— Так Вы выглядите совершенно по-домашнему, — улыбнулся Алексей.
— Спасибо, — сухо ответила я. — Я действительно дома никогда не крашусь. Лицо от грима устает, берегу. Куда пойдём?
— Я предлагаю доехать до метро ВДНХ и там найти какое-нибудь небольшое кафе, — предложил Алексей.
Я снова кивнула.
Мы вышли из Останкино, и мне пришлось помахать ручкой моему любимому Ниссану, потому что рядом с телецентром меня ждала машина посерьезнее. Алексей щелкнул сигнализацией и открыл дверь, жестом приглашая меня внутрь.
Через полчаса мы уже сидели в кафе «Му-му» на Алексеевской и поглощали вполне сносный обед в горшочках и тарелочках.
— Обычно два незнакомых человека спрашивают друг у друга «чем Вы занимаетесь», — с набитым ртом произнесла я. — Но мы волей телевидения владеем этой информацией друг о друге, — я продолжала жевать.
Господи, я вела себя как абсолютное животное, чуть ли не чавкая у него над ухом. Я жутко злилась. Сама не знала, почему.
— Поэтому можно попросить Вас рассказать о себе что-нибудь сугубо личное? — Я, наконец, проглотила свой кусок.
— Почему бы и нет, — пожал плечами Алексей. — Спрашивайте. Но если вопросы будут слишком неудобными, я не стану на них отвечать. Годится?
— Годится, — подтвердила я и… внезапно решила прекратить этот спектакль в стиле «полюби меня черненькой». Я разом перестала чавкать, села на стуле прямо, взяла в руки нож и вилку, и принялась есть салат из кальмаров как нормальный культурный человек. — Итак… До сих пор, Алексей, меня интригует наша с Вами встреча в Нескучном саду. А почему не пришла Ваша любимая девушка на то свидание? Вы что, так сильно ее обидели? Мне кажется, от таких мужчин, как Вы, очень сложно уйти.
— Спасибо за комплимент, Аля, — вздохнул Алексей. — Но Вы отчасти правы, я действительно эту девушку сильно обидел.
— Насколько сильно? — Я внимательно посмотрела на него. Алексей был абсолютно серьезен.
— Очень сильно, Аля, — тихо произнес он и замолчал. Затем, выдержав паузу, продолжил. — Мне сложно это объяснить, но я виноват перед ней. А она, к сожалению, не простила меня. Три года я пытался ее вернуть. В конечном итоге мне пришлось ее отпустить уже насовсем. К другому человеку. Завтра у нее свадьба…
— Мнда, история, — сокрушенно покачала я головой. — Но я надеюсь, что согласно старинной русской пословице, все, что ни делается — исключительно к лучшему.
— Есть такие моменты в жизни, когда начинаешь сомневаться в истинности данного выражения, — усмехнулся Алексей. — Но главное, наверное, не повторять старых ошибок.
— Ясно, — кивнула я снова и посмотрела на него.
Я поежилась. Пора было сворачивать эти «женские откровения». Но я чувствовала, что он хочет выговориться, поэтому не мешала ему этого делать.
— Жалеете? — Тихо спросила я.
— Жалею, Аля. Очень, — так же тихо ответил он.
— А кто эта девушка, если не секрет? Это Марина? — Я уже почти шептала…
— Да нет, что Вы! — С удивлением вскинул брови Алексей и повысил голос. — Откуда такая идея в Вашей голове?
Я обиделась и замолчала. Остаток обеда мы доедали молча — каждый свое. Так же молча вышли из кафе. Алексей довез меня до Останкино, где скучала в одиночестве моя машина. Мы немного постояли прямо посередине стоянки. Нужно было идти. Я понимала, что на этот раз мы действительно прощаемся и есть вероятность, что действительно больше не увидимся. Мне стало грустно:
— Что ж, было приятно снова с Вами увидеться, — вежливо поблагодарила я, не спеша уходить.
— И Вам спасибо, что уделили мне время, — последовала ответная благодарность. Он так же не спешил уходить и, видимо, чего-то ждал от меня.
Через мгновение я развернулась на своих каблуках, последний раз помахала ему рукой и устремилась к своей Примере, притаившейся в дальнем углу автостоянки.
* * *
После последней встречи с Алексеем у меня на душе осталось что-то очень теплое, неосязаемое, что я не могла себе объяснить. Знаете, как бывает? Встречаешь человека, и он кажется тебе каким-то очень хорошо знакомым. Будто уже где-то пересекались, может быть, в прошлой жизни. Ты разговариваешь с ним, как с давним хорошим знакомым — а ведь он всего-навсего абсолютно чужой человек, которого видишь впервые. Очевидно, что думать об Алексее смысла не было — он переживал крушение своих личных надежд и сейчас думал лишь о той, кого мысленно оплакивал.
Но чувство тепла и спокойствия, которое разливалось по моей душе, когда я думала о нем, я побороть не могла — да и не хотела, поскольку оно осталось легким шлейфом, дымкой, скользившей за мной по пятам через все мои последующие будни. Неудобств мне это не доставляло, а, скорее, согревало и заставляло мечтательно улыбаться.
— Ты влюбилась, — незамедлительно поставила мне диагноз второй редактор программ Лизонька.
— Я этот мечтательный блуждающий взгляд узнаю из тысячи. И кто он снова, этот самый «принц»?
Про Хвостова мои редактора дипломатично помалкивали, за что я была им чрезвычайно благодарна.
— Что значит «снова принц»?! — Возмутилась я. — Во-первых, не говори чепухи, ничего я не влюбилась. Во-вторых, причем тут «принцы»?
— Да ходят слухи, Алина, — понизила голос Лиза, — что ты ходила к какой-то ведьме и делала приворот принцу Чарльзу.
Я прыснула со смеху.
— Господи, кто разносит по Останкино такую чушь? — Засмеялась я. — Сама посуди, принц Чарльз — такая персона, на которую ежедневно приворот чуть ли не половина мира делает. Бедного уже давно могло бы разорвать на куски.
Что еще оставалось одинокой женщине с ребенком в свои тридцать шесть? Видимо, исключительно приворожить принца Чарльза. Очень смешно.
Поскольку стремиться мне было уже не к кому — я имею в виду Андрея Хвостова — я потеряла абсолютную ориентацию в пространстве и растерялась. Я не знала, куда мне идти, что делать, как жить и к чему стремиться. Но главное, я не представляла рядом с собой никого из мужчин.
Был и еще один повод для разочарования. К сожалению, к моим годам в мужчинах для меня не осталось ничего нового. Мне было даже неинтересно кокетничать и флиртовать. Ибо я знала наперед, что человек скажет, как посмотрит, что сделает, и во что всё это выльется. Для меня не было ничего нового во всех тех персонажах, которые меня окружали. К тому же мне были попросту скучны все эти дешевые страсти — с одной стороны, с другой стороны — были скучны кавалеры, которые как Евгений Онегин «волочились как-нибудь». Им просто нечем было занять свои вечера. Поэтому они ухлестывали за девушками — взрослыми и не очень.
