Ускорения хватило метров на двадцать. Потом шаги его замедлились, голова поникла. Полный тягостных дум, Владимир приближался к своему подъезду, когда кто-то резко схватил его за руку.
Пубертаткин поднял очи, готовый к чему угодно. Например, к тому, что это супруг Нельки Швепс. Каким-то образом проведал-таки об их связи и явился для скорой и безжалостной расправы. Или к тому, что это Илья Муромский. Получил в Сером Замке неопровержимые данные о личности расхитителей секретов и нагрянул свершить возмездие. Тем варварским способом, который столь убедительно продемонстрировал на берегу озера Пятак вчера вечером.
Однако это была всего лишь младшая сестренка Тоня.
– Вовка, – сказала Тоня тоном, от которого у Пубертаткина гадко заныло в животе, и снова дернула его за руку. – Вовка, нам нужно очень серьезно поговорить.
– Давай завтра, – попробовал увильнуть Владимир, уже понимая, что не удастся.
– Сейчас, – безжалостно возразила Тоня.
– Ну заюшка, – надавил на жалость Владимир, – ну килечка… Мне плохо сейчас. У меня куча неприятностей, а тут ты еще со своими глупостями.
– Это у тебя глупости, братик, – сказала Антонина убежденно и в третий раз дернула его за руку. Была у нее такая привычка, означающая, что она пребывает в состоянии крайней тревоги и крайней же решимости. – Настоящие неприятности только начинаются. Пойдем-ка, я тебе о них расскажу.
Владимир внутренне застонал и – куда деваться? – отдался на волю строгой сестры.
Прибывшая в «Оке» компания обнаружила их на детской площадке, сидящими под грибком песочницы. Брат и сестра, обнявшись за плечи и упершись друг в друга лбами, быстро и взволнованно о чем-то говорили.
Посовещавшись, наши герои пришли к выводу, что, с одной стороны, вмешиваться в семейные дела не следует. С другой стороны, не следует и оставлять их вовсе без доброжелательной помощи извне. Потому что семья семьей, но ведь и о мировой гармонии подумать нужно.
А кому как не главному дружбанологу галактики по силам привести систему к логичному равенству между частным и общим?
– Геннадий, – дал ему торжественный наказ Муромский, – вот и настал момент, когда от теории ты должен перейти к самой что ни есть суровой практике. И Антонина, и брательник ее – ящерки необыкновенно милые. Но Вован запутался в собственных ошибках и чужих обманах, а Тоня чересчур горяча. Помоги им разобраться в самих себе без перехода к военным действиям. Мы верим, что ты сможешь.
– Ты, и никто иной, – сказал Леха.
– Вышиби из них дурь, боец, – сказал Никита.
– Выжми слезу, – уточнила мудрая, как все женщины, Инга и нежно поцеловала профессора в нос.
Дредд и Пафнутий просто пожали ему лапу, а вяленый каннибал отбил зубами бодрящую напутственную дробь:
– Тыгыдым-с!
Геннадий запахнул Илюхин макинтош, под которым успешно скрылся крокодилий хвост. Надел темные очки и обмотал морду шарфом, отчего сразу сделался похожим на уэллсовского человека-невидимку. Потом поправил высокотехнологичную шляпу, сказал: «Можете об меня просчитывать!» – и решительно зашагал в сторону песочницы.
Вернулся он минут через двадцать, ведя под ручку Антонину. Лицо у девушки сияло. Все было понятно без слов, и все-таки Пафнутий спросил:
– Ну как он?
– Вряд ли парит в облаках, – ответила Тоня, – но из грязищи уже наполовину вылез. И раздумывает, куда карабкаться дальше.
Дружбанолог, переполняемый гордостью за удачно проведенную операцию, подтвердил:
– О да! Колебаний нет. Можете убедить органы зрительного контроля.
Органы зрительного контроля всех присутствующих обратились к Владимиру Пубертаткину. Тот сидел под грибочком песочницы, опершись щекой на кулак. Лицо у него было отчасти обиженным, однако в большей степени мечтательным. Как у ребенка, отправляющегося спать в ночь перед Новым годом.
Он думал о перспективах честной жизни. Жизни трудной, но такой, за которую будет не стыдно в старости.
Глава 3
МЫЧАНИЕ ЯГНЯТ
Временный машинист ВИП-экспресса господин Дредд, дождавшись посадки миссионеров вкупе с Тоней, при взгляде на последнюю издал три зеленых свистка. Девушка того стоила. Чуть проигрывая Инге росточком, она брала за живое всем остальным. В первую очередь естественной улыбкой, сопровождаемой кувырками лукавых бесенят в глазищах. Во вторую – пышными каштановыми волосами без каких бы то ни было следов красителей. И вне всякой очереди – грудью. При взгляде на эту роскошь папуасскому королевичу защекотало язык определение «косая сажень в груди».
«Почему косая? – задумался Иван. – Очень даже симметричная и адекватная».
Знакомство, короче говоря, удалось. Девчонки сначала немного покочевряжились друг перед другом, но, по причине невредности характеров, решили, что обе хороши. Просто чертовски хороши.
Дредд, наблюдая, как Пафнутий важно развалился на диванчике среди такого великолепия, не выдержал и взмолился:
– Товарищ, не в силах я вахту держать, сказал кочегар кочегару!
Ответ последовал незамедлительно:
– Вообще-то, брат, не кочегары мы, не плотники, да. И сожалений горьких нет. Может быть, вон сорвиголова, – Паша кивнул на экзотическое украшение зеркала заднего вида, – покочегарит.
– Эй-эй-эй, белый масса, полегче на виражах! – «Сорвиголова» распетушилась, заерзала на своей подвеске. – Что это еще за ксенофобия в особо извращенных формах? Я вам не какой-то там кочегар, я, можно сказать, личность. Этнографический артефакт…
Речь разбушевавшегося спикера прервал дружный хохот присутствующих. Из курительного тамбура высунулись Лешка с Никитой.
– Что за черно-белый шум? Мы что-то пропустили?
– Парни, полюбуйтесь на этнографический ар… ар…
– Архифак!..
Эх, если бы голова в этот момент стала кошкой! Она выгнула бы дугой спину, выпустила когти и с наслаждением налетела на гогочущую братию, не жалея ни стариков, ни женщин, ни детей. Всех, всех причесала бы под одну когтистую гребенку. Чтоб зареклись они, ничтожные, ничтоже сумняшеся…
Но чуда не случилось, когтистые лапы не выросли. Да и шлейка держала крепко. В сердцах голова только клацнула зубами:
– Ну-у, безрукого всяк обидеть норовит!
В голосе слышалась горечь.
– Не грусти, арапка, – нежно выдохнула Фенечка, – лучше уж безруким быть, чем безголовым. А голова твоя, несмотря на темный лик, видится мне, светлая. Хотя и забубённая, конечно. Как тебя звать-величать, черный молодец, помнишь?
– Эх, Фенька, подружка закадычная, мы ж одна семья безличная! Да если б я хоть что-нибудь помнил… Арапка, арапка… Почему вдруг арапка? Крутится что-то в памяти, с этим связанное, никак не уловлю. Ладно, пусть уж буду Арапкой. Кстати, Фень, ты у нас знатный парапсихолог республики – толкованиями снов не занимаешься? Снится, понимаешь, всякая чертовщина.
– Рассказывай. С толкованием, конечно, как получится. Зато хоть выговоришься.
Корявым слогом Арапка принялся пересказывать берегине свои невнятные видения.
Грациозно огибая гуманоидных пассажиров, в кабину ввалился залетный персеанин. Салон тотчас же заполнило амбре рассольного перегара и тертого хрена. Фантастическое трио, состоящее из вяленой головы, невидимой девушки и внеземного мудреца, с жаром принялось что-то обсуждать. Геннадий при этом спорадически хлопал по шляпе, вышеозначенный Арапка важно раскуривал невесть откуда взявшуюся трубку. На ветровом стекле пробегали сполохи звездных систем, мелькали грандиозные картины из истории Руссии. То и дело звенели колокольчики девичьего смеха. Зрелище в целом выходило фантастическим до неправдоподобия.
У гуманоидов беседа текла примерно в том же русле. Озадаченно поглядывая на чудное действо, Леха пробормотал:
– Можете меня ущипнуть, но мне порой кажется, что вокруг нас законченный сюр, сон и движущиеся фигуры театра теней.
Нежные девичьи пальчики тотчас поспешили выполнить его просьбу, ущипнув за оба бока. К девушкам с удовольствием присоединился Дредд, чьи черные пассатижи назвать нежными язык не поворачивается. Леха ойкнул.
– А ведь и впрямь, – с хрустом почесав мощный затылок, согласился Илья. – Говорящая голова, золотая рыбка-невидимка, засланный казачок с детсадовской идеей фикс. Чудо-автомобиль. Сплошной вызов материализму.
– А я что говорю! – воскликнул Попов. – И главное – народ безмолвствует. Никто нас не замечает, что ли? То ли мы фантомы, то ли реальность вдруг стала виртуальной. Орава запредельных особей слоняется по городу, черт-те что вытворяет, а горожанам хоть бы хны. Короче говоря, призрачно все в нашем мире бушующем.
– Так уж и все? Мы-то небось настоящие, – возразил Никита и для доказательства ткнул Леху кулаком в бок.
– Как знать… – буркнул тот, выполнив элегантное уклонение. Видимо, недавние щипки все-таки сыграли кое-какую отрезвляющую роль.
