Пока его мозг фиксировал и анализировал детали, перебирая их со скоростью компьютера, правая рука уже скользнула под пиджак и сжала теплую от близости рубчатую рукоятку «Викинга». Все произошло без его участия, просто что-то спрятанное в глубине просигналило: «К оружию!» Пистолет легко вышел из кобуры, большой палец сбросил предохранитель. Толкнувшись левой рукой от асфальта, он просто перекатился на спину, и, едва ствол пистолета приподнялся в сторону возвышающегося над ним темного силуэта, Валера нажал на спуск. Трепыхнулось в ладони, вспышка осветила темный угол двора, силуэт стоящего человека дернулся, а Валера еще раз пять подряд надавил на спуск, уже с вытянутой руки, прицельно, всаживая пулю за пулей во врага.
Человек дико закричал, а затем, странно дернув головой, рухнул навзничь. Валера перенес огонь на второго, заметавшегося растерянно у стены, и попал уже второй пулей. Тот дернулся странно, как паралитик, а на светлой стене появилось темное пятно, там, куда брызнуло кровью. Однако он так и продолжал стрельбу, паля уже по скорчившейся у стены неподвижной темной фигуре до тех пор, пока затвор не встал на задержку.
Стихло эхо выстрелов, метнувшееся между стен старых особняков, дико заорала сигнализация «Лексуса», разбуженная шумом. Валера вскочил на колено, судорожно и неловко меняя магазин в пистолете вдруг неожиданно задрожавшей рукой, ища взглядом нового противника и не находя его.
Только эти двое, один из которых кучей тряпья у стены свернулся, а второй был еще жив. Мелко колотило все его тело, каблуки скребли по асфальту, а из дважды простреленного горла всплесками и пузырями брызгала кровь, заливая собой все вокруг. Но Валера узнал его сразу – Леша, тот самый парнишка, который много раз привозил к нему в офис скромную спортивную сумку.
– Ни хрена себе… – протянул Валера, попятившись от умирающего. – Вы кого тряхануть решили, барбосы? Сопляки, мать вашу в пень!
Он вдруг дернулся с пистолетом в сторону офиса, заподозрив нелогично, что Уринсон сам их подослал, но тут же тормознул так, что чуть не свалился: за окном конторы сверкнуло и глухо грохнуло – раз, затем второй. Тяжко ударило, как из пушки. И вдруг возникла уверенность, что Уринсон был здесь ни при чем. И ключевое слово здесь «был». Был, да весь вышел.
– Нет, ребята… – пробормотал он, выдергивая из руки умирающего ремень сумки с деньгами. – Это уже вы сами, без меня.
«Рэйндж» мощно рванул с места, с креном заправился в поворот и, ревя мотором в узком переулке, понесся в сторону Калашного переулка, а оттуда на Новый Арбат, где можно было уже не опасаться преследования. Про то, что оба убитых им уже встали, Валера не знал. Как не знал таких особенностей и некто по имени Сережа, друг сотрудника Леши, приглашенный в дела за заметную отмороженность, застреливший Уринсона двумя выстрелами из обреза двуствольного ружья в живот, а затем опрометчиво повернувшийся к нему спиной. Момента, когда убитый встал, он просто не заметил, потому что, матерясь и скуля от отчаяния, старался открыть сейф, код которого Уринсон поменял час назад, никого об этом, естественно, в известность не ставя. А покойный Леша уверял, что Уринсон запасся золотом, и неслабо.
Офицеры московского ОМОНа
20 марта, вторник, вечер
Во дворе офисного здания «Фармкора», что на Садовом кольце, стояли два новеньких «Тигра» в милицейской раскраске – группа быстрого реагирования. Сидели в них не эсбэшники, а самые настоящие офицеры московского ОМОНа. Они тоже с семьями были отобраны для спасения, и к тому же им более чем хорошо заплатили. Их задачей был немедленный выезд в ту точку, где у какой-то из колонн возникнут проблемы. Какого рода проблемы могут возникнуть – омоновцам было яснее всех, они еще с ночи насмотрелись на оживших мертвецов. Да и в закрытые решетчатые ворота офисного двора такие мертвяки уже несколько раз толкались. Ближе к вечеру их стало заметно больше.
Старший лейтенант Павлов, сидевший в головной машине, не выдержал в конце концов, выбрался из салона, подошел к воротам и через решетку застрелил одного из мертвяков из своего ПММ. Тело свалилось на тротуар. Павлов оглядел улицу. Машины по Садовке ехали, а вот пешеходов видно не было совсем. Все прятались.
Старлей добежал обратно до здоровенного внедорожника, влез назад, в десантный отсек.
– Оно тебе надо? – зевнув, спросил сидевший на переднем сиденье массивный майор в камуфляже. В его здоровенных лапах АК-74М, лежащий на коленях со сложенным прикладом, казался игрушкой из черной пластмассы.
– Да надоели. Бродят и бродят, – ответил Павлов.
– И пусть бродят, – хмыкнул здоровяк. – Нам на них всех патронов не напастись.
Павлов только пожал плечами. Наступила тишина, говорить никому не хотелось.
Сергей Крамцов
20 марта, вторник, вечер
Когда баня протопилась, определились, что сначала в нее заходит смена женская. Если бы мы были на даче вчетвером, никто бы над сменами не задумывался, но поскольку здесь была и Алина Александровна, и ее дочери, с нашей вольностью нравов не знакомые, то пришлось делиться на смены. В качестве дополнительного проявления деликатности мы с Лехой натянули большое брезентовое полотно между деревьями, закрывающее от нескромных взоров то, что делается в открытом предбаннике и в летнем душе, куда будут выбегать охладиться парящиеся. Оборудовав таким образом «женскую половину» двора, мы отошли с ним на крыльцо. Таким образом мы стали первой сменой караула.
– Серый, знаешь, что я думаю? – задумчиво сказал Леха. – Ты вон тот домик видишь?
Леха показал на дачку с высокой островерхой крышей, расположенную на этой же улице, где и моя, на противоположной стороне и ближе к перекрестку, по диагонали от нашего участка.
– Вижу. Продолжай.
– Там, как мне кажется, чердак удобный для НП.
Действительно, если засесть на чердаке этого домика, принадлежащего бывшему директору какого-то профильного института, то оттуда будут отлично просматриваться все подходы к моему дому, и, самое главное, если ко мне в калитку будет стучаться кто-то совсем нежелательный, у него в тылу окажется кто-то с оружием, что может быстро решить исход любой драки в нашу пользу.
– Частная собственность… – поморщился я, хотя соблазн был велик.
– И черт с ней, – отмахнулся Леха. – Мы же не грабить собираемся, а только чердак арендовать на несколько дней.
– А если хозяева приедут?
– Сомнительно, – скептически сказал он. – И если приедут, то убедим их, что это для их же блага. Типа возьмем под защиту и все такое. Стволов у нас много, спорить не станут.
Вообще-то идея правильная, чего говорить. Надо было бы самому догадаться. Без НП никак нельзя, а вдруг друзья Оверчука все же раскопают этот адресок?
– Разумно, – согласился я. – Ты аккуратно замок вскрыть сможешь?
– Посмотреть надо, но думаю, что смогу, – сказал Леха. – Не думаю, что на фанерном доме сейфовая дверь. В крайнем случае, аккуратно стекло высадим.
– Ну и иди посмотри, – распорядился я, раз уж мне тут командирские обязанности все делегировали.
Леха вышел со двора, перепрыгнул через забор участка напротив. Молодец, соображает, что к НП надо ходить кружным путем, чтобы следами не выдать местоположение поста. Сейчас пройдет задами соседских участков, и все будет как надо.
Женщины ушли в баню, но Ксения осталась сидеть на крыльце, задумчиво гладя собаку. Нет, с этим надо что-то делать. Довезу ее до места, и там пусть хоть в петлю лезет, это ее проблемы, но до того момента мне заживо себя похоронивший в группе не нужен. И не из сочувствия, а потому что мешать будет, а может и всех под монастырь подвести. Я подошел к ней, сел рядом.
– Не помешаю?
– Нет, – тихо, почти неслышно, ответила она.
– Ксень, а почему ты в баню не пошла?
– Не хочу.
Она даже не смотрела в мою сторону. Ее карие глаза были направлены в такую даль, откуда ответа ее мыслям ждать точно не стоило.
– У меня здесь отличная баня, – сказал я ей. – И теперь неизвестно, когда ты попадешь в такую. Может быть, и никогда уже.
Своей баней я, кстати, вполне законно гордился. Баня была действительно отличная. Она была лучше самого дома, на мой взгляд. И важнее.
– Пусть, – пожала плечами Ксения.
– Ксень, я все понимаю, но ты должна очнуться, – вздохнул я. – В приказном порядке. Это важно, причем не только для тебя, но и для всех остальных.
– Почему?
– Потому что начинается Катастрофа, и нам надо спасаться. А ты будешь мешать это делать, – взялся я терпеливо объяснять, хотя, если честно, было желание одновременно надрать ей и уши, и задницу, да еще и надавать подзатыльников.
– Почему? – также, не поворачиваясь, спросила она.
– Человек в таком настроении, которому все безразлично, опасен для тех, кто идет с ним. Ты превращаешься в постоянную проблему для всех. Ты неадекватна, а неадекватные не выживают сами и тянут за собой других.
