— Полагаю, это финальный выход Беллы, — произнес он.
Она сунула бумаги в ящик стола.
— Я прочитал еще две твои книги, — добавил он.
Дебора резко опустилась на свое обычное место у камина.
— Какие именно?
Взяв с нее пример, Эллиот тоже сел.
— «Мышьяк» и «Волкобой».
Неужели они собираются просто сидеть и вести светский разговор о ее книгах? Интересно, чего еще она ожидала?
— Тебе понравилось? — спросила Дебора и услышала в своем голосе нотки отчаяния. Надо успокоиться!
Эллиот кивнул:
— Странно было читать, зная, что это ты их писала. Я понимаю, почему они так популярны, ты очень талантлива, Дебора.
— Но тебе самому они не понравились?
— О нет, понравились. Очень умные, захватывающие и… грустные книги.
Дебора вздрогнула.
— Я считала, они написаны с юмором. Никто никогда не называл их грустными.
— У меня есть перед другими преимущество, я знаю автора. Сомневаюсь, что кто-то иной видел Беллу такой, какой ее увидел я.
Он произнес это с такой нежностью, что в горле у нее встал комок. Дебора судорожно сглотнула.
— И какой… какой ты видел Беллу? — в конце концов выговорила она.
С ее лица мгновенно исчезли все краски. Казалось, она готовится получить смертельный удар. У Эллиота сжалось сердце. Он не хотел видеть ее страдания.
— Белла, — начал он, осторожно подбирая слова, — никогда не позволяет одержать над собой победу. Но и сама ее не одерживает. Она так увлечена своей игрой с мужчинами, что не знает, как это — быть женщиной. Вот что грустно.
Дебора медленно опустилась обратно в кресло.
— О.
— Я хочу, чтобы ты мне все рассказала, — проговорил Эллиот. — Пожалуйста, доверься мне.
— Бога ради, ты ведь уже знаешь больше чем достаточно! Я не могу. Не могу говорить об этом. Все кончено, Джереми давно мертв и похоронен, и только это имеет значение.
Эллиот встал и поднял на ноги Дебору.
— Все кончено, но не похоронено. Прошлое и сейчас причиняет тебе боль.
— Я до сих пор иногда чувствую себя такой маленькой-маленькой, — прошептала она. — Когда я была женой Джереми, мне хотелось исчезнуть, превратиться в невидимку. Хотелось стать такой маленькой, чтобы никто меня не замечал. — Дебора судорожно вздохнула. Как же больно вспоминать бестелесного призрака, в которого она тогда превратилась. Ей не хотелось представать такой перед Эллиотом, но сейчас она с тяжелым сердцем поняла, что если этого не сделает, он никогда не поймет, это препятствует дружбе. А ей отчаянно нужен друг, ибо никого больше уже не будет. — Ты прав, — наконец сказала она.
Какая мука убивать любовь, которая только-только начала зарождаться! Но если позволить ей расцвести, это причинит куда больше страданий. Две бессонные ночи она старалась заставить себя выговорить правду, но ничего не вышло. Она любила Эллиота. Очень любила. И знала, что должна рассказать правду, но сопротивлялась этому всей душой.
— Ты прав, — повторила она.
Ее привычно-решительный кивок словно подтолкнул Эллиота к действию.
— Я так тебя люблю, — выпалил он. Точно, решительно и совершенно правдиво. Ее шок он приписал неожиданности. — Дебора, я люблю тебя, — с радостью и облегчением повторил Эллиот. — Я еще никогда не произносил этих слов, ни одной живой душе. Даже не испытывал желания, но с тобой, кажется, я готов к ним привыкнуть. Я люблю тебя.
— Эллиот! — Дебора ошеломленно уставилась на него. Это были самые долгожданные слова в мире, которые она уже не надеялась когда-либо услышать. Ее душа тотчас взмыла в небеса лишь затем, чтобы спустя секунды обрушиться на землю. — О, Эллиот.
Он снова поймал ее за руку:
— Я знаю. Знаю, что это очень неожиданно, для меня самого это шок, но я чувствую. И я не передумаю. Я совершенно уверен. Знаю, над тобой еще витает тень твоего прошлого брака, но…
Дебора выдернула у него свою руку:
— Эллиот, остановись! Эта тень не просто витает надо мной, я нигде не могу от нее укрыться.
— Сможешь. Я помогу тебе, вот увидишь.
— Ты не можешь мне помочь, — прервала она, мучительно ломая руки. — Я бы хотела, но у тебя ничего не выйдет, а я не могу этого допустить. Я бы подвела тебя. Я не смогу сделать тебя счастливым.
— Я не смогу быть счастлив без тебя.
— О, прошу, не говори так. Послушай. Просто послушай, что я скажу. Я не знаю, что ты ко мне чувствуешь, но это пройдет. Я знаю, пройдет, — с жаром добавила она. Этими же словами она много раз пыталась подхлестнуть свою храбрость, но не смогла убедить себя в их правдивости. — Просто послушай меня.
Эллиота обеспокоило, с какой лихорадочной скоростью она говорила. Ему хотелось ее обнять и поцелуем прогнать с нахмуренного лба морщинки, успокоить ее. Однако напряженная поза, сжатые руки и застывшее бледное лицо предупреждали не приближаться. Он так долго завоевывал ее доверие, но все пошло не так и больше напоминало финал, чем развитие. Ему хотелось как-то намекнуть, что он все знает, облегчить ей признание, но ее мучительные усилия заставляли его держать язык за зубами. Вдруг Лиззи кто-то дезинформировал? Может, здесь какая-то другая тайна, о которой он не в курсе? Весь его оптимизм испарился. Ему потребовались все силы, чтобы не выдать своего напряжения и оставаться спокойным.
Эллиот небрежно сел и скрестил ноги в лодыжках:
— Я слушаю тебя. Рассказывай. И не торопись.
— Да-да, я знаю, что должна рассказать. — Дебора сделала круг по комнате, потом распрямила плечи и снова вернулась в кресло. — Ты уже знаешь, что мой брак с Джереми не был благополучным. Я говорила, он женился на мне из-за денег, но это была не единственная причина. Он происходил из очень уважаемого и древнего рода. Его семья всегда гордилась, что род продолжается по прямым потомкам. Джереми отчаянно нуждался в наследнике. И тут подвернулась я со своим наследством и чертовски наивная. Ему даже делать ничего не пришлось, я сама влюбилась без памяти.
У нее сорвался голос, но едва Эллиот попытался приблизиться, чтобы ее успокоить, она жестом показала ему оставаться на месте:
— Нет. Не подходи. Я не смогу продолжать, если ты ко мне прикоснешься, а я должна все объяснить.
Эллиот снова сел, чувствуя, что предстоит битва с превосходящими силами. Она собирается рассказывать ему о Джереми? Или о чем-то другом?
Дебора теребила в руках носовой платок, но выглядела немного спокойней. И зловеще решительной.
— Продолжай, — сказал Эллиот, стараясь ее ободрить.
— Кошмар начался прямо с брачной ночи. Джереми не смог… он нашел меня отталкивающей. Он… нам какое-то время даже не удалось подтвердить наш брак, а когда мы все-таки это сделали, это был болезненный опыт для обоих. Я даже не знала, что бывает иначе. Он не мог… когда он приходил ко мне… сначала он делал это столько, сколько мог выносить. Желание иметь наследника перевешивало его отвращение ко мне. Мы всегда занимались этим в темноте. Я не могла к нему прикасаться. Я всегда была… он требовал… спиной к нему. И он… он был не такой, как ты.
