я бы неделю ждал, чтобы провести вечер с Майной в каком-нибудь захудалом Скегнессе.
– Адам Холбрук! – На сей раз не по громкоговорителю, а крик из-за стойки.
Я вскочил так быстро, что споткнулся о дорожную сумку, уронив телефон и журнал, который купил, чтобы почитать в полете. Регистратор засмеялся:
– Хотел сказать, что вам повезло, но теперь не совсем в этом уверен.
– Так я лечу?
– Да.
Я поднялся на борт, ощутив на себе двести ненавидящих взглядов пассажиров, принявших меня за тормозного идиота Уильямса, а потом широко улыбался Майне, которая инструктировала меня о мерах безопасности в полете. Однажды она уже проводила со мной подобный инструктаж, стоя надо мной обнаженной на кровати, с бокалом шампанского в руке. Отверстия для аварийного ввода и вывода расположены здесь, здесь и вот здесь…
Это были наши лучшие выходные. Выходные, которые пролетают очень быстро, но создается впечатление, будто они длятся целую вечность, когда постоянно смеешься и болтаешь. Казалось, наши отношения складывались именно так.
Куда они канули?
Это ты их разрушил. А теперь можешь вообще никогда ее не увидеть.
Жаль, я не знаю, что происходит сейчас с Майной. Проклинаю радио за отсутствие свежих новостей. Почему об этом никто не говорит? Как станция «Райс-ФМ» может гонять рождественские песенки, перемежаемые рекламой «Маркса и Спенсера», когда сотни людей, наверное…
Нет! Они не погибли. Майна жива.
Я пытаюсь представить ее, стараюсь выбросить из головы леденящий ужас и думать о чем-то обнадеживающем, но у меня перед глазами возникают лишь сцены из фильмов-катастроф. Оружие. Бомбы. Взрывающиеся самолеты, обломки которых камнем падают вниз, на огромной скорости врезаясь в здания.
Я крепко зажмуриваюсь, но жуткие кадры не исчезают, и вместе с ними растет моя уверенность в том, что во всем виноват лишь я один. Если бы я не залез в долги и не врал Майне, она бы по-прежнему любила меня. А если бы любила, то не полетела бы этим рейсом.
Я не намеревался совать нос в ее дела. Майна встретила нас в парке, чтобы забрать Софию домой, и я уговорил ее всем вместе съесть по мороженому. Она сидела на краешке стула, посматривала на часы и спрашивала дочь, доела ли она мороженое. Модель поведения всегда была одинаковой: для меня – потянуть время, для Майны – с нетерпением ждать, как бы поскорее уйти. Если бы мы могли провести вместе целый день! Однако Майна об этом даже не задумывалась.
– Мне нужно свободное пространство, – часто повторяла она.
– А как насчет сходить куда-нибудь через месяц? – предложил я при нашей последней встрече. – Когда София будет в школе? Например, пойдем в дендрариум, уже начнет желтеть листва. Тебе там очень нравилось.
Мне показалось, будто я заметил во взгляде Майны сожаление, когда она отказалась, но, наверное, я выдавал желаемое за действительное.
– Или на Рождество, – не унимался я. – Знаю, что до него еще несколько месяцев, но у нас скоро начнут составлять графики дежурств. Я выкрою время за неделю до праздника, и мы сможем походить по рынкам. Купим Софии что-нибудь миленькое.
Я рассчитывал, что она согласится, но Майна лишь ответила: «Я подумаю» – и резко оборвала разговор.
Как только София положила ложечку на стол, Майна схватила счет и побежала его оплачивать. На столе зажужжал ее телефон, и я машинально потянулся за ним, столь же автоматически, как мои пальцы пролистывают букмекерские сайты на собственном смартфоне. Я взглянул на дисплей. Там было сообщение от какого-то Райана:
«Обмен согласован с сектором комплектования экипажей. Ты летишь сиднейским рейсом. По-прежнему думаю, что я выиграл гораздо больше!»
Я не то чтобы не понял смысла, более того, сообщение не отложилось у меня в голове как нечто важное. Вот только когда мы уже уходили, Майна произнесла:
– Да, насчет рождественских базаров. Не напрягайся, чтобы выкроить неделю. Меня поставили на рейс в Сидней. Меня не будет все это время.
И тут сообщение Райана внезапно обрело смысл.
Когда они с Софией уходили, я чувствовал себя раздавленным. Меня ненавидят так, что гораздо лучше находиться за пятнадцать тысяч километров от меня… Я во всем виноват, и я это знал.
Теперь я думаю о Майне, которая всецело во власти угонщиков, и отматываю вину назад. Ворочаюсь на каменном полу, пытаясь вернуть чувствительность ногам, не потревожив дочь, уснувшую у меня на коленях. Она приникла к моей груди, но во сне голова склонилась набок, а поскольку я не мог придержать ее руками, пришлось выставить вперед плечо, чтобы она не упала. Сначала это было неловко, затем неудобно, а теперь сделалось почти невыносимым. Однако сейчас Софии лучше всего спать, пока я пытаюсь сообразить, что делать дальше и какова во всем случившемся степень моей вины. Уверен, если бы я так не растерялся и не переживал оттого, что меня вышвырнули из дома, я бы никогда не проиграл в столкновении с кем-то вроде Бекки.
Мне надо было с самого начала рассказать Майне всю правду, вот только это по большому счету и враньем-то не было. Покупка одного моментального билета теоретически может считаться азартной игрой, но никто ее так не называет, если это не перерастает в проблему, а она и не была проблемой, пока не превратилась в игровую зависимость. Но к тому времени я был слишком издерган, буквально сгорал от стыда, и мне отчаянно хотелось расплатиться с долгами, прежде чем Майна что-нибудь заметит.
Со стены за воротник рубашки начинает капать вода, и я вздрагиваю. София ворочается, я замираю, но уже слишком поздно. Она просыпается.
– Мамочка! – И снова, уже громче: – Мамочка!
– Тихо, с тобой папа.
– Мамочка!
Я осторожно покачиваю ее из стороны в сторону, и мое плечо буквально воет от боли. Дочь принимается плакать:
– Мне здесь не нравится. Хочу к мамочке. Мамочка!
– А как насчет рассказ послушать?
– Нет, хочу к мамочке!
София напрягается всем телом, и ее ноги колотят меня по голеням.
– В большой зеленой комнате был телефон.
– Мамочка. – Уже тише.
– И воздушный шарик красный. Две картины на стене… – заканчиваю я строку с вопросительной интонацией.
– С коровой, прыгающей через луну, – шепчет дочь. Она больше не колотит меня ногами.
– А еще с…
– С тремя медвежатами, на стульях развалившимися.
Как же я возненавидел книгу «Баю-баюшки, луна». Однажды я ее стащил и засунул под ковер в комнате Софии. Твердил себе, что для дочери будет хорошо почитать на ночь что-нибудь другое, положить конец этой нелепой зависимости от ежедневного однообразного повторения. Книга эта – не такая уж хорошая, есть гораздо интереснее. Я приобрел в магазине «Уотерстоунс» целую стопку книг, искупив свою вину сказками «Груффало» и «Верхом на помеле». Заказал экземпляр «Маленького принца» в оригинале, намекнув Майне, что Софии может понравиться слушать аллегорическую повесть-сказку по-французски.
– Твоя мама
