У «Блока»-2 общая тема занимает 9 существительных из 26 (из них три метафорических, чернь с отблеском стали), остальное – дополнительная тема «я иду» (в сравнениях – не властитель и не раб, в метафорах – золото и сталь песен, черта круга; о неясности факела и лат уже говорилось). Ассоциация общей темы с дополнительной темой – через образ Девы Снеговой – проясняется только в конце. Любопытно, что дополнительная тема подавляет главную: из главной исчезает оттепель, остается ключ, скованный льдом.
У «Ахматовой» общая тема теряет образы «таянья» и «возницы» и сводится к теме «ночь» (улица, снег, луна, фонарный луч у двери ); первая вспомогательная тема – «я» (сердце, печаль, боль, боль ; переносные роль, место, в пламя и воду ), вторая – «кто-то» (только слово тень ).
У «Брюсова» общая тема покрывает 12 слов из 42 (из них три переносных – око фонаря и грань солеи, рубеж здешнего и иного мира). Первая вспомогательная тема, контрастная – Рок, тоже 12 слов (из них только два, мироубийцаРок, в прямом значении, остальные – переносные атрибуты: кольца, извивы, бичи, жала и т. д., из которых читатель реконструирует олицетворенный образ змея-Рока: слово «змей» не названо). На фоне этой большой вспомогательной темы опять-таки контрастно выступают две малые: «я» (два слова, «иду к истокам через межу двух миров») и «мы» (16 слов, из низ 8 переносных: поля под градинами, кубок стража, указ, девиз и пр.). За таким иерархическим нагромождением вспомогательных тем почти теряется основная (29%), хоть в ней есть все заданные образы, кроме только луны. Тема борьбы с Роком не чужда поэзии Брюсова и близка самой Меркурьевой, отсюда ее выбор.
У «Кузмина» общая тема покрывает 9 слов из 70: небо, шаль тумана (метафора), луна, снег, струйка льдинкой, фонарь, очертанья саней . Заданные образы все налицо; однако так как форма секстины требовала большого объема (39 строк 5-стопного ямба), то они едва видны за толщей вспомогательных тем. Первая из них – точка зрения (одно слово: взор); за ней вторая – сердце (7 слов, из них три переносных); за ней третья – содержимое сердца, то есть любовь (53 слова, основной массив стихотворения). Кузмин как певец любви – образ традиционный, от первых критиков до наших дней. Тема любви развертывается через (по крайней мере) десять перифразов: 1) влага жизни (застывающая льдинкой), 2) пыл страсти (в плену у лавы), 3) моря любви (а в них остров, зримый оку и свету ), 4) голубка, летящая под кров (от слова – льдинки ), 5) жемчужина в раковине , 6) снопыогня под золой (грозящие льдинкой утраты ), 7) узор мороза (для взора), 8) лед – игра (для взора), 9) игра луча со льдинкой , 10) узор на ткани жизни . Мы видим, что к основным словам перифраза сплошь и рядом присоединяются вспомогательные, складывающиеся во второй слой этой темы любви; по большей части они подтягивают основной перифрастический образ к тем словам, которые по правилам секстины должны повторяться (льдинка, взор ). Можно сказать, что у «Кузмина» в самом длинном из оттепельных стихотворений, соединяются оба приема разворачивания темы, которыми пользуется Меркурьева: она вводит вспомогательную тему (как для «Блока» и «Ахматовой») и наполняет ее метафорами, метонимиями, сравнениями (как для «Вячеслава Иванова» или «Северянина»).
Наконец, «В. Меркурьева» старается восстановить равновесие между метафоризацией заданной темы и метафоризацией а вспомогательной темы. В основной, общей теме у нее занято 21 слово (тема упрощена: нет фонаря и извозчика, оставлены только стихийные явления), из них 6 переносных (дважды осколки , дважды иголки, глаза, губы , может быть – крупки ).
Повторяющихся слов в этом стихотворении больше, чем в любом другом, – видимо, Меркурьева видела в этом примету своего стиля, который недаром сравнивался со стилем заговоров и заклинаний. Во вспомогательной теме у нее 25 слов, из них на первом плане 13: тайна (целых 9 раз!), чудо и вечность конца и срока . Остальные 12 слов переносным образом характеризуют эту Тайну: она – сердце (дважды), ад, невольница, зольница, дорога и тропа от мертвых к мертвым, она ищет солнца полудня, но находит лишь невстреченность . Так ей удается добиться, чтобы развернутая вспомогательная тема не заслоняла основную. Что «тайна» и «чудо», действительно, ключевые слова для художественного мира Веры Меркурьевой (наряду с «убожеством» и «жертвенностью»), ясно даже по тем ее стихотворениям, которые опубликованы.
Так воспринимала Меркурьева творчество поэтов-образцов и свое собственное, так соединяла их индивидуальные темы с той общей темой, которая своей невинной городской пейзажностью была, казалось, далека от них от всех.
УСЛОВНЫЕ СОКРАЩЕНИЯ
ВСП – «Весенний салон поэтов». М., 1918.
ДК– [Вера Меркурьева.] Дикий колос. Москва, 1937. [Машинописный сборник. Переплет работы Е. Архиппова.] – РГАЛИ. Ф. 2209. I Оп. 1. Ед. хр. 11. Л. 42-171.
ЗЗ –Золотая зурна. Владикавказ, 1926.
Лица – Вера Меркурьева. Стихи и жизнь / Публ. М. Л. Гаспарова // Лица. Биограф. альманах. 1994. № 5.
ЛC– Петросов К. Г. Литературные Старки (поэты «черкизовского круга» и Анна Ахматова). М.: Знание, 1991.
Октябрь – Вера Меркурьева. Из литературного наследия / Вступ. ст. публ. М. Л. Гаспарова // Октябрь. 1989. № 5. С. 149-159.
Т – Вера Меркурьева. Тщета. [Машинописный сборник.] – РГАЛИ. Ф. 2209. Оп. 1. Ед. хр. 8. Л. 1-126.
Т1 – Вера Меркурьева. Тщета. [Рукописный сборник.] – РГАЛИ. Ф. 2209. Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 1-293.
VI – Гаспаров М. Л. Вера Меркурьева – неизвестная поэтесса круга Вячеслава Иванова // Vjaceslav Ivanov – Russischer Dichter, europaischer Kulturphilosoph, hrsg. v. W. Potthoff. Heidelberg, 1993, S.113-126.
ПРИМЕЧАНИЯ
Ввести в круг чтения полноценный свод произведений автора, почти не публиковавшегося при жизни, – задача трудная, поэтому настоящее издание следует рассматривать как предварительное (особенно в части справочного аппарата), имеющее целью насколько возможно полно и аутентично представить В. Меркурьеву-поэта такого, каким она виделась и запомнилась современникам. Исходя из этого, решено было отказаться от включения в настоящий сборник стихотворений 1890-1907 гг.: сама Меркурьева никогда к ним не возвращалась и на ее поэтический облик в восприятии современников они никак не повлияли. Также за пределами настоящего издания остаются стихотворения, написанные в соавторстве, поэтические переводы, стихотворная пьеса «Двенадцать месяцев», письма к ратным лицам. Хочется надеяться, что эти довольно существенные пробелы будут восполнены в будущем.
В настоящее издание вошли все известные составителю стихотворения В. Меркурьевой, написанные в период 1914-1942 гг., как включенные автором в сборники, так и оставшиеся за их пределами Исключение составляет незначительное количество стихотворений из разряда отнесенных нами в раздел «Катоптра».
Сборники стихотворений печатаются согласно вариантам, выражающим последнюю авторскую волю. Остальные стихотворения печатаются в хронологическом порядке. Датировка, практически отсутствующая в сборниках, восстанавливается по сохранившимся архивным материалам – не представленным в настоящем издании сборникам избранных стихотворений, записным книжкам, блокнотам, отдельным автографам, сохранившимся в различных фондах РГАЛИ и фонде Вяч. Иванова в РГБ (Ф. 109. Карт. 29. Ед. хр. 93; Карт. 45. Ед. хр. 42. 43). Приблизительные даты заключены в угловые скобки. Следует помнить, что с переходом на летоисчисление по григорианскому календарю Меркурьева продолжала придерживаться старого стиля. Некоторые ст-ния 2-й половины 1920-х гг., подписаны двойными датами (в т. ч. и в копиях) – по старому и новому стилям; позже вторая дата исчезает, однако точно установить, когда именно перешла (и перешла ли) Меркурьева на новый стиль, не удается.
Орфография приведена к современной норме, за исключением отдельных индивидуальных особенностей написания; очевидные опечатки и описки исправлены. Авторская пунктуация, на первый взгляд необычная, но глубоко мотивированная, практически не затронута; восполнены лишь явно недостающие знаки препинания, Источники печатаемого текста для сборников указаны в преамбулах к примечаниям, для остальных стихотворений – непосредственно в примечаниях к ним. Также указываются известные публикации стихотворений.
