— Дорогой Бассанио, вы сказали мне только сегодня, что у вас вообще нет денег. Это заявление не удивило меня, хотя я сочла невежливостью признаваться в этом после того, как вы выиграли и стали моим мужем, а не до того. Но не важно. Вы можете добавить к этому что-нибудь еще?
Бассанио с несчастным видом опустился в кресло.
— Порция, когда я сказал тебе, что мое состояние — ничто, я должен был бы сказать тебе, что оно еще хуже, чем ничто. Я… взял заем под залог состояния Антонио ди Ардженто. Прошу прощения. Я должен был рассказать тебе об этом.
Порция снова принялась есть вишни, глядя на него в упор.
— Да, ты должен был рассказать мне о состоянии своих дел. Но гораздо безопаснее сообщить мне об этом теперь, когда у тебя есть мое состояние, не правда ли? — Она посмотрела на вновь прибывших гостей и на Ксанте и Нериссу, которые стояли рядом у края стола, сложив на груди руки, и уголки губ у них были опущены, как будто они внезапно поняли, что вместо свадебного веселья оказались на похоронах. — Ну, садитесь, все! — распорядилась Порция. — Вино еще есть, и есть половина зажаренного кабана.
Джессика села. Казалось, ей стало немного не по себе при виде остатков головы кабана на блюде в центре стола. Ксанте пошла в кухню и вернулась с блюдом фруктов и хлеба, которое поставила перед Джессикой. Джессика с любопытством взглянула на нее и благодарно улыбнулась.
— Дай мне письмо, — сказала Порция, вынимая его из дрожащих пальцев Бассанио. Она прочитала вслух:
«Милый Бассанио! («Милый — Бассанио?» — удивилась она про себя.)
Все мои корабли погибли. Кредиторы мои делаются жестоки, положение мое очень плохое. Мой вексель еврею просрочен. И так как, заплатив по нему, мне невозможно будет остаться в живых, то между нами все долги уплачены, и я только хотел бы увидеть тебя перед смертью. Однако поступай по своему усмотрению: если твоя любовь ко мне не побудит тебя приехать, пусть не побуждает и мое письмо[56].
Порция сложила письмо.
— Вот, значит, как. Мне неизвестны подробности этого дела, хотя полагаю, что дело грустное, но в любом случае, мой супруг, у тебя нет долгов. Он так говорит, здесь. — Она ткнула пальцем в письмо. Все уставились на нее, лишившись дара речи. Порция развела руками. — Что? Что такое?
Нерисса быстро проговорила:
— Синьора Порция хочет сказать, что долг Бассанио синьору Антонио уплачен, потому что она выплатит его, конечно, и избавит Антонио от грозящей ему ужасной смерти, как он пишет в своем письме. Разве не это вы имели в виду, синьора Порция?
— Ну да, конечно! — с готовностью подтвердила Порция, меняя выражение лица и демонстрируя глубокую озабоченность. Про себя она подумала, как бы она жила без веселых вечеров с Нериссой, и в двадцатый раз дала себе обет никогда не отпускать от себя подругу. Нерисса — крестьянка, но она как дома среди этих благородных венецианцев. Сама Порция — аристократка по рождению, но чувствует себя чужой, присутствуя при их городской болтовне, как чужестранец, прибывший из другой страны, словно их жизнь и их вера чужды ей.
Она подняла взгляд и, к своему удивлению, увидела, что Джессика ди Скиммиа смотрит на нее с сочувствием.
Порция слегка улыбнулась ей и заметила, как потемнели ее глаза, когда Нерисса спросила:
— Смерть за долг, в Венеции? Никогда не слышала большей странности. Кто этот еврей, угрожающий убить Антонио?
Джессика скорбно посмотрела на свою подругу:
— Мне больно говорить, но это мой отец.
* * *
В дверь кабинета Порции, где она уединилась после ужина, тихо постучали.
— Входи, Нерисса, — откликнулась она.
— Это не Нерисса, — раздался женский голос. Дверь приоткрылась, и темноглазая женщина неуверенно заглянула в комнату. — Это Джессика ди Скиммиа. Могу я поговорить с вами, синьора?
Порция предложила Джессике более удобное место, чем стул, который она отвела Бассанио сегодня днем. С беспокойством и одновременно с облегчением она наблюдала после ужина, как Бассанио поспешил в свою комнату собирать одежду, чтобы ненадолго съездить в Венецию. Он будет присутствовать на разбирательстве дела Антонио в гражданском суде с временным сертификатом в руках на владение деньгами — деньгами «Бельмонта», — которыми оплатит долг Антонио. Он вернется сразу, как только разбирательство будет закончено. «Я спать не буду, пока не вернусь к тебе», — заверил он Порцию.
Порция сдержалась и не спросила, почему в таком случае он берет с собой три перемены одежды. Это ее не волнует. Как долго он останется в городе — не главная ее забота.
Ее волновала его дружба с Антонио ди Ардженто.
Как будто прочитав ее мысли, Джессика сказала:
— Синьора, простите мне мою вольность, но я думаю, вам нужно знать: Антонио ди Ардженто держит вашего супруга в полном рабстве.
Порция прижала руки к губам и медленно кивнула:
— Кажется, так оно и есть.
— Если мне позволено будет сказать, Нерисса писала мне о вашей мудрости и остром уме. Я по себе знаю, каково это выйти замуж за глупца, который ничего не знает о деньгах и у которого ваше серебро утекает меж пальцев, как вода. Так что догадываюсь, синьора, я буду говорить открыто, — что, каковы бы ни были ваши чувства к вашему супругу, вы не можете желать, чтобы он распоряжался доходами от вашего имения, а тем более чтобы он делал это по совету какого-то шального венецианского купца.
Порция подняла брови.
— Простите меня, синьора. Возможно, вы сочтете меня невежественной. Я выросла в Новом гетто, и мне пришлось научиться вежливым речам у христианской аристократии.
Порция хрипло хихикнула.
— Ну, у меня вы этому не научитесь. Я белая ворона среди аристократов. Продолжайте, Джессика. Я нахожу вас чрезвычайно красноречивой.
— Я думаю, вы должны найти способ разоблачить Антонио. Лоренцо рассказал мне еще о десяти планах Антонио, которые окончательно лишат нас всех наших денег.
— Вы хотите сказать, что я не должна давать свои деньги для освобождения этого Антонио от его ничтожного долга в три тысячи дукатов? Что я должна позволить вашему странному, кровожадному отцу вонзить нож в его грудь и вырезать фунт мяса, чтобы освободиться от вмешательства Антонио с его советами?
Джессика побледнела.
— Не думаю, что до этого дойдет, если только мой отец… не сошел с ума.
— Отцы, как известно, имеют обыкновение сходить с ума.
— Но если он убьет Антонио, — если закон позволит ему зайти так далеко, — это не решит вашу проблему, — продолжала Джессика. — Бассанио будет почитать Антонио еще больше, считая его жертвой. Антонио годами забивал голову Бассанио, как, впрочем, и Лоренцо, своими планами. Антонио эти планы редко приносили удачу, но Бассанио станет претворять их в жизнь, будь Антонио жив или мертв. Он опустошит вашу казну. И Антонио превратится в…
— Мученика, — прервала ее Порция. — Святого, которому нужно поклоняться.
Джессика кивнула.
— Но неужели ваш отец действительно может убить Антонио?
— Он очень зол, — сказала она с глубокой болью. — Это я ранила его, но страдать будет Антонио. Не думаю, что ваши деньги изменят что-то. У моего отца денег достаточно. Этот вексель на фунт мяса был составлен в шутку. Он хочет унизить Антонио.
— Как и я, — заметила Порция.
— Мой отец может сделать из Антонио посмешище в суде, но тот все-таки останется героем для Бассанио — еще бы, подставил грудь ножу дьявола-жида, — с горечью проговорила Джессика. — Использует ли дьявол-жид свой нож или нет, не важно. Антонио все равно предложит себя в качестве…
— Агнца для заклания.
Джессика улыбнулась ей.
— Овцы для шохета, хотела я сказать.
— Для чего?
— Не важно. — Джессика наклонилась вперед. — Леди Порция, вы должны помешать Антонио стать жертвой и добиться контроля над своим состоянием каким-нибудь другим способом. Если вы не прервете это дело, вы рискуете всем, чем владеете.
— И всем, чем сможете владеть вы, поскольку ваш муж явился сюда, чтобы занять у меня денег.
Джессика густо покраснела.
Порция протянула руку через стол и похлопала девушку по руке.
— Теперь я была слишком прямолинейной. Не бойтесь, Джессика. Я сочувствую вашему положению. — Она откинулась в кресле. — Поймите, мне все равно, кому я даю деньги, пока их даю я! Вы со своим Лоренцо будете иметь достаточно, если я получу права на то, что принадлежит мне. Я нахожу ваши советы мудрыми. Я разделяю ваши взгляды. Бассанио нужно заставить уважать меня. Но как прервать это дело между Антонио и вашим отцом? Как мне это сделать?
— Я не знаю! — воскликнула Джессика. — Но, судя по тому, что рассказывает мне Нерисса, вы с вашим умом сможете что-нибудь придумать.
— Ах, она слишком хорошо обо мне думает.
