с Герингом. Летом усилился приток в Прибалтику, в частности в Литву, немецких туристов, журналистов. По мере роста германских успехов в ходе кампании на Западе и на фоне неудач Красной Армии в войне с Финляндией, правящие круги Прибалтийских республик все более активизировали антисоветскую деятельность.
В связи с этим Советское правительство сочло необходимым принять срочные меры по укреплению обороны Прибалтийских республик. Оно направило ноты руководству Литвы (14 июня), Латвии и Эстонии (16 июня), где указывало, что считает совершенно необходимым и неотложным сформировать в них такие правительства, которые могли бы обеспечить «честное проведение в жизнь» договоров о взаимной помощи с СССР, а также потребовало увеличить численность советских войск на территории Прибалтики. Эти ноты СССР были продиктованы объективной необходимостью, поскольку немногочисленность советских гарнизонов в Прибалтике и невысокие боевые возможности армий Прибалтийских государств не обеспечивали надежного заслона в случае гитлеровской агрессии.
Однако составленные в грубой форме, присущей стилю Сталина и Молотова («чтобы немедленно было сформировано…», «чтобы немедленно был обеспечен…»), советские ультиматумы являлись отражением сталинских методов во внешней политике, а требование изменить состав правительства, конечно же, было нарушением международного права, вмешательством во внутренние дела суверенных государств.
Но было бы ошибкой утверждать, что методы силового давления в годы войны были присущи только СССР или только тоталитарным государствам. Нет, они широко применялись в то время и буржуазными демократиями. Нарушения международного права при решении проблем национальной безопасности в условиях войны были в то время распространенным явлением. Воюющие державы не раз в годы войны игнорировали правовые нормы, когда это диктовала стратегия. Расстрел или интернирование французского флота англичанами 3 июля 1940 года, еще до того как были порваны дипломатические отношения с Францией (5 июля), вступление английских и советских войск в Иран, высадка американских войск в Марокко, вопреки воле правительств этих стран или без их разрешения, захват англичанами о. Мадагаскар в 1941 году, принадлежавшего не участвовавшей в войне вишистской Франции, — такими примерами полна история войны. Стратегические приоритеты отодвигали нормы международного права на второй план.
Утром 17 июня 1940 года в республики Прибалтики вступили крупные силы советских войск в составе 10 стрелковых дивизий и 7 танковых бригад[414]. В Таллин и Двинск (Даугавпилс) прибыли корабли и суда Балтийского флота.
Эта мера была продиктована в первую очередь интересами национальной безопасности СССР в условиях усилившейся угрозы войны. Здесь создавалась мощная группировка Красной Армии. Незамерзающие порты обеспечивали действия флота на Балтике круглый год. В случае войны Балтийский флот получал возможность проводить крейсерские операции, организовывать рейды подводных лодок, осуществлять минирование акватории Балтийского моря у берегов Восточной Пруссии и Померании, блокировать доставку в Германию железной руды из Швеции. Аэродромы, расположенные в Прибалтике, позволяли советской авиации действовать на территории Германии. Именно отсюда были нанесены первые воздушные удары по Берлину в августе 1941 года.
В то время мотивы действий СССР были понятны военным специалистам других стран. 21 июня 1940 года германский посланник в Риге фон Котце писал: «Вступающие войска столь многочисленны, что… невозможно себе представить, чтобы только для подчинения Латвии необходима была такая обширная оккупация. Я думаю, что в русских мероприятиях сыграла свою роль мысль о Германии и имеющихся у нее возможностях и что планы русских имеют оборонительный характер»[415]. Его коллега в Каунасе Э. Цехлин докладывал в Берлин в тот же день. «Совершенно очевидно, — писал он, — что столь внушительная демонстрация силы не может проводиться только с целью оккупации Литвы. С учетом всей политической обстановки становится ясно, что Советский Союз направил сюда такое огромное количество войск из недоверия к Германии с чисто оборонительными целями»[416]. Такого же взгляда придерживался и глава Британского МИДа Э. Галифакс. В те дни он считал, что «концентрация советских войск в Прибалтийских государствах является мероприятием оборонного характера»[417].
Вступление дополнительных контингентов войск Красной Армии в Прибалтийские государства было встречено народом хотя и без энтузиазма, но с пониманием обстановки, а некоторыми слоями населения и с радостью. Английский посланник в Латвии К. Орд телеграфировал в Лондон: «Значительная часть населения встретила советские войска приветственными возгласами и цветами»[418].
Не обошлось и без эксцессов. Так, например, командир советской военно-морской базы в Таллине С. Кучеров в ультимативном тоне потребовал предоставить в его распоряжение ряд помещений. Конечно, это было незаконное требование. По этому поводу 18 июня 1940 года командир 65-го отдельного стрелкового корпуса комдив Тюрин докладывал командующему Ленинградским военным округом генералу Мерецкову: «Командир морской базы (С. Кучеров) предъявил эстонцам ультимативные требования об освобождении огромного количества зданий Таллина, включительно до министерства, с указанием срока предоставления — 24 часа 19 июня. Требует передать всю зенитную артиллерию и аэродромы сухопутной авиации… Указанные действия считаю недопустимым захватничеством. Войска НКО и ВМФ по утвержденной дислокации частей должны устраиваться иным порядком… Кучерову указал на незаконность его действий. Авиацию приказал убрать на свои аэродромы»[419].
В те дни в странах Прибалтики массовые митинги и демонстрации положили начало формированию народных правительств. Присутствие советских войск и изоляция Прибалтики от стран Запада, разделенных войной, не позволяли буржуазным правительствам рассчитывать на поддержку извне. Поэтому этот процесс протекал мирным путем.
Мирный характер перехода к народным правительствам, законность этих правительств получили признание во внешнем мире. Так, новое правительство Латвии, например, было признано 19 европейскими государствами, поддерживавшими дипломатические отношения с Латвией. 14–15 июля в Латвии, Литве и Эстонии состоялись выборы. В них принимали участие широкие слои населения.
В Литве и Латвии были избраны народные сеймы, в Эстонии — Государственная дума. Они провозгласили в Прибалтийских республиках советскую власть и постановили просить Верховный Совет СССР принять Советскую Латвию, Советскую Литву и Советскую Эстонию в состав Советского Союза.
Таким образом, вступление Прибалтийских республик в состав СССР летом 1940 года было продиктовано в первую очередь интересами советской внешней политики. Но этот процесс определялся не только резко выраженными интересами СССР. На него влияли и динамически развивающиеся события, происходившие в самих Прибалтийских республиках. Демократические круги общественности требовали замены авторитарных режимов и радикальных изменений в жизни этих стран, которые должны были произвести новые демократические правительства. Некоторая часть народа, как показали многочисленные митинги, стояла за вступление в состав СССР в надежде на защиту от фашистской оккупации.
Однако, на наш взгляд, в сложной обстановке лета 1940 года советское руководство не проявило достаточной политической мудрости. Если усиление группировки Красной Армии в Прибалтике давало определенный стратегический выигрыш, то курс на государственное объединение Прибалтийских республик с Советским Союзом обернулся крупным политическим просчетом
