Боже всемогущий, как хорошо, что никто не слышит его мысли! Эллиот бросил тарелку в раковину, где уже стояла испачканная сковородка. Он уже несколько недель не вспоминал о Павлине, как знать, может, пришло время очередной вылазки?
Он прислушался к себе, но так и не дождался привычного волнительного предвкушения. Деборе он, разумеется, ничего не скажет. Она стала бы за него волноваться.
«Я не единственная кем-то прикрываюсь». Черт подери, почему эта фраза все время крутится у него в голове? Дурацкое замечание, брошенное с намерением причинить боль, не более того. Оно его не беспокоит. Эллиот взял лампу и вернулся обратно в кабинет, готовиться к очередному взлому.
К рассвету Эллиот уже провел большую часть подготовительной работы, у него совершенно слипались глаза. Он с трудом заставил себя перебраться в постель и пять часов проспал как убитый. Ванна, бритье, смена одежды, и вскоре после полудня он уже был в доме сестры. Однако она ушла гулять со своей свекровью и вернется не раньше ужина, а то и позже.
Он подумал, не нанести ли визит в Ханс-Таун, но ему хотелось сначала поговорить с Лиззи. Вчерашний отказ Деборы причинил ему боль. Но сегодня он был склонен с ней согласиться. Он не хочет с ней романа. Чего же тогда? И почему не желает того, что раньше? От чего он прячется?
Как всегда в такой ситуации, Эллиот решил дать себе передышку и прочистить мозги физическими упражнениями. Скинув жилет и сапоги, он целый час колошматил громадную боксерскую грушу в зале у Джексона. Ему действительно полегчало. Бокс действовал на него успокаивающе и одновременно раскрепощал. Казалось, удары подавляли его собственное внутреннее сопротивление.
Дебора с помощью Беллы мстила своему мужу. А он своим Павлином мстил за Генри. Параллель достаточно очевидна. Она так хорошо сумела схватить сущность Генри, читая ее рукопись, он постоянно вспоминал о своем друге. Как тот смеялся и нарушал правила, мгновенно взрывался, шутил и глупил, но оставался так же храбр. Настоящий Генри, а не обезумевшее существо, запертое в зловонии искореженного тела, которое он видел незадолго до его смерти. Настоящий Генри, обожавший жизнь. Он сумел найти способ отомстить за смерть Генри. А удалось ли Деборе отомстить за свой брак?
Павлин появился не только из-за Генри. Он был нужен Эллиоту как воздух. Интересно, что он без него будет делать?
Настоящего политика из него не выйдет, разве что высококлассный провокатор. Тайный, с политической подоплекой. Сможет ли он этим заниматься? Достаточно ли этого? Сегодня ночью он выяснит, достанет ли ему острых ощущений. И сможет ли что-то их заменить.
Он остановился как вкопанный, и груша по касательной ударила его в живот. Что-то уже заменило. Вернее, кто-то. Эллиот опустил голову и уперся лбом в грушу.
— Черт подери, только не это, — пробормотал он. — Нет, конечно нет.
Он внезапно осознал, что стоит посреди зала и разговаривает с кожаным мешком. Выпрямился и оглянулся — никто ничего не заметил, окружающие увлеченно наблюдали за боксерским поединком. Он застонал. Не может быть. Господи боже, неужели он?..
Ну почему он выбрал настолько непростую персону? Правда, не то чтобы он ее выбирал. Напротив, он скорее сошел со своего пути, лишь бы ее не выбрать. «Все не так», — повторял он себе, поливая торс холодной водой. Нет. Все определенно не так.
Второй день кряду Эллиот возвращался домой в полном оцепенении. Плеснув себе вина, поставил бокал на столик и, тут же забыв о нем, плюхнулся в кресло. По идее он должен прыгать до потолка от радости. Парить над землей от счастья или что-то подобное?
Генри, считавший себя знатоком бокса, как-то рассказал ему про одного человека-мельницу, которого он видел на побывке перед самой битвой при Трафальгаре. Джон Галли — выскочивший словно из ниоткуда боксер, который прошел больше шестидесяти раундов и заработал себе титул чемпиона и прозвище Бойцовский Петушок — получил глубокий нокаут. Генри в красках описал его окровавленный облик. Эллиот подумал, что теперь знает, что чувствовал этот Галли. Это же не любовь, так ведь?
Вот и вылетело у него это слово. Странно, земля не разверзлась. Вспомнив про вино, Эллиот взял бокал со стола и осторожно глотнул. На вкус оно казалось таким же. Неужели все вокруг не должно измениться?
— Да откуда мне знать! — воскликнул он, поставил бокал на каминную полку и уставился на себя в зеркало. Волосы взлохмачены, шейный платок съехал набок. Глаза горят и даже сверкают. Эллиот рассмеялся. — Черт, если бы я знал!
Он расстроенно вернулся к столу и достал из потайного ящика папку. Работа легкая, не требовалось даже никакой разведки. Он совершит вылазку этим вечером. И она что-то ему прояснит, верно? Он посмотрел наброски и прошерстил свои заметки, но так и не испытал знакомого волнительного предвкушения.
Вспомнил их последнюю вылазку. Вот Дебора стискивает в руках чертову псину и старается удержаться от хохота. Волнующий побег, бесшабашная скачка, облака пыли из-под копыт, пар изо рта в холодном ночном воздухе, острое ощущение близости. И потом… в эллинге…
И вчера в ее постели. И то, что случалось прежде. И тогда, и раньше у него странно щемило сердце, сейчас он уже мог в этом себе признаться.
Он успел наговорить ей разных глупостей. Она знала о нем то, чего не знал никто больше. И все вместе… неужели это любовь? А если так… даже если так… что это означает? Что означает ее столь глубокое погружение в собственное прошлое?
Негромкий стук в дверь выдернул его из трясины мыслей.
— Заходила миссис Мюррей, — сообщил дворецкий. — Она вернулась раньше, чем ожидала, и хотела знать, не присоединитесь ли вы к ней за ужином. Она просила передать, что присутствие ее мужа и свекрови не планируется.
Эллиот усмехнулся.
— Какая приятная неожиданность. — Он все равно не собирался на Беркли-сквер раньше полуночи. — Я надену черное пальто и серые брюки, — обратился он к дворецкому. — И после ужина, скорее всего, я поеду в клуб. Передай слугам меня не ждать.
Отлично зная, что хозяин никогда не ездит в клуб, дворецкий ответил понимающим взглядом:
— Вам нечего бояться, сэр. Я прослежу, чтобы никто вас не увидел.
Изумленный донельзя Эллиот молча смотрел, как тот разворачивается и уходит. Он положил папку на колени, бегло пересмотрел еще раз ее содержимое и бросил все бумаги в огонь. Похоже, не только у Алекса Мюррея есть подозрения на его счет. В следующую вылазку надо будет усилить меры безопасности, чтобы она не стала для него последней. Если не станет эта!
Он сильно рисковал. В былые времена он бы только наслаждался подобным риском. Но так было до знакомства с Деборой. Рассказ Лиззи о Джереми Нэпьере так захватил его внимание, что он не проверил комнаты третьего этажа. Не посмотрел, виден ли свет из-под двери. Очень беспечно с его стороны. Поговаривали, что генерал, совесть которого не слишком чиста, плохо спал и часто видел кошмары. Когда Павлин подцепил уже последнюю пластину сейфового замка, в коридоре раздался какой-то скрип, и он тут же встрепенулся.
