ПОВОРОТ «ЗЕЛЕНЫХ ГОВАРДА»
Случай с 95-м полком — не исключение, а, скорее, типичная деталь Альминского сражения. Ни один из полков первой линии не прошел свой путь так, как это предписывала диспозиция.
На противоположном фланге бригады Кодрингтона происходила почти такая же история, героем которой оказался 19-й Нортйоркширский полк, более известный под именем «Зеленые Говарда» из бригады Буллера.
Вообще то, что произошло с 19-м Нортйоркширским пехотным полком, которым в сражении на Альме командовал подполковник Р. Сандерс, до такой степени непонятно, что даже современный исследователь истории «Зеленых Говарда» Кевин Моррис не дает однозначного ответа.
Участники боя свидетельствуют абсолютно разное — от случайности до невыполнения командиром полка приказа командира бригады, но итог у всех один — как это ни парадоксально, именно 19-й полк выполнял задачу остальной бригады.
Фронт сжался: почти пять полков занимали место одной бригады. Солдаты инстинктивно старались прижаться друг к другу, давая возможность русской картечи находить новые и новые жертвы. Британская военная литература иногда пафосно говорит о том, что 19-й полк оторвался от своей бригады и примкнул к гораздо более трудному направлению, по которому, оставляя за собой кровавый след из изуродованных тел, ползли 33-й и 23-й полки. Чаще, правда, та же британская военная история скромно признает, что совершенно непонятно, что все-таки случилось с этим полком, умудрившимся с относительно безопасного направления попасть в самую гущу мясорубки.
На самом деле все гораздо проще — перед боем, ставя задачи командирам бригад генералам Кодрингтону и Буллеру, генерал-лейтенант Браун сделал это в лучших традициях английской армии, согласно которым подчиненный должен тупо выполнять приказ и никогда не думать о его смысле. Он указал на реку и обозначил, что после ее перехода батальоны обеих бригад должны двигаться прямо, не предпринимая никаких отклонений.{600}
Вначале Сандерс вел полк по одному ему известному направлению. Вскоре, обнаружив, что слева у него нет никого из соседей, полк принял вправо и присоединился к батальонам Кодрингтона, не получая при этом никаких приказов и распоряжений от собственного бригадного командира генерала Буллера. Последний потерял контроль и над действиями «Зеленых» (он, кажется, и не помнил все время сражения, что этот полк принадлежит его бригаде) в частности и, кажется, над всей бригадой вообще.
В истории Стрелковой бригады утверждается, что, когда майор Норкотт направил свои роты во фланг русской батареи, 19-й полк просто увязался за ними,{601} посчитав, что стрелки знают, что делают, и от них отрываться нельзя.
Даже русские не оставили это незамеченным. Ф.И. Приходкин считает, что 19-й полк просто «…подался слишком вправо».{602}
Солдаты «Зеленых» попытались затеять перестрелку с русскими стрелками, которые досаждали им, тем более, что часто выстрелы, направленные в цепь Стрелковой бригады, как писал сержант Ашервуд, находили свои цели среди залегшей пехоты, хотя «…мы оставались только зрителями».
В ответ нортйоркширцы только и могли, что выкрикивать проклятия, притом неизвестно, к кому они в большей степени относятся: к русским или английским стрелкам.
На эту незначительную деталь следует обратить внимание. В первой фазе сражения, когда на поле боя среди британцев царила полная неразбериха, ни о каком преимуществе нарезных «Энфилдов» говорить не имеет смысла. Любой огонь имеет силу тогда, когда он организован. Но в 19-м полку никто его организовывать не пытался. Нортйоркширцы думали лишь о том, как и где укрыться от ответного русского огня.
Лорд Раглан поздно заметил смещение бригады, но исправить положение уже не мог. Легкая дивизия генерала Брауна начала движение к славе, но путь этот был густо усеян не лаврами, а трупами. В воздухе повис призрак еще не учрежденного Креста Виктории.
ЛЕГКАЯ ДИВИЗИЯ ФОРСИРУЕТ АЛЬМУ
Примерно в 300 метрах от речного берега солдат Кодрингтона поприветствовала картечь, вынудившая многих, оставив сформированное к тому времени криками офицеров, кулаками и пинками сержантов, подобие строя, вновь броситься искать спасательные укрытия.
Понимая, что дальнейшее движение приведет к напрасным жертвам, число которых и так увеличивалось, Браун приказал Кодрингтону остановить бригаду и прижаться к земле. Тимоти Гоуинг: «Забирая иногда то вправо, то влево, мы вошли в долину, что лежала внизу, развернулись в линию и получили приказ залечь, пережидая ураган бомб и ядер, что посылал в нас противник».
Продвижение остановилось. Солдаты потихоньку рассредоточивались за укрытиями, надеясь переждать ураганный огонь русской артиллерии. В тыл продолжали группами и поодиночке тянуться раненые. Одного из них встретил Уильям Рассел, затаив дыхание и с восторгом наблюдавший за происходившим из вполне безопасного места.
«Наши солдаты, добравшись на противоположный берег реки, чьи воды быстро мутнели, на некоторое время приостановились, чтобы построиться. Град свинца и чугуна рассекал воздух, когда пехота и орудия обстреливали склон, на котором наши солдаты должны пойти в наступление. Затем эта славная пехота одним могучим рывком бросилась на врага. Я смотрел с волнением, которое невозможно передать, как Легкая дивизия ударяла, вскакивала и пенилась, словно волна на гребне, и в шторме огня, блестящей стали и вьющегося дыма бросилась на смертоносный эполемент, из которого непрестанно исходили грохот и вспышки. И вот, шатаясь, возвращались с битвы раненые — их глаза горят яростью, их лица почернели от дыма, свирепые от боли. Солдат из 30-го был первым. Он шел хромая, опираясь на свою винтовку. Его ступня свисала у самой лодыжки. «Покорнейше благодарю, сэр», — сказал он, когда я дал ему немного коньяка, последнюю оставшуюся каплю. «Слава Богу! Во всяком случае, я покалечил и ранил нескольких русских до того, как они наказали меня».
К этому времени англичане и в других полках сумели навести подобие порядка, и дивизия Эванса начала вторую атаку. Вновь попытались включить в сражение артиллерию, количество которой никак не хотело переходить в качество.
А тут еще «подпиравший» Эванса Ингленд начал откровенно «чудить». Если Раглан пока предпочитал вообще не командовать, то Ингленд начал командовать всеми подряд.
«В распоряжении Эванса и Ингленда было 30 орудий. Однако некоторые расчеты не смогли переправить пушки через реку, По меньшей мере два орудия увязли в реке при переправе. Остальные, получив множество самых противоречивых указаний, предпочитали выжидать, ничего не предпринимая. Адъютант 3-й дивизии по артиллерии капитан Биддульф, умнейший офицер, был вне себя от злости на эту «истеричную старуху» генерала Ричарда Ингленда, отдававшего такие нелепые неконкретные приказы».{603}
Скажем сразу, Ингленд так и не ввел свою дивизию в сражение, предоставив Эвансу участь самому выпутываться из трудностей.
И так бы слонялись батальоны Ингленда вдоль Альмы и вокруг горящего Бурлюка, если бы не сыграл свою роль воинственный характер командира бригады генерала Пеннефатера. Прирожденный лидер, философией которого было «увидишь голову — стреляй»{604}, он вновь и вновь толкал и свои и чужие батальоны вперед. Все, что попадалось ему под руку, он строил, организовывал и гнал к Альме.
Вскоре его солдаты уже кто по шею, кто пояс в воде переходили реку.
БОЙ ЗА ТЕЛЕГРАФНУЮ ВЫСОТУ
«Ничего не сделано до тех пор, хотя что-нибудь еще осталось сделать»
Фридрих II Великий, король Пруссии.
ТЕЛЕГРАФ: НОВАЯ ПОЗИЦИЯ МИНЦЕВ И МОСКОВЦЕВ
Покинув старые позиции, минцы и московцы не собирались покидать поле сражения, «оспаривая у французов каждый шаг»,{605} образовав вскоре новую оборонительную линию в районе здания телеграфа.
И это самое стойкое сопротивление русского левого фланга и центра не давало возможности двум французским дивизиям выполнить свою задачу. А тут еще необходимость поддержать застрявших британцев. Сент-Арно, приказал 3-й дивизии помочь им, для чего вызвал из резерва конно-артиллерийскую батарею.
Одновременно последовал приказ Канроберу и Боске продолжать давление на Минский и Московский полки. В бой была введена вся 4-я дивизия Форе, подходившие бригады которой получили задачу поддержать Канробера и усилить Боске. Им же придавалось все из еще остававшейся в резерве артиллерии. Даже две роты саперов и те ушли к 1-й дивизии. По замыслу маршала Сент-Арно, бригада Лурмеля (с одной батареей) направлялась к Боске, а Ореля (тоже с батареей) — к Канроберу для того, чтобы создать единый фронт наступления французской армии.{606}
