более определенной и непреложной.
…В ваших руках, мои недовольные соотечественники, а не в моих находится решение спорного вопроса о гражданской войне. Правительство на вас нападать не будет. Не будет конфликта, если вы сами не станете агрессорами. Вы не давали клятву небу, что уничтожите правительство, в то время как я торжественно присягал «сохранять, защищать и отстаивать его».
Газета «Адвертайзэр» в Монтгомери, штат Алабама, была уверена, что это обращение означало войну, ничто другое не удовлетворит «главаря аболиционистов».
«Двадцати миллионам людей, — писала нью-йоркская «Трибюн», комментируя обращение, — оно принесет известие, хорошее, плохое ли, смотря на чей взгляд, о том, что правительство Соединенных Штатов еще существует и что во главе его стоит мужественный человек».
Балтиморская «Сан» увидела в обращении, что «правительство облекает себя деспотической властью и подразумевает использование этой власти, не останавливаясь перед войной и кровопролитием. Если есть намерение выполнить то, что там сказано, то это обращение является похоронным звоном и заупокойной мессой по Союзу и концом всякой надежды».
«Президент решил, что он составит смешанный кабинет», — писал Сьюард своей жене. Он возражал против вхождения Чэйза в кабинет и в субботу 2 марта оповестил Линкольна, что вынужден «уйти». Линкольн сказал Джону Хэю: «Я не могу допустить, чтобы Сьюард взял первую взятку в игре», — и в письме просил его отменить свое решение. На следующий день Сьюард вернулся в кабинет. Это было началом борьбы консерваторов (Сьюард) и радикалов (Чэйз).
К этому моменту все министры, за двумя исключениями, согласно списку, который Линкольн набросал поздно ночью еще в день выборов в спрингфилдской телеграфной конторе, заняли свои места. Ему сказали: «Они вас съедят», на что он ответил: «Они с не меньшей готовностью съедят друг друга».
В полдень 5 марта сенат принял и утвердил: государственным секретарем — Уильяма Сьюарда, министром финансов — Саймона Чэйза, военным министром — Саймона Камерона, министром флота — Гидеона Уэллеса, министром внутренних дел — Калеба Смита, генеральным прокурором — Эдварда Бэйтса, генеральным почтмейстером — Монтгомери Блэйра.
В новом кабинете было четыре бывших демократа (Чэйз, Камерон, Уэллес, Блэйр) и три бывших вига (Сьюард, Бэйтс, Смит). Этих министров Линкольну придется часто видеть и слышать; они будут жестки в обращении с ним, но и он им тоже спуску не даст.
Сьюард, который был на восемь лет старше Линкольна, до выдвижения и избрания последнего в президенты являлся лидером республиканской партии. Будучи ньюйоркцем, тесно связанным с ведущими финансовыми и торговыми кругами страны, он стоял за покровительственные тарифы, за субсидии пароходным компаниям, за санкцию на прокладку железной дороги к Тихому океану. Он знал работу каналов, дорог, анализировал торговые балансы, тарифы, новые явления в коммерции, поток избыточного капитала и труда, прибывавшего из Европы. Он лучше понимал их роль, нежели Линкольн. Приверженец епископальной церкви, он в течение ряда лет был тесно связан с архиепископом Джоном Хьюзом в Нью-Йорке, самым влиятельным римско-католическим прелатом в Америке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
