Серена смущенно опустила голову, чувствуя, как лицо заливается краской. Она вспомнила, что шептал ей Джон, сжимая в своих объятиях. «Он хорошо знает язык любви и умеет быть нежным!» — хотелось возразить Джесси.
Серена чувствовала на себе ее испытывающий взгляд и, пожав плечами, уклончиво ответила:
— Я никогда не задумывалась над этим. Джесси поспешила переменить тему:
— Что-то не видно твоего красавца, владельца ранчо. Как ты думаешь, где он?
— Раздувается где-нибудь от самодовольства, — рассмеялась Серена.
Она поднялась и подошла к окну. К их дому приближалась знакомая угловатая фигура Бриджера. Да, сейчас девушки лишатся своих ухажеров…
Джем Бриджер молча стоял на пороге, терпеливо ожидая, пока мужчины покинут помещение. Когда последний из них проследовал мимо, он вытянул шею, чтобы получше разглядеть — не остался ли еще кто-нибудь. Затем, не обращая внимания на разочарованные женские лица, так же молча закрыл за собой дверь.
Неделя шла за неделей, похожие одна на другую. Днем женщины занимались тем, что вялили оленину. Такое мясо было основной пищей индейцев в тяжелые зимние месяцы, из него готовили различные деликатесы. Джим Бриджер почти полдня провел у женщин, показывая, как все это делается.
Тонкие полоски мяса очень полюбились мужчинам, и они постоянно брали их с собой на охоту.
Когда для охоты становилось слишком холодно, мужчины играли в карты и строили планы на будущее. Холостяки часто поглядывали в окно на длинное строение всего в нескольких ярдах от них, подогреваемые рассказами женатых мужчин:
— Чем чаще я хочу на охоту, тем больше получаю удовольствия дома. Каждый раз, когда я приношу свежее мясо, в постели меня ждет отличное вознаграждение… — они лукаво поглядывали на тех, кто раньше громче всех хвастался, что в любой момент сможет заполучить любую из шести девушек Джесси.
Холостяки теперь оправдывались тем, что за это время девочки как следует отдохнут и, в конечном итоге, их ожидание оправдается.
Не подтрунивали только над Джоном Квейдом. Одни утверждали, что проводник ночами проникает в хижину вдовы и балуется там с Джейн Скотт, другие подозревали, что его ублажает красотка с Юга. Как бы там ни было, все сходились на том, что у Джона кто-то есть, потому что уж слишком спокойно он ко всему относился.
Долгими зимними вечерами, когда за окнами завывал ветер, а на стенах играли отблески огня, женщины рассказывали друг другу о своем прошлом: кто откуда родом, чем занимались раньше и многое другое. Однажды свою историю поведала и Джесси.
— Очевидно, многие из вас, юные леди, — начала она, — думают, что проститутками рождаются. Это неправда. Мы все когда-то были невинными девочками, которых любили матери. Не так далеко то время, когда и я считалась такой же уважаемой леди, как любая из вас в этой комнате.
Не отрывая взгляда от огня, словно в пламени скрывались страницы ее прошлого, Джесси продолжила рассказ; голос женщины то замирал, то звенел гневными нотками.
— Мое детство прошло в Огайо, в небольшом поселке. Это было беззаботное время, полное радости и любви… пока мне не исполнилось пятнадцать лет. В ту зиму моего отца застигла в лесу пурга, он простудился и через три дня умер от воспаления легких.
Джесси помолчала и горько усмехнулась.
— У нас была довольно большая ферма, и моя мать, мягкое и беспомощное создание, вскоре вышла замуж за человека, подобного проповеднику Хансену. С самого начала мы с отчимом не сумели найти общего языка. Думаю, я очень переживала, что мать так быстро вышла замуж, а моему отчиму не нравилось, что я сильно походила на своего отца. Он стал намекать, что пора бы мне и подумать о замужестве, и начал приглашать в дом различных мужчин, надеясь, что кто-нибудь из них попросит моей руки.
В глазах Джесси играли отблески пламени.
— Я, как могла, пыталась разочаровать их: постоянно хихикала, говорила слишком громко, ужасно одевалась, ходила непричесанная. Но вот однажды мой отчим привел в дом красивого мужчину с приятными манерами. И хотя ему было почти сорок, я согласилась выйти за него замуж. Зная друг друга всего лишь три дня, мы поженились и уехали в Новый Орлеан. Там мой муж снял для нас такую роскошную комнату, что у меня от изумления глаза вылезли на лоб. После ужина с бутылкой хорошего вина мы легли на огромную кровать, — Джесси сделала паузу и усмехнулась. — Не стану вдаваться в подробности того, что случилось потом — многие из вас еще слишком молоды, чтобы слышать это — но, леди, я могла бы рассказывать до утра и не упомянуть и половину того, чему научил меня муж в первую брачную ночь. Правда, он оказался подлецом, но такого человека как он потом я встретила всего лишь один раз.
Серена была уверена, что Джейн имела в виду Джона Квейда…
— Две недели я пребывала в состоянии блаженства, — продолжила Джесси, — почти не вылезая из постели. Но однажды утром проснулась одна. На подушке мужа лежала записка, из которой я узнала, что у него есть жена и трое детей, и он возвращается к ним. Муж сообщал также, что за комнату уплачено за неделю вперед, и надеялся, что я вернусь домой к матери. Да, крыша над головой у меня, действительно, была, но в кармане — ни цента… Первый день я проплакала, не думая о еде. Но на следующее утро от голода у меня кружилась голова. Я не имела ничего ценного, чтобы продать, и ничего не умела делать. Однако плотоядный взгляд портье подсказал мне выход из создавшейся ситуации. В отчаянии я вышла на улицу в поисках того человека, который заплатит мне за услуги. Благодаря мужу, я знала, как доставить удовольствие мужчинам, которых приводила в свою комнату. Мне хорошо платили и скоро я накопила достаточно денег, чтобы купить билет на пароход в Огайо. Джесси горько рассмеялась.
— Конечно же, муж моей матери, увидев меня, не запрыгал от радости. У него еще хватило наглости сказать, что надо быть осторожной с мужчинами. Потом он добавил, что я могу побыть с ними несколько дней, а затем должна уехать. Я ждала, что моя мать возразив ему, будет настаивать, чтобы я осталась с ней, но она молча сидела у окна и штопала носок этого негодяя…
— Я вскипела от негодования и послала всех к черту! Хлопнула дверью и отправилась в самый большой публичный дом в городе, — Джесси криво улыбнулась. — Думаю, что это была моя вторая ошибка, но тогда я мечтала только о том, как вернуться к матери… Как бы там ни было, я старалась вовсю и скоро стала одной из самых популярных девушек в доме. Но одно только стояло у меня как кость в горле: мадам забирала себе большую часть заработанных мною денег. Но я боялась, что потеряю работу и опять буду голодать, поэтому приходилось все терпеть. Но как я ненавидела каждый цент, исчезающий в ее бездонном кармане!
