– Я пока что не знаю. Планирую на каждую композицию разных музыкантов подписать. Если получится.
Если получится. Хрен его знает, получится ли? Согласятся ли?
Нужно будет жопу рвать на фашистские знаки, чтоб согласились.
– Батькович говорил, что ты Апреля подписал?
– Подписал.
– И что, не выпендривался? И вообще, как ты с ним познакомился?
– Попросил Валика, он свёл. Апрель пришёл обдолбанный в дым. Но поляну сёк, послушал материал и согласился сразу. Сказал, что ему такой музон в кайф. Он, вообще-то, по блюзу отвисает, но мой материал его впёр.
Апрель был местной знаменитостью. Очень талантливый гитарист, имеющий стопроцентную "чуйку" на то, как нужно сыграть то, или иное произведение, он роскошно использовал слайдовую технику, и, вообще, был "в курсах". Тем не менее, он не задерживался подолгу ни в одной группе, так как имел один недостаток, который перечёркивал все его достоинства. Апрель "торчал". Причём, "по-чёрному". В конце концов, тем, кто с ним играл на данный период времени, надоедали его
"манцы", и Апрель вылетал из очередной группы. Мне он не требовался для постоянной работы, а для того, чтобы записать пару вещей, отстранённо-блюзовая манера Апреля подходила идеально. К моему удивлению, он не отказался работать со мной, и материал его явно заинтересовал, о чём я с удовольствием поведал Палычу.
Палыч на секунду задумался, переваривая информацию. Известие о том, что я буду работать с Апрелем, его явно заинтересовало. Немного подумав, он произнёс:
– Ну, если моя помощь понадобится, то ты обращайся. Я всегда помогу.
Спасибо, милок. Если бы ты вызвался до того, как всплыла информация об Апреле, я бы ещё подумал. А теперь – шиш. Понятно, что тебе интересно и на ёлку влезть, и жопу не ободрать – поиграть с гитаристом такого уровня хрен бы тебе выдалась возможность! Только мне такие игры не нравятся. Держись своего берега, а я уж как-нибудь сам о себе позабочусь.
– Я буду иметь в виду, – я не ничем не выдал своих мыслей на этот счёт.
– Можно вопрос? Почему ты пригласил Батьковича? – вкрадчиво поинтересовался Палыч.
Не знаю. Только с ним, почему-то, мне не внапряг общаться.
– Так получилось. Он подходит к моей задумке.
– Хватит вам о музыке, – вмешалась в разговор Марина и многозначительно посмотрела на Палыча, – нет, что ли, других тем?
– У меня язву нашли, – горестно сообщил Палыч.
Я в ответ посочувствовал. Ему теперь нельзя пить и жрать всякие вкусности. Несчастный человек. Что ещё можно сказать? Какое-то время мы болтали о всякой всячине. Подкалывали Марину, которая после долгой и безнадёжной любви к Палычу стала встречаться с Пашей.
Марина отшучивалась и краснела в ответ на наши непристойные шуточки.
Внешне всё выглядело так, как оно должно было выглядеть. Но…
Всегда это проклятое "но". В воздухе висела напряжёнка, стрём какой-то. Что-то не давало расслабиться. Марина поглядывала на
Палыча и будто старалась заставить его что-то сказать. Палыч делал вид, что не замечает её взглядов и трындел обо всём, что приходило в голову. В конце концов, я устал от этой игры в гляделки и собрался идти.
Потом мы шли к троллейбусу, не обращая внимания на мерзкий холодный дождь. Я расспрашивал его о том, чем занимаются остальные участники чудесной группы "Клан Тишины". Палыч рассказывал, что они записали несколько песен Таньке и аранжируют песни Владика.
– Знаешь, по сравнению с "Кланом Тишины" – полнейшая коммерция.
Слёзы мешают говорить. Но это даже интересно – сменить стиль.
Прикольно, брат.
Дальше Палыч плакался, как их всех достаёт непрофессионализм
Владика, чему я неподдельно удивлялся. Парень имел очень приятный тембр, неплохо с ним управлялся, и я слабо представлял, какие могут возникнуть проблемы, кроме дикции. Избавится от привычки завывать во время пения, походит к логопеду – и дело в шляпе. Но уточнять я не стал.
Палыч поведал, что они планируют попробовать сделать с Владиком программу, чему я не удивился. Король умер, да здравствует король!
– Только вот, тексты у него – полное говно, – Палыч напрягся и выстрелил, – Слушай, а может у тебя есть парочка невостребованных текстов? Для нас, а?
Вот оно что! А я гадаю – в чём причина такого желания повидаться. А вам нужны тексты! Нет, больше я дурака валять не буду!
– Прости брат, ничем не могу помочь. Сам понимаешь – себе срочно ваяю. Не обижайся, но ничего подходящего нет.
– Ну, если что-нибудь нарисуется, ты свистни. Ладно?
И тут мне стало противно. В буквальном смысле этого слова.
Тошнота подкатила к горлу и встала комом. Вот она, причина сегодняшней встречи – тексты. А я-то голову ломал! Я изо всех сил боролся с позывами рвоты, и при этом старался не подавать вида, что что-то не так. На моё счастье подошёл троллейбус, Палыч торопливо распрощался со мной и отбыл.
Я постоял, прислонившись к дереву и вдыхая густой туман. Снова накатывала липкая, как грязь, паника, страх перед городом, перед незнакомыми лицами. Я пытался с этим справиться и не мог.
Тогда я заскочил в ближайший "сквозняк", взял себе бутылку водки, и в ближайшем сквере влил её в себя в три приёма. Всё замерло, время остановилось и меня уже ничто не волновало.
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
Ничего ничего не бойся всё будет хорошо я просто немного растерялся нет я не пропаду нет Татка я тебе обещаю я справлюсь с этим только подожди немного ты же знаешь стоит мне взять себя в руки и всё наладится лучше посиди со мной я что-то выбился из сил тебе страшно мне самому страшно но я тебе обещаю что я исправлюсь…
ГЛАВА 3
Тихо-тихо капает Тишина, стекает тоненькими струйками по лицу, забирается в волосы и ресницы. Тихо-тихо бродит Страх… Он выжидает, описывая круги вокруг тебя. Мягкое, аморфное поддатливое существо – Страх. Из него ты можешь лепить всё, что пожелаешь. Всё, на что хватит твоего воображения. Вслушайся, вслушайся в чуть слышный шелест его шагов, пусти в себя его вкрадчивые шёпоты. Тихие, тихие шёпоты… Они так многообещающи, они сулят так много интересного… Любопытное существо – Страх. Он – твоё домашнее животное. Вместо рыбок, вместо кошки. Он ластится и намекает на то, что голоден. Накорми его… Он питается твоими Фантазиями, он питается твоей Слабостью. Накорми его, и он раздвинет границы невозможного… Накорми его.
Почему бы тебе не заглянуть в зеркало? Для чего? Ну, хотя бы для того, чтобы побриться. Ты же совсем перестал следить за собой, глупенький. А недельная щетина – это даже не стильно. Ну же, не бойся, сделай два шага и загляни в зеркало. Страшно? Это, чувачок, у тебя едет чердак. Сползает эдак набекрень. Не веришь? Твоё дело.
Только нормальный человек не станет неделями лежать, отвернувшись лицом к стене и ни с кем не разговаривая. Пожалей хотя бы Татку. Она не заслуживает такого обращения, она не виновата в твоих проблемах.
Ты садишься на пол, подобрав под себя ноги. Каждое движение даётся с трудом. Ты обводишь глазами комнату и цепляешься взглядом за гитару. Сколько времени ты не брал её в руки? Месяц? Или больше?
Ты обхватываешь сухой ладонью узкий гриф и трогаешь струны. Не строит… Подкручиваешь колки и берёшь аккорд. Перебираешь струны, просто импровизируя на ходу. Давно забытые ощущения. Ты сам не замечаешь, как втягиваешься в игру, пытаешься выстроить мелодию.
Построенная гармония зыбка и трепетна. Она – словно гостья, зашедшая на минутку. Подсознательно ты прикидываешь, как можно было бы сделать канто. Нет, ничего не вырисовывается. Зато рождается сам собой текст. Отвыкшим от пения голосом ты накладываешь на паутинку гитарных звуков медленный речитатив:
Брате мій,
Хочу розповісти тобі про себе.
Уяви на мить, що ти – це я…
Я розумію, що бути мною – незручно…
Це – як дивитись в очі сліпого,
Це – як пити із дзеркала,
Це – як тікати від власної тіні.3
Тебе нужно поделиться своей Болью, своим Ужасом, своим медленным умиранием. Ты должен рассказать о том, как ты познал на вкус приторно-сладкое Безумие, о том, как ты слушаешь бормотание голодного Страха. Тебе нужно рассказать о Голосах, которые приходят к тебе, как только тебя перестаёт доставать мерзкое, надоедливое
ОНО. Нужно из всего этого смердящего клубка вычленить основное. А что основное? Голоса…
Ты меняешь характер аккомпанемента, сделав его летящим, стремительным, воздушным, и стелишь поверху протяжное канто:
Голоси,
Що кличуть тебе,
Голоси,
Що несуть тебе,
Лелеки, що знають давній обряд
Священного смутку,
І осінь, що шле тобі листя замість листів.
Не прерывайся! Волна может уйти так же неожиданно, как и пришла.
А тебе нужно это закончить обязательно. Зачем? Потом будет видно.
Но ты откладываешь гитару в сторону и подходишь к шкафу. Погремев дверцами, ты достаёшь шкатулку, открываешь её и достаёшь туго набитый "джойнт"4. Несколько секунд рассматриваешь его, а потом привычно "взрываешь". Затяжка – и вязкий дым цепкими щупальцами обхватил лёгкие. Несколько "хапок", и ты начинаешь чувствовать
