немецких войск в Финляндию было явным вторжением Германии в «сферу интересов» СССР. Тройственный же пакт рассматривался Советским Союзом как непосредственная угроза своей безопасности. Становилось ясно, Что у северных и южных границ СССР происходит сосредоточение немецких войск. С целью дезинформации гитлеровский МИД принимал меры дипломатической маскировки. Так, 16 сентября Риббентроп направил в Москву следующую телеграмму Шуленбургу: «Лично послу! Пожалуйста, посетите днем 21 сентября господина Молотова и, если к тому времени Вы не получите иных инструкций, сообщите ему устно и как бы между прочим, лучше всего в разговоре на какую-нибудь случайную тему, следующее:
Продолжающееся проникновение английских самолетов в воздушное пространство Германии и оккупированных ею территорий заставляет усилить оборону некоторых объектов, прежде всего на севере Норвегии. Частью такого усиления является переброска туда артиллерийского зенитного дивизиона вместе с его обеспечением. При изыскании путей переброски выяснилось, что наименее сложным для этой цели будет путь через Финляндию. Дивизион будет предположительно выгружен около Хапаранды, а затем транспортирован в Норвегию, частью по железной дороге, частью по шоссе.
Финское правительство… разрешило Германии эту транспортировку. Мы хотим заранее информировать советское правительство об этом шаге»[437].
Характер инструкций послу и указанное время беседы с советской стороной говорили о том, что СССР ставят, по существу, перед фактом выгрузки германской части в Финляндии, тем более что в финляндской прессе появилось сообщение о существовании германо-финляндского соглашения на право прохода немецких войск через Финляндию в Норвегию. Вскоре в Советском Союзе стало известно о высадке немецких войск в Ваазе, Свеаборге и Пори, хотя Германия не информировала об этом СССР. Советскому Союзу неизвестен был и текст германо-финляндского соглашения.
Накануне подписания Тройственного пакта Шуленбург по условному сигналу из Берлина (текст шифровки был получен ранее) вечером 26 сентября сообщил Молотову о предстоящем подписании договора между Германией, Италией и Японией, его целях и содержании, особо выделив, что новый союз трех держав «ни в коем случае не затронет отношения каждой из них с Советским Союзом… останутся в полной силе и действии договоры, заключенные тремя державами с Советским Союзом»[438]. Кроме того, посол передал, что в ближайшем будущем Риббентроп обратится к Сталину с личным письмом, в котором среди других вопросов будет приглашение Молотову нанести визит в Берлин[439].
Несмотря на все эти заверения, концентрация немецких войск в Финляндии и Румынии продолжалась. 7 октября «Правда» поместила сообщение из Нью-Йорка со ссылкой на бухарестского корреспондента агентства «Юнайтед Пресс», в котором говорилось, что в последние 24 часа в Румынию прибыло «4 или 5 эшелонов» с германскими войсками, включая моторизованные части. На следующий день с опровержением этого сообщения выступил германский МИД, который заявил, что в Румынию прибыли лишь офицеры-инструкторы для румынской армии и образцовые германские части, имеющие учебные цели[440]. На деле же исполнялся подписанный Гитлером еще 19 сентября приказ о сосредоточении в Румынии дивизии вермахта. Посланной военной миссии предписывалось осуществлять руководство войсками вермахта таким образом, чтобы обеспечить захват нефтяных областей, а также выгодных стратегических рубежей в случае войны против СССР[441].
Все это были шаги в одном направлении: подготовить условия для нападения на СССР. Они предусматривали укрепление фашистской коалиции во главе с Германией, подготовку плацдармов для агрессии в Восточной Европе и на Балканах, политическую изоляцию СССР как до нападения, так и с началом войны против него. А для выполнения столь обширной программы предусматривалось всячески отвлекать Советский Союз от каких-либо мер по укреплению своей безопасности и обороноспособности, развивая у его руководства иллюзии самого дружественного к нему отношения Германии.
Поскольку действия Третьего рейха продолжали вызывать у Советского правительства большие подозрения, в Берлине решили пригласить советскую делегацию во главе с Молотовым «для дальнейшего выяснения вопросов, имеющих решающее значение для будущего наших народов и для обсуждения их в конкретной форме»[442].
В приглашении, направленном Риббентропом лично Сталину, разъяснялись мотивы действий Германии, что, по мнению немецких дипломатов, должно было развеять обеспокоенность Советского правительства. Выражая уверенность, что «вопрос лишь в том, сколько пройдет времени до того момента, когда Англия в результате наших операций признается в окончательном поражении», Риббентроп писал: «На этой последней фазе войны, защищаясь от каких-либо действий, которые Англия в своем отчаянном положении все еще может предпринять, ось[443] в виде естественной меры предосторожности была вынуждена надежно защитить свои военные и стратегические позиции в Европе, а также свои политические и дипломатические позиции во всем мире. Кроме этого, она должна обеспечить необходимые условия для поддержания своей экономической жизни. Сразу же после окончания кампании на Западе Германия и Италия приступили к этой задаче и уже в общих чертах ее выполнили. В связи с этим можно также упомянуть беспрецедентную для Германии задачу охраны ее норвежских прибрежных позиций на всем протяжении от Скагеррака до Киркенеса. Для этого Германия заключила со Швецией и Финляндией определенные чисто технические соглашения, о которых я уже информировал Вас полностью через германское посольство (в Москве. — Прим. авт.). Они заключены исключительно с целью облегчения снабжения прибрежных городов на севере (Нарвика и Киркенеса), до которых нам трудно добраться по суше.
Политика, которой мы следовали совсем недавно в румынско-венгерском споре, преследует те же цели. Наши гарантии Румынии определяются исключительно необходимостью защиты этого балканского района, особенно важного для нас с точки зрения снабжения Германии нефтью и хлебом, от какого-либо нарушения стабильности, вызванной войной, саботажем и т. п. внутри этой зоны, а также от попыток вторжения извне»[444].
Объясняя создание Тройственного пакта, глава германского МИДа утверждал, что «обмен мнениями привел Берлин, Рим и Токио к полному единодушию в том смысле, что в интересах скорейшего восстановления мира должно быть предотвращено какое-либо дальнейшее расширение войны и что лучшим средством противодействовать международной клике поджигателей войны будет военный союз трех держав»[445]… Далее Риббентроп сообщал, что этот пакт «ни в коем случае не нацелен против Советского Союза». Он предлагал СССР согласовать свои долгосрочные политические цели с государствами Тройственного пакта и, «разграничив между собой сферы интересов в мировом масштабе, направить по правильному пути будущее своих народов»[446].
Поскольку пишут, что в этом письме германское правительство предлагало СССР присоединиться к Тройственному пакту, необходимо отметить, что это не соответствует действительности. Чтобы убедиться в этом, необходимо прочитать текст письма внимательно. О Тройственном пакте в нем говорится как о «военном союзе трех держав». О возможном присоединении СССР к этому военному союзу в письме нет и речи. Что касается германо-советских отношений, то Риббентроп упомянул только о
