– Как я понял, вы здесь по личной инициативе, а не по делу Шелкопряд? – уточнил он. – В таком случае показать вам ее историю болезни я не могу.
– Но хотя бы сказать диагноз вы можете?
– Все, что вам нужно знать, это то, что женщину мучает жесточайший комплекс вины.
– Вы же понимаете, что ее необоснованно осудили? Она сына защищала, вот и оговорила себя.
– Да я догадывался. Но что я могу? Почти десять лет прошло. Страны той уже нет, законов тех, да и вообще все поменялось… – развел руками доктор. – Теперь все по-другому. А проблемы у нее есть. Хоть и не настолько серьезные, как она пыталась изображать в восемьдесят седьмом, но тем не менее.
– И за те убийства кто-то ведь должен нести наказание, да? – нахмурилась Настя.
– Апелляцию она сама подавать не будет, а больше не кому, – заметил мужчина.
– Ладно, спасибо. Я все поняла.
Расскажет ли она кому-нибудь эту новую, открывшуюся ей правду? В юности, будучи ярой правдорубкой, она бы обязательно бросилась к главврачу или в милицию, попыталась бы доказать невиновность Ираиды Платоновны. А сейчас смотрела на все это иначе. Та сама выбрала такую судьбу, покрывая страшные преступления сына.
Даже Элину свою Шелкопряд убил сам в порыве ревности. Кто-то ему о ней что-то там донес, и он неожиданно примчался из командировки раньше положенного срока. Принялся допытываться у невесты, где и с кем та проводит время. Как получилось, что он задушил девушку, мать не знала. Но после этого его сознание как будто отключило тот день. Он ничего не помнил. Упорно утверждал, что Элина уехала за границу. И мать ему подыгрывала. Даже пожар сама же нарочно устроила, чтобы обвинить в поджоге погибшую невесту сына.
Как можно было реагировать на такое? Никак. Настя просто впала тогда в ступор. Уже много позже подумала, что расследуй это дело она сама, назвала бы его «Делом о материнском самопожертвовании». Часто ругала себя за поездку к матери Платона Альбертовича. С одной стороны, все стало на свои места. А с другой – теперь еще хуже. Не нужно было бередить ту рану.
Анастасию это тяготило довольно долгое время. Потом как-то стало забываться. Родился сын, она получила должность в другом городе, и семья переехала. Муж успешно занялся предпринимательством. И вот судьба снова зовет ее на родину. А там, Анастасия была уверена, и воспоминания нахлынут.
Она уже давно не понимала, что на самом деле является реальностью – ее жизнь в двадцать первом веке или здесь. Иногда думала, что может быть, она не одна такая. Сколько людей вот так живут и молчат о том, что на самом деле они из прошлого, будущего или вообще с другой планеты? Нет, ну это совсем уж чепуха.
Скоро она встретит старых знакомых… От нетерпения и волнения свербело в груди за ребрами. Почему-то неожиданно всплыл в памяти момент, когда муж сообщил ей о гибели своего друга детства Миши. Как-то между прочим сказал, в машине, когда забирал с работы. Она тогда сама спросила – интересно, как там Михаил, c которым они спускались в подземелья купца Валетова, так и занимается сталкерством?
– Не хотел тебе говорить, но Миша погиб, – спокойно выдал Артем.
– Как? Что случилось?
– Они с другом нашли какой-то колодец, спустились, а там скопился газ. Оба задохнулись. Это давно было. Ты тогда в институте училась.
Наверное, грешно так говорить, но это было ожидаемо… Только Настя думала, что он скорее на своей Яве в беду угодит. Человек по краю ходил, постоянно рисковал. Такие редко долго живут.
Год, проведенный в хореографическом училище, Анастасия всегда вспоминала с трепетом. Сейчас не верилось, что она танцевала на пуантах. Как будто на самом деле кусок чужой жизни прожила…
Тот выпуск балетного училища стал последним. С распадом Советского Союза училище в Настином родном городе было переформировано в колледж культуры, а Театр оперы и балета вовсе перестал существовать. Но то, что когда-то здесь воспитывались профессиональные балетные артисты, навсегда осталось в истории и обязательно упоминалось во время празднования Дня города. В этот раз планировались какие-то торжества, и даже презентация книги о балете. Автором был один из бывших выпускников.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Анастасии безумно хотелось снова побывать там. Почувствовать ту атмосферу. Тот дух танца, то волнение, что сопутствовало ее первому и единственному спектаклю «Гаянэ». Они с мужем смотрели этот балет в Москве, в Большом театре. Роскошное, вызывающее бурный восторг зрелище. Но все же для Насти оно не могло сравниться с тем их скромным по столичным меркам спектаклем, который имел, увы, печальную судьбу.
Анастасии Андреевне, теперь уже зампрокурора и бабушке двух внуков, хотелось не только окунуться в прежнюю атмосферу, но и снова попасть в подземный ход под Дворцом культуры. Нужно было убедиться, что никаких останков там нет. Поэтому она очень надеялась, что директором Дворца по-прежнему является Тамара. К слову, какая-то ирония была в том, что именно она, по сути, посвятила всю свою жизнь этому месту.
Все праздники прошли в предвкушении поездки. Когда их самолет приземлился в аэропорту родного города, и супруги ехали на такси домой к матери Анастасии, начал срываться снег. Сейчас тут все кардинально преобразилось и мало отличалось от столицы. Так же ярко, празднично, многолюдно. Тоже много бутиков со светящимися витринами, кафешек, ресторанов. Любуясь городом из окна такси, Настя думала о том, что уже видела все это много лет назад, когда ей было всего семнадцать.
– Если бы ты завтра надела свою прокурорскую форму, все бы офонарели, – усмехнулся Артем.
За эти годы он тоже значительно изменился. Таким и стал – значительным во всех смыслах. Не полный, но крупный, широкоплечий. Его высокомерие никуда не делось. Даже еще больше укрепилось, благодаря успехам в бизнесе.
– Да ну, как ты себе это представляешь? И что, я зря новое платье покупала? – улыбнулась Анастасия.
Однако человек в форме на встрече все-таки был. В военной форме с эмблемой Вооруженных Сил Республики Армения.
– Ох, смотри, ничего себе. Полковник, – шепнул ей на ухо Артем.
Огромный, бородатый, в медалях. Странно смотрелся этот колоритный персонаж в большом актовом зале колледжа культуры и искусств. Кажется, он и сам это чувствовал. Этакий увалень в кукольном домике. Анастасия тихо усмехнулась.
– Не смейся, а то зарэжет! – с характерным акцентом заметил Мартовицкий.
А его жена вдруг перестала улыбаться.
– Слушай, а это не Тайгрян?
– Не похож.
– Паша! – позвала Анастасия.
Мужчина в форме повернул голову и широко улыбнулся.
– Вот это ты возмужал, брат! – воскликнул он.
– А сам! – Артем многозначительно кивнул на небольшое, но заметное брюшко Тайгряна.
Бывшие друзья обнялись.
– Привет, Настя, – кивнул Павел супруге друга.
– Я ж говорил, и тебе надо было формой шикануть, – подмигнул Мартовицкий жене. – Она у меня зампрокурора!
– Куда там! – засмеялся Тайгрян.
– А Паша – полковник спецназа, – раздался голос Тамары.
Анастасия еще раньше заметила ее среди гостей. Порхала с видом хозяйки, пестрая, источающая густой пудровый аромат духов. Такая же, какой она увидела ее впервые. Оранжево-красное одеяние превосходно сочеталось с рыжей шевелюрой.
При виде старых знакомых лучезарная улыбка, предназначенная скорее для репортеров и телекамер, улетучилась с ее лица. Тамара Николаевна стала деловито-серьезной.
– А я все думал, будет здесь хоть кто-то, кто это училище окончил, – пошутил Павел. – Мы-то с Настей дезертировали.
– Да, Паш, ты полгода не доучился. Тебя тогда все осуждали, – кивнула Тома.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Вряд ли человеку, прошедшему войну, было дело до того, что о нем говорили в хореографическом училище. Шрам, тянувшийся по щеке Тайгряна к виску, заметили все. Но тактично не задали вопросов. Скорее всего, борода была необходима, чтобы хоть частично скрыть увечье. К слову, эта аккуратная седая растительность на лице ему очень шла, добавляла значимости и надежности. Внешность Павла ассоциировалась с какой-то первобытной силой, которая одновременно пугает и притягивает.
