– Извини, мам, – вздохнула Аня. – Мне все время мерещится черт знает что…
– Да, а что тебе мерещится?..
– Давай пить кофе. И что-нибудь съедим…
В этот вечер Аня не стала ждать Максима к ужину. Она быстро перекусила салатом и поднялась к себе. Мальчики, пришедшие с прогулки, готовились ко сну, и как бы ни хотелось Ане зайти к ним в детскую, она не стала этого делать. «Опять будет конфликт, – подумала она с тоской. – Няньки пожалуются Максиму, и он начнет говорить, что я «мешаю воспитательному процессу». Или что я «передаю детям свою нервозность». Как удивительно ловко, незаметно и неожиданно он отстранил меня от сыновей, от домашних дел и даже от работы!» Аня уселась в кресло и принялась разглядывать фотографии в альбоме. Этот был тот самый альбом, который коллеги из ветеринарной клиники подарили ей на память, когда она увольнялась. Знакомые лица, забавные морды выздоровевших питомцев – на все это было приятно смотреть и еще приятнее это все было вспоминать. Аня вздохнула: выйти на работу ей хотелось давно. И, конечно же, она не собиралась стать чиновницей, ей категорически не хотелось заполнять кучу бесполезных, повторяющих друг друга документов. Аня мечтала вернуться туда, в лечебницу, где можно было заниматься любимым делом. И год назад она, потратив уйму времени и нервов, доказывая Максиму свою правоту, поехала в свою ветклинику устраиваться на работу. Директор долго мялся, говорил что-то невнятное, а потом, заперев дверь кабинета на ключ, тихо сказал:
– Анечка, я бы хоть сейчас, хоть сию минуту… Но приезжал твой муж, Максим. Он очень просил не брать тебя на работу. Ты пойми, он ведь о тебе заботится. Говорит, что ты еще не восстановилась… Я знаю (но ты же понимаешь, я – молчок, никому и ничего), он рассказал… Одним словом, тебе очень нелегко пришлось, и потом еще маленькие дети. Аня, я обещал твоему мужу… И потом, он влиятельный человек… Проблемы устроит запросто…
Аня слушала директора и понимала, что никакие слова помочь уже не могут. «В Москве полно ветлечебниц. А в Подмосковье – еще больше. Ко всем Макс ездить не будет», – потерпев фиаско, подумала тогда Аня и принялась размышлять, как надо поступить. Поступила она так, как поступают почти все женщины в таких ситуациях, – она устроила скандал. Были крики, слезы, упреки и даже разбитые вазы. Максим выслушал это спокойно и, когда на Аню напала истерическая икота, налил стакан воды и подал жене со словами:
– Ты сама на себя посмотри – какая работа?! Ты даже спокойно разговаривать не можешь. Я никуда не ездил и ни с кем не говорил, а что тебе наплели – целиком на совести этих людей. Кстати, расчет прост – этот твой директор отлично понимает, что я, при своем положении, выяснять с ним отношения не буду. А чтобы отказать тебе – это отличный предлог. Думаю, он тоже обратил внимание на твою нервозность. Кому охота иметь дело с истеричками?
Аня глотала теплую противную воду и понимала, что сейчас что-либо говорить мужу бесполезно. Потом, поздно вечером, когда она уже выпила валерьянки с пустырником и немного успокоилась, Максим пришел к ней и решительно заговорил:
– Анюта, ты извини меня, я совсем закрутился на службе. Я даже не могу вечером с тобой нормально поговорить. Я же понимаю, что тебе дома уже тяжело, что пора выходить на работу, что надо делом заниматься. Ань, ты сама посуди – пять лет ты сидишь в четырех стенах! Неужели ты думаешь, что я не понимаю, как это сложно?! Ну, ладно, были дети совсем маленькие, но сейчас они подросли, у них много занятий, да и няни неплохие. Давай с тобой договоримся так – я завтра действительно позвоню этому твоему директору. Нет, я ничего не буду выяснять, я даже и виду не подам, что ты мне все рассказала. Я просто как ни в чем не бывало попрошу об одолжении – попрошу тебя принять на работу. Как ты на это смотришь? А ты поезжай к нему послезавтра. Думаю, все будет нормально.
Аня помнила, как она расплакалась, услышав эти слова. Ей было ужасно жалко Максима, который делал все, чтобы семья жила хорошо, который заботился о ней, о сыновьях, который не забывал о теще, жившей теперь в полном одиночестве. Максим не был идеалом, но и ненависти, которую совсем недавно испытала к нему, он не заслуживал.
– Макс, прости меня, я не знаю, что со мной… – чувствуя себя истеричкой и ничтожеством, пролепетала Аня.
– Ничего, – погладил ее по голове муж, – ты просто засиделась дома.
Через два дня Аня вновь сидела перед директором ветлечебницы.
– Послушайте, вы были прекрасным сотрудником, но сейчас принять вас на работу я не могу. Я же уже все сказал.
Его голос потерял мягкость, зазвучали нотки раздражения и даже какого-то пренебрежения.
– Но разве вам не звонил Максим… – Аня собралась было объяснить ситуацию, но ее прервали:
– Я уже все вам сказал. Не имеет смысла к нам ездить. Мы здесь занимаемся делом.
Аня покинула ветлечебницу с ощущением полной паники. Паники от невозможности оценить реальность. Кто кому когда звонил и почему ее, одну из лучших сотрудниц, не берут на работу – ничего понять она не могла.
…Сейчас, сидя с альбомом в руках, Аня вспоминала, что странные несостыковки, непонятные недоразумения, нелепые ситуации стали происходить все чаще и чаще. Куда бы она ни приехала – бывшая работа, подруги, салон, поликлиника, – теперь всюду ее встречали ласково и снисходительно. «Снисходительно» – самое верное слово, которое может охарактеризовать то, что ее бесило больше всего. В разговорах, в интонациях за искренней радостью чувствовалось что-то жалеющее. Аня припоминала, что, о чем бы она ни начинала спорить, люди во всем с ней соглашались, говорили ласковым тоном и с опаской наблюдали за ее смехом.
– Что-то не так? Я слишком громко смеюсь? – не удержалась от вопроса Аня, когда ее приятельница поморщилась, заслышав ее хохот.
– Нет-нет, все нормально, просто…
Что – просто, подруга так и не пояснила, но настроение Ани было испорчено, и встречу она скомкала. Вспоминать беззаботные годы учебы и при этом не смеяться – это, знаете ли, странно.
«Странно» – вот еще одно слово, которое Аня стала ненавидеть. Особенно ее злило сочетание «ты такая странная». Это слышала она теперь очень часто, настолько, что сама стала анализировать свои поступки. «А не странно ли сыпать столько петрушки в суп? А может, я странно разговариваю? Странно – это не как все», – думала она порой.
… – Анюта, ты хочешь сказать, что нам нужен второй выход в доме? – Максим слушал ее внимательно. Этот разговор произошел вскоре после ее неудачной попытки вернуться на работу. – Ты же знаешь, он не предусмотрен по проекту, а если даже мы сейчас найдем людей, которые это сделают, ты представляешь, во что это нам обойдется? А с деньгами сейчас не очень хорошо. Сама знаешь, кризис и все такое…
