покойной матушки мистера Иестина.
Слегка бьет своими ключами по пальцам Энид.
Миссис Николас. Убери пальцы с тарелок, Энид.
Энгарад (холодно). Довольно. Не размахивайте так ключами или я отберу их у вас. Я сама налью чай.
Миссис Николас (приседая). Слушаюсь, миссис Эванс. (С масляной улыбкой.) Новая хозяйка, как и новые простыни... да. Немного жестки, но придет стирка...
Она делает знак Энид следовать за ней и выходит из комнаты, подчеркнуто закрыв за собой дверь.
Хью и Энгарад молча смотрят им вслед.
Хью. Почему ты ее здесь держишь?
Энгарад. Тридцать шесть лет в семье или что-то в этом роде. По крайней мере она говорит мне об этом сотни раз в день. Хочешь чаю, Хью?
Вздохнув, она садится за чайный столик. Хью серьезно смотрит на нее.
Хью. Ты же сказала мне, чтобы я уходил.
Но Энгарад уже искренне раскаивается в своей вспышке.
Энгарад. Нет, оставайся!
Указывает ему на козетку рядом с собой. Хью садится, Энгарад берет его за руку.
Энгарад. Хью, мне очень жаль, что я была такой гадкой.
Хью. Это ничего, сестренка.
Энгарад смотрит на него, затем отворачивается; ее глаза полны слез. Достает носовой платок и прижимает его к глазам.
Энгарад. Ах, милый мой, я как сущий ребенок. О Хью, мой маленький, я хотела рассказать все маме — и не могла.
Вдруг Энгарад теряет самообладание и начинает рыдать. Хью обнимает ее. Она горько плачет на его плече. Хью пытается ее успокоить.
День. Кухня в доме Эванса.
У кухонного стола миссис Николас и Энид. Возле двери деревенская чета — муж и жена. Они пришли продавать яйца.
В глубине кухни мальчик наполняет углем ящик у плиты. Миссис Николас — олицетворение справедливого негодования. Она отбирает яйца и говорит.
Миссис Николас (добродетельно). Не мне бы это говорить. Я только экономка. Но я тридцать семь лет в семье и дожила до того, что проклинаю каждый день.
Крестьянка (изумленно). Ну подумайте, как это ужасно...
Миссис Николас (рассматривая яйцо на свет). Я не удивлюсь, если когда-нибудь увижу старого хозяина, который поднимается из гроба. Только могильный камень удерживает его там. Я могу поклясться...
Энид. Ужасно, ужасно... (В замешательстве.) Но что?..
Миссис Николас наклоняется к Энид и что-то шепчет ей на ухо.
Энид (потрясенная). Развод?
Деревенская чета возмущена.
Крестьянка. Что?
Миссис Николас. Я ничего не буду рассказывать, но именно это у нее на уме. (Крестьянке.) Я возьму дюжину яиц... но просить за них шиллинг — грабеж! (Продолжает.) Она здесь без мужа, не так ли? А почему? Потому что она влюблена в этого пастора...
Крестьянка (потрясенная). Не может быть...
Миссис Николас. Я говорю вам, в этого пастора — мистера Граффидда.
Крестьянка (разинув рот). Мистера Граффидда? Не может быть!
Миссис Николас. Так оно и есть, но я не скажу никому об этом ни слова.
Крестьянка. О, я не разболтаю, миссис Николас...
Миссис Николас (намекая). О, конечно, нет, нет, разве только если вы будете считать это своим долгом.
Вынимает носовой платок и начинает сморкаться.
Миссис Николас. Бедняжка наш хозяин Иестин. Шахтерская шлюха бесчестит его дом, а он за тысячу миль отсюда!
Муж и жена сочувственно качают головами. Уходят.
Когда дверь за ними закрывается, Энид поворачивается к миссис Николас. У нее совершенно растерянный вид.
Энид (робко). Но мистер Граффидд даже не подходит к нашему дому...
Миссис Николас (презрительно). Какое это имеет значение, девушка? (Резко.) Занимайся своим делом.
Слезы у нее уже высохли. Сейчас она предстает перед нами в своем подлинном виде.
Центральная штольня.
Хью ожесточенно избивает какого-то юношу старше себя. В глазах Хью ярость. Из рассеченной губы у него сочится кровь. Он наносит один беспощадный удар за другим. Наконец прижимает своего противника к стене и снова осыпает его ударами.
Появляется несколько шахтеров. Они оттаскивают Хью, который рвется к парню.
День. Улица шахтерского поселка.
По холму медленно спускается Хью. Его голова опущена, кулаки сжаты.
Он проходит мимо людей, которые там и тут стоят небольшими группами. Все с любопытством смотрят на него, некоторые за его спиной перешептываются. Хью ни на кого не смотрит. Подходит к дому Бронуен. Останавливается у калитки и смотрит в сторону родного дома.
Мы видим, что дверь дома Морганов закрыта.
Хью направляется к своему дому, переходит дорогу и подходит к дверям.
На него падает тень облака. Взглянув на небо, Хью входит в дом.
Голос Хью. Праздная болтовня может ранить острее ножа. Многие поколения Морганов жили в долине, но только теперь, впервые, клевета коснулась нашего имени. Как порода покрывала нашу долину, так и черная клевета затмевала умы людей. Странным показался мне наш дом. Я понял почему. В первый раз у нас была плотно закрыта днем входная дверь. Тогда на меня это произвело большое впечатление, а позднее я стал вспоминать тот день по другой причине. Мой отец — и тень облака, упавшая на нашу дверь... Если бы я знал тогда...
Столовая в доме Морганов.
Одетый в свой рабочий костюм, Морган зашнуровывает ботинки. Бетс стоит рядом.
Открывается дверь. Солнечный луч, проникший в открытую дверь, падает на Моргана. Входит Хью. Морган встает.
Морган (глядя на Хью). Ну что, Хью?.. Опять неприятности с этими сплетниками?
Бетс подбегает к Хью.
Бетс. О Хью, что с тобой? Посмотри на свои руки.
Хью. Эван Джон... (оскорбленно, в замешательстве) он — он нехорошо говорил об Энгарад и мистере Граффидде.
Бетс (Моргану). Даже дети...
Морган. Ты поступил правильно, мой сын. (К Бетс.) Я вернусь к ужину.
Бетс. И ты не пойдешь в церковь?
Морган. Нет. (Решительно.) А если они это сделают, моей ноги больше не будет в церкви, пока я жив.
Поворачивается, собираясь уходить.
Бетс. Я приготовлю тебе брэнди и нагрею простыни.
Морган. Ты у меня старая красотка.
В словах Моргана сквозит его прежний юмор.
Бетс (шепотом). Иди и дерись, мальчик.
Морган выходит из дому. Бетс и Хью смотрят ему вслед. Затем Хью поворачивается к матери.
Хью. А что произойдет в церкви, мама?
Бетс (глядя в сторону). Сегодня вечером после службы — собрание старост. Будут говорить об Энгарад.
Хью (потрясен). Об Энгарад! Но она ничего дурного не сделала.
Бетс (мрачно). «Ничего» уже достаточно для людей, которые любят пустые сплетни. (Со слезами.) О Хью, мой маленький, я надеюсь всем сердцем, что, когда ты вырастешь, эти языки уже не будут так ранить.
Хью. И Энгарад должна быть на этом собрании?
Бетс. Нет. Никто из
