Утром мы благополучно въехали в город, нас попытались было досмотреть, хоть и мельком, но появившийся из блиндажа знакомый сержант велел пропустить. В принципе, против досмотра я не возражал. Кроме табельного оружия, ничего предосудительного со мной не было, все лишнее я прикопал в одной из посадок в выворотне, завалив прошлогодней листвой и замаскировав. Все равно долго не пролежат, быстро вернусь.
— Сюда, налево надо, куда ты правишь? — командовала Зинаида Михайловна.
— Мама, там машина с углем разгружалась, не проехали бы мы там. Сейчас тут повернем, а там по переулку и к бабушке с дедушкой проедем, — объяснял Сема. Он этот район знал хорошо, каждое лето тут проводил, поэтому правил уверенно.
Действительно, проехав по улице, где стояли частные дома, мы свернули в узкий тенистый переулок и, кланяясь низко висящим ветвям вишен, яблонь и груш, выехали на параллельную улицу, где остановились у довольно прилично выглядевшего дома.
— Ничего слышать не хочу, погостите у нас, — заявила нам Зинаида Михайловна, когда Семен натянул поводья.
Отрицательно покачав головой, я ответил:
— Извините, мы не можем. В городе максимум на пару дней пробудем, после чего поедем в Москву. Задерживаться мы тут не можем.
— Ну, хоть эти два дня погостите… — тут она умолкла и, ловко соскочив со скамейки, шустро похромала к появившейся старушке, что вышла из-за ворот на улицу, подслеповато поглядывая на нас.
Как я ни объяснял, что нам требуется спешить, однако Ивановы втащили-таки нас уговорами в дом и усадили за шустро накрытый стол, пока Семен и его дед распрягали Красавца.
Одним словом, освободиться мы смогли только через два часа, мне даже ремень на брюках пришлось расстегнуть, чтобы было посвободнее. Да и сестренки осоловели от еды.
— Зинаида Михайловна, — подошел я к беседующим на кухне трем женщинам: учительнице, ее матери и недавно прибежавшей сестре, — у вас до которого часу работает рынок? Купить кое-что нужно.
— А что именно? — поинтересовалась ее мама, Клавдия Ивановна.
— Одежду для сестер. Некоторые предметы для путешествий, в частности одеяла, ну и другую мелочь. Поистрепались они, да и платья у них единственные.
— А зачем покупать, если у нас все это есть? — всплеснула руками Клавдия Ивановна. — Зина, открывай сундуки, поделимся одежкой-то.
— Да лучше мы сами, — попытался было я возра зить, но на меня сердито шикнули, сказав, откуда, мол, у сиротинушек деньги, и увели сестер в зал примерять старые запасы. Если что, можно и перешить, швейная машинка имелась у безотказных соседей.
Махнув на них рукой, я тяжелой походкой вышел во двор, где грелись и негромко беседовали Сема и его дед, хозяин дома Евсей Агапович.
— Не помешаю? — присел я рядом.
— Нет, мы так, про дорогу говорили, — ответил дед. — Сам-то что собирался? Вроде сходить куда хотел? Так ты скажи, я тут все знаю.
— Да меня Сема проводит, — замахал я правой рукой. — Сем, сейчас я вещи из повозки заберу, и проводишь меня.
— Хорошо.
Сходив в туалет — молока много напился, — я повесил на правое плечо новенький армейский сидор, в котором до того хранились сухари, и мы вышли со двора на улицу. Женщин в доме сейчас лучше не трогать, они там несколько часов будут перебирать ткани и спорить, что подойдет. Причем еще и получая от этого удовольствие. Вот я и решил воспользоваться минуткой и направиться в здание республиканского управления НКВД. Где это здание находится, Сема знал, поэтому повел по улице уверенно.
Красавец уже был обихожен, да и Шмель спал под крыльцом кверху пузом, даже его закормили, так что шагал я легко. Сделаю дела, соберусь и поеду в Москву, до нее порядка тысячи километров, недели за две с половиной, а то и три доберемся. Как раз ко дню рождения, а это значит, можно получить паспорт и попробовать купить дом на себя. Денег у меня хватало. Трофеи были приличные.
— Вон оно, — указал мне Сема.
До этого района мы доехали на трамвае с двумя пересадками, далековато оказалось управление от того района, где жили Ивановы. Но как бы то ни было, мы были на месте.
— Хорошо, — кивнул я, пристально изучая нужное мне строение. — Вот, держи пять рублей, подожди меня в кафе.
— Я лучше в тенечке посижу. Как раз мороженого поем, вон его продают.
— Хорошо, жди, — кивнул я и, поправив лямки сидора на правом плече, энергично зашагал к зданию управления.
В здании было прохладно. Пройдя через тамбур в фойе, где за столом сидел дежурный, я протянул ему свои документы, сообщив, что хотел бы встретиться с майором госбезопасности Рогозовым. Тут меня ждала первая неприятная новость.
— Его нет. Вместе со своими людьми убыл в длительную командировку, — сообщил дежурный в звании лейтенанта.
— Что делать? — растерялся я. — У меня при себе особо важные документы из луцкого отдела, которые должны быть направлены лично наркому или его прямому заму.
— За отправку секретной почты ответственен старший лейтенант Ложин. Сейчас я его вызову, а также капитана Ермолина, он сегодня дежурный по управлению. Я так понимаю, вы были участником боя у здания отдела?
— Да, можно и так сказать. У меня документы погибшего сотрудника. Сержанта Филиппова, секретаря начальника отдела капитана Немцова. Когда немцы жгли отдел из огнемета, он успел выпрыгнуть из окна и сбить пламя. Но добежать до меня не смог, немцы смертельно ранили.
— Понятно, — вздохнул дежурный и, сняв трубку телефона, стал обзванивать нужные кабинеты. Через минуту он протянул мне небольшой листок с номером кабинета, сообщив: — Там вас также будет ждать старший лейтенант Ложин.
— Ясно.
Я было отошел, но снова вернулся к столу дежурного.
— Что-то еще? — он поднял голову от журнала учета.
— Да. У вас тут санчасть действует? Мне бы перевязаться.
— Хорошо, я позвоню и предупрежу о вашем приходе.
— Спасибо.
Поднявшись на второй этаж, я постучался в нужный кабинет и прошел в него после разрешения. В кабинете находился командир госбезопасности в звании капитана. Не успел я пройти к столу и занять один из стульев, как зашел еще один — видимо, Ложин, так как в петлицах у него были шпалы майора.
— Я ничего не пропустил? — спросил он, усаживаясь напротив меня.
— Нет, как раз вовремя успел, — успокоил его капитан, после чего обратился ко мне: — Представьтесь и сообщите цель вашего прихода.
— Михайло Москаль, внештатный сотрудник Луцкого отдела НКВД по Волынской области. Основная специализация — диверсионная и противодиверсионная деятельность, помогал подразделениям нашего осназа в уничтожении банд и диверсионных групп противника перед войной и после ее начала.
— Мне сообщили, молодой человек, что вы вынесли из отдела секретные документы. Мне требуется завизировать их, — сообщил Ложин.
— Это не совсем так. Я вынес блокноты, в которых записаны методики подготовки диверсионных, противодиверсионных, партизанских и противопартизанских отрядов. Сейчас эти службы находятся в зачаточном состоянии, и идет судорожное их формирование. А у меня на пяти блокнотах расписаны основы. То есть наши подразделения на Волыни уже удачно их использовали, применяли и работали. Вот экспертная справка командира взвода осназа лейтенанта Лешего, он изучил записи и дал положительную оценку. Также тут отметился его зам, снайпер по специальности.
— Про снайперов тоже есть? — заинтересовался Ложин, просматривая блокноты, что я выкладывал на стол из сидора, и читая восторженные записи лейтенанта и сержанта.
— Да, там полная выкладка. Как вы понимаете, без решения начальства ход этим документам не дадут, а они очень нужны тем ребятам, что должны скоро отправляться за линию фронта. Пять дней подготовки, и то в плюс, они хоть будут знать, что делать, как себя вести… Вот тут аналитическая справка капитана госбезопасности Немцова о будущем ходе войны. Часть записей пострадала, мне пришлось переписывать их своей рукой, как вы видите.
— Согласен, документы очень интересны, — кивнул Ложин. — Я их забираю. Наши эксперты их проверят, сделают выводы. После чего документы будут отправлены в Москву. Это все, что я смогу сделать. Разве что только поторопить их с проверкой. Так что максимум дня через три спецпочтой эти материалы будут в Москве.
Ложин быстро написал на двух бланках акты о передаче ему этих документов, один оставил мне, предварительно велев расписаться в обоих в трех местах, другой забрал вместе с вымученными из моей памяти материалами.
После того как он поспешно ушел, за меня взялся капитан. С ним мы просидели почти пару часов, даже секретаря вызывали, которая, стуча по клавишам пишущей машинки, записывала за мной свидетельские показания об уничтожении нацистами луцкого отдела. Оказалось, об этом уже знали от армейцев и особых отделов частей, но я первый явившийся очевидец.
