– Остальное расскажете в отделении. А сейчас покажите нам, где находятся спуски из дома в подземные ходы, – следователь поднялся, шелестя бумагами.
Платон Альбертович медленно отвел взгляд от окна. Посмотрел так, словно не очень хорошо понимает, где находится, и кто все эти люди вокруг. Его настоящее осталось там, в темноте, вместе с зыбким, полупрозрачным лицом когда-то любимой женщины.
– Да, конечно, – он тоже поднялся.
Однако внимание всех присутствующих в следующее мгновение переключилось на высокую сухопарую даму. Она тихо спустилась по лестнице, и если бы не прозвучал вдруг низкий властный голос, ее появление заметили бы далеко не сразу.
– Что здесь происходит? Вы кто? – высокомерно, с оттенком властного презрения спросила мать Платона Альбертовича, женщина лет семидесяти.
– Мы из милиции.
По лицу пожилой хозяйки дома пробежала гримаса замешательства. Она была одета в махровый домашний халат. Седые волосы коротко стрижены, на лице очки, тонкие губы строго поджаты. Все это делало ее похожей на старую учительницу или библиотекаря.
– Ваш сын задержан по подозрению в совершении ряда тяжких преступлений. Вы не слышали, как приехала милиция? – удивился следователь.
– Я приняла снотворное. Еще часов в семь вечера заснула. У меня была мигрень. А что случилось? О каких преступлениях идет речь?
– Платон Альбертович подозревается в убийстве своей невесты Элины Корсун…
– Никогда бы не подумала, что вы из милиции, – вдруг пренебрежительно перебила Павла Ивановича мать Шелкопряда. – Больше похожи на сотрудников какой-нибудь шараги. Мой сын всю жизнь работал в УГРО и всегда выглядел с иголочки.
Следователь чуть приподнял брови, но ничего на это не ответил.
– Так вы сказали, Элина убита? – холодно переспросила женщина. – И поделом ей. Знали б вы, сколько она крови Платону попила своими капризами. Все о красивой жизни мечтала, меркантильная шлюха.
Все посмотрели пораженно. Кроме Павла Ивановича. Тот, очевидно, и не такое слышал.
– Мама! – оборвал мать Шелкопряд.
– А что, я не права? Бог все видит! Вот и наказал ее.
– Простите, как ваше имя? – поинтересовался сыщик.
– Ираида Платоновна, – это прозвучало не менее пафосно, чем представление аристократки на императорском приеме. – Платошу я назвала в честь моего отца.
– С вашего позволения, мы осмотрим дом, – сказал ей Павел Иванович.
Ни тщательный осмотр подземных ходов, ни найденные там почти истлевшие личные вещи погибших, ни допросы сотрудников Театра оперы и балета и жителей близлежащих домов ничего не дали. Обстоятельства гибели девушек оставались невыясненными. Единственное, что удалось узнать, сопоставив некоторые факты, это возможные личности убитых. Искали среди пропавших без вести и ориентировались на примерное время смертей, установленное судмедэкспертом. Говорили с родными возможных жертв. Некоторые из них уже смирились с утратой, некоторые еще надеялись на то, что их дочери, сестры и жены будут найдены. Всего в подземелье нашли шесть женских скелетов. Возраст убитых, если верить экспертизе, составлял от восемнадцати до двадцати пяти лет. На место обнаружения останков несколько раз выезжал кинолог с собакой и криминалисты. Но никаких следов найдено не было. Это и не удивительно, ведь первый труп, принадлежавший Элине Корсун, пролежал там не меньше пятнадцати лет. Остальные останки – по десять, восемь, пять лет. Последний труп с большой долей вероятности принадлежал девушке, пропавшей полтора года назад.
– Что вы имели в виду, говоря, что невеста попила кровь вашему сыну? – полюбопытствовал следователь, ступая за прямой, как палка, женщиной.
– Это мои личные дела, не имеющие к гибели Элины никакого отношения, – заметил Шелкопряд.
– Как сказать, – с сомнением вымолвил Павел Иванович.
По пути он тихо перебрасывался короткими фразами с сотрудниками милиции.
– Мать давно мучают мигрени и ночные кошмары. У нее непростой характер, и с Элиной они уживались с трудом.
– То есть ваша невеста жила здесь, у вас? – сыщик остановился.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Да, здесь, – кивнул Платон Альбертович.
Ни от кого не ускользнуло, что вид у него стал несколько суетливый.
– Почему вы не заложили люки, ведущие в старые подземные ходы? – спросил Павел Иванович.
– С чего вы взяли, что мы их не заложили? – с вызовом бросил Шелкопряд. – Заложили еще во время перестройки дома после пожара. Я покажу, где они находились. Но проникнуть туда сейчас возможности нет. Если, конечно, не разбирать пол.
Следователь обернулся к ребятам и жестом позвал за собой. Настя первой выпорхнула из гостиной. Так рвалась все увидеть, что даже сердце от волнения заходилось. Остальные молодые люди шли неуверенно, постоянно обмениваясь вопросительными взглядами. Павел настойчиво пытался поймать руку Татьяны, а девушка с не меньшим упорством прятала ладошки.
– Мама, иди спать. Я сам все покажу, – попытался услать Ираиду Платоновну сын.
Но та уходить не собиралась. Бросала на окружающих суровые взгляды, под которыми хотелось поежиться или вообще исчезнуть. Лишь Павел Иванович был непрошибаемо спокоен.
– Мать не любила Элю. Это правда. Но у нее на то были основания. Я уже говорил, что перед своим побегом та устроила пожар, и мама чудом не пострадала, – говорил тем временем Платон Альбертович.
– Зачем девушке понадобилось поджигать дом? – подал голос следователь.
– Очевидно, чтобы замести следы кражи денег и драгоценностей. Мать она заперла в комнате, та не могла выйти и задохнулась бы от дыма, если бы соседи вовремя не вызвали пожарных. С тех пор маму и мучают кошмары, бессонница, головные боли.
– И все равно ты всегда защищал эту змею! – упрекнула сына женщина.
– Успокойтесь, – не очень вежливо одернул ее сыщик.
Кажется, и его уже стало нервировать ее присутствие.
Настя отметила, что внешне Шелкопряд был нисколько не похож на свою матушку. Она оказалась на редкость некрасивой из-за чрезмерно крупного носа. И еще, как выяснилось, женщина сильно хромала.
Вообще Анастасия раньше представляла Платона Альбертовича совершенно иначе – пожилым лысоватым мужчиной с брюшком и масляным взглядом. Признаться, воображение рисовало ей довольно отвратительного типа. А тот оказался полной противоположностью – с умным, даже благородным лицом, подтянутый, молодой. По крайней мере, в ее времени тридцать девять лет – это молодость.
– Вы не пытались искать девушку после ее исчезновения? С вашими возможностями это не должно было составить проблемы, – задал Павел Иванович очередной вопрос подозреваемому.
– Зачем? Чтобы она ответила за поджог и кражу перед судом? Сначала да, искал. Год она числилась в списках пропавших без вести. Потом, после ее звонка, стало известно, что она уехала за границу, и я понял – о ней лучше забыть.
Пока сотрудники милиции осматривали комнату, когда-то являвшуюся кабинетом Валетова, а ныне – Платона Альбертовича, Татьяна, увидевшая на полке с книгами фотографию Шелкопряда в форме, взяла ее в руки. Каким значительным выглядел на снимке майор! Однако рассмотреть фото Тане не удалось. К ней с удивительной для такого возраста прытью подскочила Ираида Платоновна, выхватила фотографию и поставила на место.
– Ничего не трогай! Я не разрешаю! – почти визгливо выпалила она.
Во взгляде и голосе женщины сквозила неприкрытая ненависть.
Следователь озадаченно обернулся на эту сцену, но снова ничего не сказал.
В полу действительно имелся заложенный лаз. Насколько давно он замурован, еще предстояло разобраться, но и с первого взгляда было понятно – кладка не свежая. Второй спуск, под лестницей, осмотрели еще раньше. На его месте теперь тоже не было ничего, кроме цементного пола, покрытого линолеумом. К слову, его пришлось изрядно подпортить, что вызвало возмущения матери Шелкопряда.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Я на вас жаловаться буду за порчу имущества! А если что-нибудь пропадет…
– Угомонитесь, наконец, – грубо бросил ей один из милиционеров. – Не мешайте работать.
