— Конечно, — живо согласился «почтенный отец», взглядом спрашивая разрешения у жены. Та пожала плечами, и половина семейства удалилась, оставив наедине сердитую мать и потенциального зятя.
— Что тебя пугает, почтенная? — вежливо спросил Чет. — Ты боишься, что я буду обижать ее или что ей будет плохо со мной? Говори прямо, я выслушаю твои слова с уважением.
— Четери… — мама снова устало потерла глаза под очками. Невпопад подумалось, что новая скатерть исколола все колени. — Мы же вас совсем не знаем. Вот это и пугает — что отдадим Свету совершенно незнакомому человеку.
— Ну, это дело поправимое, матушка, — спокойно сказал Четери. — Слушайте: я родился очень давно, у хорошей матери, недалеко от города Тафия. На момент войны мне было сто девять лет, пятьсот лет после я провел заключенным в горе. Еще до совершеннолетия меня взял в обучение учитель Фери. Он был старым воином, Мастером клинков, и у него было несколько учеников, однако я стал лучшим, — дракон говорил без всякого бахвальства, глядел словно внутрь себя, вспоминая. — Мое обучение закончилось в тот день, когда я смог выстоять против своего Мастера долгий бой — мы сражались день и ночь, и никто не смог взять верх.
Чет не сказал, что в том бою, когда закончилась ночь, и восходящее солнце окрашивало деревья розовой дымкой, он увидел, что старый учитель устал — устал куда сильнее, чем он сам, и тогда нарочно позволил ранить себя, чтобы не допускать его позора. Он, Четери, уходил, но ведь оставались еще ученики, которые смотрели на их бой и которым нужно было верить, что учитель непобедим.
Конечно, мастер Фери все понял.
— Ты превзошел меня, — сказал он, когда привел ученика в храм представить покровителю всех воинов, Красному. — Но помни, что сила дается не просто так, сила дается в предназначение. Будет у тебя, сынок, противник по плечу. Тот, которого ты можешь и не победить. Поэтому не прекращай тренироваться и не губи душу подлостью: крепость и чистота духа в последнем бою так же важна, как крепость клинков.
Прошло больше пяти сотен лет, а противника так и не было.
— Я всю жизнь прожил, сражаясь и обучая сражаться, — продолжал Четери, — единственной женой у меня была человеческая женщина, с которой я прожил счастливую жизнь и рядом с которой был до конца.
Тамара Алексеевна слушала с изумлением — кажется, она только что окончательно осознала, что перед ней не только представитель другой эпохи, но и возраст его чуть ли не в два раза больше, чем у нее — если не считать еще пятьсот лет сна. Рассказы Светы воспринимались как сказки, а тут вот сидит этот …раритет, и речь у него изобилует анахронизмами, и вся манера держаться совсем не как у современных и воспитанных молодых людей.
— Что еще рассказать? — дракон наморщил лоб. — Кажется, я достаточно себя похвалил.
— Достаточно, — согласилась мама тяжело. Протянула руку, отвела от ног колючую скатерть. — Четери, поймите… Я всего лишь хочу, чтобы дочка была счастлива. Я вижу, что она любит вас, но хватит ли этой любви, когда она столкнется с вашей неустроенностью? С разницей культур, менталитета? Светлана образованная девушка, закончила институт, и она совершенно не приспособлена к отсутствию цивилизации. Она с рождения живет в городе и не понимает, что такое обходиться без электричества и водопровода. Здесь продукты берутся в магазинах, здесь есть тысяча бытовых мелочей, без которых она не представляет свою жизнь. Если что-то нужно, мы идем в торговый центр и приобретаем — а где она найдет центр у вас? Она очень любит читать, а есть ли у вас книги? У нее сейчас работа в школе, и для нее это важно. Где она будет работать? А у вас там даже нет телепорта, чтобы мы могли в любое время заехать и навестить. А ребенок? Ему, кроме наблюдения врача, нужны подгузники, коляска, кроватка… да много чего нужно! А если будут колики? А если поднимется температура, а у вас ни скорой, ни лекарств? Да что там говорить, у вас даже термометра не будет!
Четери слушал ее сумбурные и нервные излияния с таким непроницаемым лицом, что Тамара Алексеевна остановилась, почувствовав, что скоро сорвется на крик, смутилась и спросила с раздражением:
— Вы меня понимаете?
— Некоторые слова не понял, — честно признался дракон. — Но суть уловил. Тебе нужно, чтобы я обеспечил Светлане привычные условия. Я слово даю, что все сделаю.
— Что? — поинтересовалась мама с сарказмом, уязвленная непрошибаемостью жениха. — Город сделаете? Цивилизацию построите?
— Город уже есть, — ответил тот невозмутимо. — Остальное — дело времени. Поставь мне срок, и я все устрою. И больницы, и центры, и эти… подгузовики, чем бы они ни оказались. И тер-мо-метр. Если только в этом дело.
Тамара Алексеевна покачала головой и вздохнула.
— Как у вас все легко, Четери.
— Почтенная мать, — сказал он прямо, — я слов пустых не даю. Вот что я скажу. Завтра мы пойдем в храм, и там я назову вашу дочь своей женой. И мы улетим в Пески. Оговорим время, через которое я прилечу за вами с отцом. Посмотрите, как ей живется. В любом случае она уже моя женщина, носящая моего сына, и я ее не оставлю. Не могу я без нее, — закончил он неожиданно и просто.
— Ну что с вами делать? — грустно спросила мама, не признаваясь, что тронута последними словами. Даже не словами — тоном.
— Благословлять, — посоветовал дракон. — И идти спать.
— Ой, а нам же некуда вас положить! — мгновенно переключилась и взволновалась Тамара Алексеевна. — Придется на полу стелить, Четери.
— Да зачем, — отмахнулся дракон, — я прекрасно помещаюсь в Светиной кровати.
И интеллигентнейшая Тамара Алексеевна даже не нашлась, что ответить на эту наглость.
Позже, когда в спальне родителей затихло тревожное ворчание и успокаивающее бурчание, Чет повалился на кровать, закинув руки за голову, и скомандовал не желающей спать Свете примерять украшения.
— Зачем ты вообще их притащил? — смеялась она, прикладывая поверх застиранного халатика длинное ожерелье с рубинами, с нитями в несколько рядов, и рассматривая себя в большом зеркале, повешенном над узким столиком, в ящиках которого девушка хранила косметику и за которым прихорашивалась. — Если я все равно к тебе полечу и придется обратно их нести?
— Показать родителям, что могу тебя и обеспечить, и одеть, — пояснил Чет. — Нравится?
Светлана посмотрела на ожерелье, пожала плечами.
— Красиво, — она отложила рубиновые нити, натянула на запястья толстые и тяжелые браслеты, повертела руками, имитируя какой-то восточный танец. Четери усмехнулся, но смотрел тяжело, прямо, и она вдруг покраснела под этим взглядом, неловко перебросила черные волосы на одно плечо, приложила к уху круглую серьгу. Сморщилась и снова полезла в мешок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
