— О, маленькая кошечка. Убери коготки, не тебе на меня шипеть, — усмехнулась, скользнув языком по алым губам, мурлыча:
— Хочешь, расскажу сказку о красивом мальчике, который однажды пришел к Снежной королеве за помощью, связав себя с ней навеки? И как одна глупая красивая девочка возомнила, что может победить, пытаясь растопить лед в сердце своего возлюбленного?
Раиса затаив дыхание, слушала, хотя разум отчаянно вопил ей бежать подальше от этой ненормальной. Ждала, пока та легким изящным движением кисти достанет айфон, проведя пальцем с идеальным маникюром по экрану, подняв на нее глаза, переворачивая к ней экран с ядовитыми словами:
- Ты и правда верила, что он может тебя полюбить, бросив все, что я могу ему дать?
Тихие стоны, даже не присматривая в ярком свете офиса прекрасно видно детали. Движения знакомых рук на теле другой женщины, тех самых, что обнимали ее холодными ночами, обещая ласку и любовь. Те самые губы, что целовали, нашептывая на ухо различные пошлости. Все это принадлежало другой женщине. Он сам был другим, не тем, кого она себе придумала. И хотя в глубине души Раиса это знала, где-то в подсознании сидела угасающая надежда, что все это не правда. Все можно исправить, переписать, заставить забыть.
«А если я никогда не смогу ответить тебе взаимностью? Что если никогда не произнесу слов, что ты жаждешь услышать?»
Больнее всего от того, что он был абсолютно прав. И с самого начала ее предупреждал, да только сама Рая не слушала, слепо следуя за своей любовью, раздавая невероятные обещания, которые не сумела сдержать.
«Тогда, я научу тебя любить. Через день, неделю, месяц, неважно. Буду бороться до того момента, пока собственное сердце не остановится»
Сама себе приговор подписала, собственной клятвой. Смотря на видео, продемонстрированное ей с таким удовольствием и превосходством, осознала значение фразы «умирать от душевной боли».
«Значит, я снимаю с себя всю ответственность. Сегодня мы закончили с детскими играми, а правила новой игры ты только что приняла»
Это был ее неудачный финал. Игра окончена, и Раиса в ней проиграла.
Глава 29 — Скажи мне, что любишь
Просыпаться после дикого пьяного угара в окружении бутылок от вылитой на тебя кастрюли ледяной воды — вещь неприятная. Крайне мерзкая, как считал Ярик. Мир вокруг вертится, дико тошнит от голода и легкой степени отравления чрезмерным содержанием спирта в крови, пока над душой мрачной тенью навис твой друг. Еще ногой пихает, совсем бессердечная сволочь, по мнению Ярика
— Просыпайся, гиена, — грубо рыкнул Канарейкин, вновь пнув совсем не нежно ногой друга под ребра, заставляя охнуть. — Разговорчик по душам есть.
Разговаривать Ярослав хотел меньше всего, а вот умереть и немного водички вполне. Потому перевернулся на другой бок, обнял бутылочку бывшую Араратом три звезды. На дне болталась коричневая жидкость, отдаленно напоминающая коньяк и вздохнул.
— Уйди, Смерть. Я еще не готов покинуть этот бренный, — пробормотал с трудом, отлепляя пересохший распухший язык от неба, с наслаждением прижимаясь к влажному от воды ковролину. Сколько он вообще тут провел — неясно, но стоило разразиться недовольному лаю рядом, застонал, прикрывая уши.
— Вот, собака со мной согласна, тупой недоумок, — проворчал Паша, наклоняясь, подхватывая друга подмышки, приподнимая. — Вставай, живо!
— Дай мне спокойно откинуться с миром, чудовище в обличие моего друга! Паша бы со мной никогда так не поступил, он чуткий человек. Добил бы, чтоб не мучился, а ты не он.
— Паша очень зол и ты будешь в нем мизантропа. Не беси меня, Тасманов, я устал, как собака. Ни до тебя, ни до Раи дозвонится второй день, у меня уже жена с ума сходит, твою мать! Гиена, живо поднимайся, — пропыхтел Канарейкин, заставляя Ярика встать на ноги, удерживая от падения и морщась от запаха исходящего от него.
— Надо было забрать у тебя ключи еще в момент регистрации вашего брака. Он на тебя дурно влияет. Ты становишься еще невыносимее, чем обычно, — заметил Ярослав, когда комната вокруг прекратила попытки встать с пола на потолок. Схватился за пульсирующие виски, чувствуя, как собака скребет коготками его ногу, тявкая.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я тебе сначала зубы все выбью, потом вправлю твои вставшие набекрень мозги, а после будешь рассуждать, кто тут невыносим, — огрызнулся Кенар, пихая Ярика в сторону выхода из гостиной. С удивлением заметил стоящего молчаливой укоризненной статуей Сергея Радова, сложившего мощные руки на груди. Как обычно с иголочки, в дорогом костюме, рыжеволосый мужчина мрачно оглядел Ярика с ног до головы, лишь качнув головой.
— Че, не нравлюсь? — дерзко вздернул подбородок, внезапно разозлившись на приятеля. Нашли тут, понимаешь ли, кого воспитывать. Лучше бы своими бабами занялись. Зачем вообще к нему явились, будто Тасманов без них бы не протянул тут.
— Я следующий в очереди на выбивание зубов, — категорично заявил Сергей без тени шутки в голосе.
— Чур, моя челюсть верхняя, — равнодушно бросил Паша, толкая Ярослава в сторону ванной комнаты. — Люблю доминировать.
— Отстань от меня, доминатор! — ощерился блондин, пытаясь воспротивиться, но в четыре руки его попросту затолкали под душ, включая воду. — Что и мыться поможете? — нервно усмехнулся, содрогаясь от ледяного потока, льющегося на голову, от которого домашняя одежда мгновенно стала влажной, потяжелев. Хотя надо сказать, туман в голове немного прояснился.
— Утопиться помогу, — замогильным голосом пошутил Кенар, затыкая пробку в сливе. — Серый, держи недоумка.
Ярослав сначала не понял, к чему это было сказано, только, когда сильные руки Радова вытащили его, пока Канарейкин набирал полную ванну, выливая туда всевозможные гули и шампуни из многочисленных бутылочек, сообразил, что тот, кажется, не пошутил насчет «утопить». Попытался дернуться, как отчаявшийся кот, которого хозяева решили помыть, однако широкоплечий Сергей, больше напоминавший русского богатыря, чем бизнесмена не дал сдвинуться с места. Да и сил особо не хватало. Пены становилось все больше, вроде туда даже полетел стиральный порошок с запахом сирени, который совсем недавно купила Раиса. А после сам Тасманов с диким визгом, погрузившийся с головой в мыльную воду стараниями двух друзей, нисколько не озаботившихся тем, что намочат одежду.
— Тьфу… кхе… Паша! — орал Ярик, выныривая, с трудом хватая ртом воздух. Вооружившись мочалкой, Кенар с садистским удовольствием промурлыкал:
— Не нравится, хрюндель белобрысый? Считай, что это дедовщина, сопляк! Будешь орать, я тебя зубной щеткой помою!
Уже несколькими часами позже, когда Паша методично успокоив свои расшатанные нервы, вывез весь скопившийся мусор из квартиры Ярослава, продезинфицировав каждый угол, даже отчаянно гавкающую собаку, сидел на кухне собственной новенькой пятикомнатной квартиры в одном из новеньких жилых комплексов Москвы. Вертя в руке пачку сигарет, прожигал друга зеленым взором, пока Кира молча, разливала всем чай. Канарейкина-Леонова тихо вздохнула, бросив взор на мрачного взъерошенного Ярика, чью красоту не портили ни синяки под глазами, ни мешки, ни немного опухшее лицо. Даже синяк на скуле.
— Давай лучше я, — услужливо предложил Сергей, заметив, как суетится беременная девушка, взявшая в руки фарфоровый пузатый заварник.
— Да все нормально, — качнула головой с улыбкой.
— Кира, — услышала строгий голос Паши, удивленно обернувшись на мужа, и встретилась с упрямым взором. — Сядь. Не маленькие, у нас самообслуживание.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Самообслуживание у него, — пробурчала, хватая с вазочки диетическое печенье. — Никакого гостеприимства.
Но покорно устроилась рядом, почувствовав, как стул под ней со скрипом поехал по дорогому паркету. Кенар придвинул жену максимально близко, несмотря на ее возмущение.
