Бернард Ли кивнул.
Дети — хорошее средство, помогающее заставлять людей раскошеливаться. Отец мальчика займет деньги у других кредиторов и будет думать о том, как оплатить долг. Его это мало интересует, так как он получит свою законную треть. Это — шальные деньги. Не было еще такого, чтобы кто-нибудь не заплатил Бернарду Ли.
Он записал последние инструкции в свой деловой блокнот. Впереди предстоят тяжелые дни, но он может сорвать неплохой куш.
Джон-Джон нарушил эту домашнюю пастораль. Он знал о существовании Бернарда Ли, который иногда помогал Полу, и не был смущен, увидев его. Тем не менее, он насторожился.
— Привет, Джон-Джон!
Из голоса Бернарда Ли следовало, что он искренне рад встрече с ним.
— Как дела?
— Неплохо, а у тебя?
Бернард Ли ощутил некую напряженность, но это его не обеспокоило. Парень работает на Пола, и Джесмонду это известно. Бернард Ли — сам себе хозяин. Но ему нравится Джон-Джон Бруер, он видел в нем себя в молодые годы. Джесмонд осторожно присматривался к гостю.
— Какое у тебя ко мне дело?
Это было сказано дружелюбно, и Джон-Джон обезоруживающе улыбнулся.
— Мне нужна одна информация.
Он придвинул стул и сел без приглашения, что не прошло незамеченным. Бернард Ли с трудом подавил смех, видя выражение лица Джесмонда.
— Тебя послал Пол?
Джон-Джон мотнул головой. Его локоны выглядели бледно на фоне пышной шевелюры Джесмонда.
— Ну, чего же ты ждешь?
Джон-Джон уважительно взглянул на Бернарда Ли, слегка подняв бровь. Джесмонд улыбнулся, обнажив рот, полный дорогих платиновых зубов.
— Все, что ты собираешься сказать, Джон-Джон, можешь говорить при Бернарде. — Теперь он был ямайцем. Это чувствовалось в его интонации.
Однако на Джесмонда произвело впечатление, как мальчик попросил его о разговоре тет-а-тет. Большинство знавших Бернарда Ли не осмелились бы на это. Джесмонд видел, что это забавляло компаньона, и это его успокаивало.
— Ты знаешь, что у меня пропала сестра?
Джесмонд состроил сочувственную мину. Он кивнул с серьезным выражением лица.
— До меня дошли слухи, что ты поставляешь детей педофилам.
Джесмонд метнул взгляд на Бернарда Ли. Затем он вскочил и двинулся на Джон-Джона. Бернард Ли последовал его примеру. Но прежде чем он сделал движение, Джон-Джон молниеносным ударом вывел Джесмонда из игры.
— У меня достаточно ребят, чтобы начать разборки, Джесмонд. Ты меня не запугаешь. Я жду ответа. Повторяю: ты поставляешь детей педофилам?
— Ну скажи ему, Джесмонд. Да и я послушаю.
Глаза Бернарда Ли были холодны, когда он смотрел на распластавшегося на полу здоровяка. Джон-Джон подумал, что он предпочел бы войти в клетку с тиграми, чем выдержать такой взгляд.
Джесмонд тяжело дышал; он понимал, что следующие несколько фраз либо помирят его с Бернардом Ли, либо приведут к разрыву. Он удивился, откуда Джон-Джон узнал, что застанет их вместе. Присутствие компаньона на руку этому парню.
Затем Джесмонд вспомнил, что о встрече условился сам Бернард Ли. Что это, ловушка? Если так, то он — труп.
Джон-Джон снова сел на стул. Вынув сигарету с марихуаной, он зажег ее и сделал глубокую затяжку. После этого он сказал:
— Считаю, что ты ответил утвердительно, не так ли?
Мэри наблюдала за тем, как Малыша Томми вывозят в кресле на открытый воздух. Выглядел он ужасно. Полученные ожоги привели к почти полному облысению. Кожа сделалась морщинистой, приобрела неприятный лиловый оттенок. Пострадали также руки — пухлые пальцы потрескались. Никто из пациентов не разговаривал с ним, да им и не о чем было говорить.
День выдался ясный. Дул ветерок, привнося в воздух довольно ощутимую прохладу. Мэри поплотнее запахнула на себе курточку, хотя знала: ее морозит от того, что ей вскоре предстоит увидеть.
Она бросила взгляд через лужайку и обнаружила, что Джоани внимательно смотрит на свою жертву. Одна из сестер покосилась в сторону Джоани, и Мэри показалось, что у нее замерло сердце. Джоани, однако, ничего не заметила.
Когда сестры стали разносить пациентам чай, Джоани уверенным шагом вышла из-за кустов. Она сделала вид, что направляется к двери в приемный покой. В руках у нее была большая плетеная сумка, на голове — широкополая шляпа. Лицо закрывали солнцезащитные очки от Армани.
Томми заметил ее раньше, чем сестры заподозрили неладное. Он был потрясен, увидев ее перед собой.
Открыв сумку, Джоани вынула бутылку. Когда она отвинчивала пробку, Томми прошептал:
— Прошу тебя, Джоани…
— Не смей произносить мое имя, паразит!
Томми осознал смертельную опасность, грозившую ему.
Теперь на них в упор смотрела сестра. Наконец-то у Джеффри Палмера посетитель, подумала она. Но почему-то он недоволен этим. Поправив халат, она направилась к ним.
— Извините, вы доложили о своем визите старшей сестре?
Томми попытался привести в движение свое кресло, но механизм заело. Это была старая модель — единственная, выдерживающая его вес.
— Привет, Томми. Или, вернее, Джеффри?
Джоани лучезарно улыбалась. Сестра покосилась на грязную бутылку из-под лимонада, которую та держала в руке.
— Я — его старая знакомая. Принесла ему кое-что.
Томми беспомощно застыл. Внезапно Джоани пожалела его. Ее сын умело поработал над ним. Но этого недостаточно — он не заплатил сполна! Зарождающаяся жалость мгновенно улетучилась.
— С вами все в порядке, мистер Палмер?
Томми смотрел на Джоани, боясь отвести от нее взгляд, чтобы она не сделала с ним что-нибудь.
— Где мой ребенок? Говори: где она — и на этом все кончится.
— Объясните, что здесь происходит?
Джоани повернулась к сестре и процедила сквозь зубы:
— Отойди, дорогая. Тебе лучше не вмешиваться. Поверь мне: лучше не встревать в это дело. — Она вновь повернулась к Томми. — Где она? Я хочу знать.
Она наконец отвинтила пробку с бутылки, и все почувствовали характерный запах. Томми съежился. Сестра в отчаянии закричала санитарке:
— Беги за помощью!
Томми поднял руку, пытаясь защититься.
— Клянусь, я не знаю, где она! Неужели ты думаешь, что я не сказал бы тебе? Я любил ее так же сильно, как и ты…
Джоани заплакала.
— Ты не знаешь, что такое любовь. Твоя любовь…
Она подняла бутылку, чтобы вылить содержимое ему на голову, но сестра вцепилась ей в руку, выворачивая ее.
Бутылка выскользнула. Содержавшаяся в ней кислота обрызгала ноги Томми и попала на туфли сестры.
Джоани выдернула руку, ударила сестру кулаком в лицо и бросилась бежать.
По пути она повернулась к корчившемуся от боли Томми:
— Я еще вернусь! Ты этим не отделаешься, учти!
Мэри уже ждала ее, запустив двигатель белой «сьерры», угнанной ночью.
— Ничего не получилось!
Мэри смеялась, давая выход эмоциональному напряжению.
— Теперь он знает, что ты можешь найти его. Он наверняка потеряет сон, утешь себя этим. Этот ублюдок от нас не уйдет!
Глава двадцать первая
— Так что же ты хочешь, Жанетта?
Пиппи улыбался, глядя на девочку. Она великолепна. Все в ней выдавало ребенка. Груди, правда, несколько крупноватые, но у нее отличные пропорции.
Он налил ей еще чаю. Пока он клал сахар, Жанетта огляделась вокруг. Квартира Пиппи разочаровала ее. Да, уютная, но какая-то запущенная. Мебель старая; «честерфилд» потертый, но удобный, чтобы на нем расслабляться. Стены покрашены в бледно-лимонный цвет, занавески из тяжелой хлопковой ткани с пропиткой. Кадр из фильма пятидесятых годов.
Сам Пиппи был при часах дорогой фирмы, а на мизинце его поблескивало бриллиантовое кольцо. Жанетта чувствовала, что он хочет произвести на нее впечатление, и была польщена этим.
Он передал ей чашку с чаем, и девочка приняла ее, делая все возможное, чтобы выглядеть взрослой.
— Просто мне нужно заработать немного деньжат на мелкие расходы, понимаешь?
Пиппи ухмыльнулся.
— Значит, ты решила для этого выйти на панель? — Его голос был пронизан сарказмом. — А ты не боишься, что мелкие расходы обойдутся тебе слишком дорого?
— Нет, не боюсь.
— А почему бы тебе не поработать по субботам на складах универсальных магазинов фирмы «Теско»?
Она потупила взор и заметила, что ковер у камина протерся до дыр.
— Тебе нужно заменить ковер, — сказала она.
Лицо Пиппи перекосилось от гнева.
— У тебя, девочка, видно, плохо с головой, если ты думаешь, что я приобщу тебя к делу!
Жанетта смотрела на него, не зная, как реагировать. Все вроде шло хорошо, она ему понравилась, и вдруг эта дикая необъяснимая вспышка.
Девочку охватил страх. Она забыла, зачем пришла. А пришла она даже не затем, чтобы устроиться на работу, ей хотелось наказать себя за пренебрежение к Кире. Да-да, наказать таким вот уродливым, изощренным способом.
