«Пропишите хотя бы, что письмо получила».
Агриппина Львовна положила письмо, встала, прошлась по комнате — устала.
Но суматошный день на том не кончился. Когда Агриппина Львовна уже спала крепким — после трудов праведных и массы переживаний — сном, во втором часу ночи зазвонил телефон. Не зажигая света, ощупью пробралась в прихожую, где стоял телефон. Тихо, чтобы не разбудить соседей, Агриппина Львовна ответила.
— Это квартира Залетниковых? — весело оказала трубка.
— Да, да, не кричите, я не глухая.
— Это вы расклеили объявление. «Срочно требуется жених»?
— Ну, дальше что?
— Слушайте, я вас должен предупредить.
— Что такое?
— Дело в том, что лично я знакомиться с Залетниковой не желаю. Извините, конечно.
— Ну и что?
— И никаких серьезных намерений на ее счет у меня тоже нет. Понимаете? Нет и нет. Что хочешь делайте.
— Ну, и чего же ты в три часа ночи звонишь?
— А чтобы вы на меня не рассчитывали. Чтобы потом ко мне никаких претензий.
— Ах ты заморыш, ублюдок, дерьмо копеечное, мразь уцененная! Да кто на тебя, на подонка лабазного, рассчитывал!
В трубке послышался веселый гогот, а потом раздались частые гудки.
— Подлец! — в сердцах сказала Агриппина Львовна и швырнула трубку на рычаг.
В эту ночь она долго ворочалась. А когда заснула, ей опять приснился старик Секутин и рядом с ним почти в обнимку Малышкин из ОБХСС. Агриппина Львовна закричала дурным голосом и проснулась от собственного крика.
— Не к добру это, — сказала она.
УБОЙ НАСЕЛЕНИЯ
От Аркадия Степановича Кукушкина ушла жена. На холодильнике оставила записку: «Терпению моему пришел конец. Жить с человеком, который на твоих глазах каждый день тиранит людей, не щадя и собственной супруги, невозможно. Меня не ищи. Полина».
Внизу было дописано: «Борщ в холодильнике».
Кукушкин сначала решил, что это шутка. Тем более что и насчет борща указание дано. «Явится в один момент. К Любке Колокольцевой поехала. Обсудят положение дел на маникюрно-кофточном фронте — и порядок. А то к Любимовым на лото отправилась. Куда она от меня денется?»
Аркадий Степанович поел борща. Почитал «Советский спорт», подсчитал, сколько очков у его любимой команды — московского «Динамо». Очков было не много. Посмотрел по телевизору вчерашнюю передачу «С добрым утром!».
А жены, между прочим, не было.
Он позвонил Колокольцевым. Любка сказала, что Полина к ней не заходила и не звонила и что они с ней вообще больше незнакомы, а почему — она сама знает.
У Любимовых телефона не было.
Телевизионная барышня уже пожелала дорогим телезрителям спокойной ночи, пообещав встретиться с ними завтра, а Кукушкину почему-то не хотелось ни того, ни другого. Конечно, явится. Но вот из-за нее, подлой, изволь теперь не спать. Заснешь, а она припрется, будет названивать.
Позвонить в милицию? Смешно. «Граждане, у меня пропала жена, бросила меня, спокинула… Нельзя ли доставить обратно?»
Ночь Аркадий Кукушкин провел как на вокзале — спал не раздеваясь. На службе сидел сонный и злой.
Вечером, вернувшись в пустую квартиру и не обнаружив в холодильнике ни борща, ни даже кусочка колбасы, Кукушкин наконец осознал, что уход Полины — это не шутка.
Аркадий Степанович всерьез задумался о своей жизни. Совместной с Полиной. Крупного образования он не получил. И хотя в анкетах писал: «Среднее специальное», это был невинный обман, к которому в районе все давно привыкли. Инструкторы знали, что кроме курсов и семинаров по обмену опытом Кукушкин едва ли наскребет шесть классов, но большего от него и не требовали. Тем не менее вот уже семнадцатый год Аркадий Кукушкин в районе был на виду. На руководящей работе. До персонального автомобиля, правда, ему было далековато. Но отдельный кабинет с табличкой и телефоном имелся при нем всегда. Начинал он с директора бани. На дверях кабинета висела табличка: «Кабинет директора». Полина как-то сказала ему:
— Сними. Люди смеются на тебя. Любка сказала Колокольцева.
— Это почему?
— Пусть напишут просто: «Директор». Так солиднее.
Кукушкин промолчал, но вывеску заказал другую. И теперь, где бы он ни руководил — в ателье, в конторе «Вторчермет», в ресторане «Салют», в комбинате бытового обслуживания, — на дверях значилось коротко и ясно: «Директор», «Заведующий», «Управляющий», «Начальник».
Три года назад, пройдя сквозь строй «выговоров», — простых, строгих, с занесением, с последним предупреждением и даже «понизить» и «освободить», — Аркадий Степанович Кукушкин добрался до кабинета с двумя телефонами, с секретаршей в предбаннике и правом вызова автомашины по третьему списку.
Подъехав к дому на «Москвиче», он торжественно сказал супруге:
— Ну, Полина Виардо (так он называл ее в особых случаях. Почему — объяснить вряд ли бы смог. Просто красиво, звучало), можешь меня поздравить!
— «Строгач», что ли, или «несоответствие»? — привычно спросила Полина.
— Это почему? Совсем наоборот. С повышением! Отныне ты жена начальника УБОя населения всего нашего района!
— Это еще что за убой населения?
— Не убой, дура, а УБО — я, «я» отдельно. Управление бытового обслуживания. Поняла?
С тех пор по ночам Кукушкин все чаще выкрикивал не своим голосом малопонятное для Полины слово «стервис», а приходя с работы, за борщом втолковывал ей, что это такое.
— Ученый человек рекламу специальную разрабатывает, чтобы не хуже было, чем в Европе. В каждой парикмахерской, в каждом ателье свой плакатик. Пожалуйте бриться! Милости просим! Стервис, одно слово.
Сам председатель райисполкома, когда утверждали Кукушкина в новой должности, сказал:
— Вы, говорит, помните, в Америке есть такой крупный организатор мистер Кук. «Кук для вас в одну минуту на корабле приготовит каюту… или прикажет подать самолет…»
— «…Или верблюда за вами пришлет», — подсказал начитанный инструктор.
— Верблюд нам ни к чему, — улыбнулся предрика, — мы не капиталисты. А вот сервис нам нужен. Хотелось бы, чтобы и у нас был свой мистер Кук. Так, что ли, мистер Кукушкин?
— Так точно! — по-военному вытянулся Аркадий Степанович, хотя ни дня в армии не служил — не пришлось.
После утверждения новоиспеченный начальник УБОя спросил у начитанного инструктора:
— Слушай, кого это товарищ председатель цитировал? Что-то вроде бы знакомое, а вспомнить не могу. Не Маркса?
— Да нет, не Маркса, — улыбнулся инструктор, — а Маршака. Стихотворение такое есть у Маршака, «Мистер Твистер» называется. Не читал? Почитай. Там про твою новую должность хорошо сказано.
Кукушкин все собирался ознакомиться с рекомендованной литературой, но новая должность оказалась столь хлопотной, что ему было не до литературы. Особенно досаждала начальнику УБОя молодежь. Людей пожилых Аркадий Степанович умел остудить сразу, в «один момент», как он выражался.
— Трудности роста, дорогой товарищ, — веско говорил он. — Вы забыли, что было двадцать
