— Спасибо за помощь.
До безумия знакомые голубые глаза впились ей в лицо, заставляя резко замолчать, а затем женщина, сжав чуть сильнее руку, выдохнула с надеждой в голосе:
— Помоги мне встретиться с сыном.
— Ты подготовил все для фотосессии?
Очередное снисходительное обращение за эти дни Влада вызвало невероятное раздражение. Ярослав оторвался от подбора линз, повернувшись к парню, вставшему над душой у его рабочего места. Пока вовсю шла подготовка к работе, туда-сюда бегали с декорациями, а Нона руководила процессом лично, поскольку это был невероятно важный проект. Он должен был либо утопить журнал на дно в сфере развивающейся конкуренции с сетевыми изданиями, либо возвести их вновь на вершину. Ведь Поль умудрился неожиданно для всех уйти из редакции, поставив в известность руководство на праздниках. Причин никто не знал, но сейчас глядя на надменное лицо Владислава, возникла мысль, что молоденький любовничек тут точно подсуетился.
— Владюшка, вали в задницу, — ответил привычно, игнорируя возмущенный взгляд. — Нона доверила этот проект нам обоим, а не только тебе. Так что иди, указывай в своей тусовке, где ты доминанта изображаешь перед молодцами неискушенным.
Не хорошо так говорить, однако за этот месяц Тасманова все кругом откровенно достали. С тех пор, как ушел Поль, все пошло прахом. Они не справлялись, а нежданно свалившаяся ответственная работа повисла мертвым грузом на шее. Тем более, когда отвечаешь за нее один, будучи в паре с бездарным идиотом. На что рассчитывала Нона, пихая Влада с ним в одну лодку? Это было непонятно. В день, она сказала, что готова доверить ему всю работу. Разумеется под присмотром Владислава, как «более опытного» сотрудника, но все же. Его собственный проект, где будет значиться его имя, как ведущего фотографа на главной странице глянцевой странице журнала. Настоящая удача, возможно впервые за много-много лет.
— Ну, ты и скотина, Тасманов, — выплюнул неприязненно Влад, с ненавистью оглядев его. — Возомнил себя черте кем, только потому, что трахаешь нашу редакторшу, а сам как был провинциалом, так им и остался.
Пальцы крепче сжали объектив Канон, а сам Ярик мысленно посчитал до десяти, пытаясь придти в эмоциональное равновесие. Несколько ребят, работавших с установкой света, покосились в их сторону. Во взгляде читалось откровенное сочувствие. Большинство коллег через одного выразили ему свои поздравления, а после соболезнования по поводу того, с кем придется разделить работу.
— Владик завидуй, молча, — язвительно отозвался, стараясь не реагировать. Поднялся со стула, дабы избавиться от неприятного общества, однако замер, услышав следующие слова, брошенные в спину:
— А твоя длинноногая сучка то знает, что ты свою зарплату в постели начальницы отрабатываешь, как самая настоящая шлюха?
Наверное, бить людей по лицу зеркальным фотоаппаратом за несколько десятков тысяч на глазах у своих коллег неправильно. Ровно до той секунды, пока не слышишь хруст сломанных костей и почти девичьего визга со стороны пострадавшего.
— Ярослав.
Голос Ноны спокойный, немного умиротворяющий. В последнее время она себя держала в рамках, не позволяя выходить за рамки рабочих отношений. Возможно поняла. Сколь бессмысленно пытаться удержать того, кто этого не хочет. Смотрела сквозь полуопущенные ресницы на разбитые костяшки и рубашку с пятнами крови Влада, улыбаясь немного приветливой улыбкой.
— Я в порядке, а он меня просто достал, — ответил, обхватывая пальцами услужливо поставленный бокал с алкоголем, выпивая, почти не ощущая вкуса. Зато сколько удовлетворения получил, когда этого уродца увезли в травматологию и ему даже никто не посочувствовал. На самом деле сам не понимал, что с ним происходит. И очередной глоток, как спасение от себя самого.
— Знаешь, если тебе трудно… — она подсела ближе, касаясь его свободно лежащей руки, примерно так же, как когда обрадовала согласием доверить ему настоящую работу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Мне не трудно. Просто с этим п*дором я работать не могу, бесит, — огрызнулся вяло, чувствуя привычный расслабляющий эффект, растекшийся по венам. Нона забрала бокал из ослабевших пальцев, коснувшись длинным пальцем лица, повернув к себе и проведя по нему осторожно, почти ненавязчиво, заглядывая в яркие голубые глаза.
— Расскажи, что тебя тревожит весь месяц? Ты сам не свой. Дело в твоей девушке?
И голос такой ласковый, расслабляющий. Захотелось прикрыть глаза, потому что общее состояние было похоже на какой-то странный сон, где сознание существует отдельно от тела. Ярик сглотнул, пытаясь устранить сухость во рту, потянувшись вновь к бокалу, выпивая еще немного.
— Ярик? Ты можешь мне довериться, мы ведь друг другу не чужие.
О чем ей рассказывать? Сам бы хотел знать. О том, как в один из счастливых дней на горизонте вновь нарисовалась «эта женщина»? Или может, о моменте, когда она, хватаясь руками за него в гипермаркете, кричала, что хочет поговорить, роняя крупные слезы из таких же голубых глаз? Каждое ее появление лишало его сна, возвращало назад в состояние полного дисбаланса, разрушая едва восстановленную уравновешенную личность. Если раньше рядом всегда был Паша, то сейчас грузить проблемами без того занятого друга не хотелось от слова совсем. Рассказать Раисе? О чем? Как прятался по углам от взбешенного пьяного отца или сбегал из дома в поисках матери, надеясь, что она заберет его? О таком мужчины не говорят. Они не плачут, не сознаются в своих слабостях, не «по-пацански» своим нижним бельем трясти перед женщиной, которая стала важным человеком в жизни. Он даже этот чертов поцелуй практически забыл, возможно, не так понял просто, всякое бывает. Просто нужно было перетерпеть этот ме5сяц, справится с работой, избавится от неожиданного навязчивого внимания матери, умудрявшейся каждый раз появляться рядом с ним в неожиданных местах. Позавчера едва не столкнулись с ней у ресторана, гуляя вечером с Раисой, чуть раньше у ворот преграждающих путь во двор элитной многоэтажки, где проживал. Карма какая-то или чей-то злой умысел. Как еще умудрился скрыть этот факт от Кошкиной, сам удивлялся. Незачем впутывать сюда девушку.
— Я… — начал было, бросив взгляд на время, понимая, что уже полчаса сидит в кабинете начальницы. Опять пойдут слухи об их связи, хотя с Нового года он не встречался ни с кем, кроме Раи и был этим вполне доволен.
— Мне пора, — решительно заявил, поднимаясь под внимательный взор. Уже почти двинулся в сторону двери, когда внезапно пол под ним пошатнулся, а стены вокруг завертелись. Сердце забилось точно бешенное, запуская по венам расплавленную лаву вместо крови, что обжигала своим теплом все тело и устремившейся вниз к чреслам. Вцепился в спинку дивана, до побелевших костяшек сжимая мягкую кожу, качнувшись назад, слыша, как Нона тихо поднялась, обходя стеклянный журнальный столик.
Здесь семи пядей во лбу не надо, чтобы понять все.
— Что ты подмешала?! — прошипел зло, падая на диван от легкого толчка, ощущая усилившееся головокружение, бросив взор на недопитый бокал, затем переведя взор на медленно расстегивающую блузку женщину, распустившую длинные волосы. С коварной улыбкой она скользнула на диван, скользя ладонями по рубашке, вызывая стон от невероятного возбуждения, дурманящего мозг.
— Возбуждающие капли, — промурлыкала ему в ухо, взявшись за ремень. — Уже говорила, Ярослав: не будешь моим, так не достанешься никому. Уж я об этом позабочусь. Просто сломаю, — заглянула в голубые глаза с расширившимися от возбуждения зрачками, слыша тяжелое дыхание, чуть коснувшись губ. — Раздавлю эту твою глупую любовь, ведь все это принадлежит только мне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Прав был Паша, он конченный идиот, потому что за столько лет не понял, насколько низко способна опуститься женщина, желающая получить что-то в свои руки. И за этими мыслями совсем не увидел мигающий огонек записывающей камеры.
