«Твоя песенка спета, Могильщик», — успел — без страха и сожаления — подумать он и погрузился во мрак.
Накачавшийся наркотиками гангстер шагнул вперед и уже собирался разрядить свой кольт в неподвижно лежащее тело, но тут второй гангстер, который стоял в дверях мастерской, закричал:
— Ты что, черт побери, совсем, что ли, спятил — из обеих пушек палить?!
Первый, тот, что явно был на игле, пропустил его слова мимо ушей. Ему не терпелось выпустить в свою жертву еще одну пулю.
И вдруг невдалеке раздался женский крик. Истошный, душераздирающий крик. Только чернокожая могла кричать так громко, с таким неподдельным ужасом. Гангстер за всю свою жизнь ни разу не слышал такого пронзительного крика, и это вывело его из равновесия.
Он подпрыгнул на месте и бросился бежать, сам толком не зная куда. Промчавшись по коридору, он угодил в объятия второго гангстера, и между ними завязалась потасовка.
Посреди коридора стояла чернокожая служанка, она только что спустилась на лифте в подвал. Перед ней на полу лежала перевернутая корзина с грязным бельем, которая выпала у нее из рук. Служанка застыла как вкопанная, с широко разинутым ртом, по величине и по форме напоминавшим страусиное яйцо. Рот девушки был раскрыт настолько широко, что видны были кончики задних зубов и белый язык, прижатый к нёбу, похожему на кроваво-красные сталагмиты. Жилы у нее на шее вздулись, как канаты. Выпученные глаза были устремлены в одну точку. Крик, который безостановочно рвался наружу из ее глотки, был надрывным и совершенно непереносимым.
Второй гангстер высвободил левую руку и дважды наотмашь ударил первого по физиономии.
В расширенных зрачках первого гангстера на мгновение мелькнуло сознание, а затем от ужаса они расширились еще больше.
Кольт 38-го калибра он спрятал в кобуру под пиджак, «деринджер» сунул в правый боковой карман, после чего понесся вверх по лестнице с такой скоростью, будто за ним гнались привидения.
— Наширялся, а теперь бегаешь как безумный! — крикнул ему вдогонку второй гангстер. — Из дома выходи шагом, не беги!
Глава 11
«Королева Мария» отплывала ровно в полдень.
Работники судоверфи говорили, что никогда еще при отплытии океанского лайнера не было столько накладок.
Во-первых, столкнулись два буксира, которые должны были помочь «Марии» сняться с якоря, в результате чего один из стоявших на палубе моряков, человек физически крепкий, вылетел за борт, а капитан одного из буксиров подавился вставной челюстью.
Во-вторых, с пристани свалились в воду два дородных бизнесмена, праздновавших отъезд своих жен, а также одна толстая дама, которая провожала дочь, и пароходу, прежде чем их выловили, пришлось подавать назад.
Кроме того, толпа смела полицию, не пускавшую провожающих за турникеты; то и дело вспыхивали потасовки, несколько человек затоптали. Всего в порту в то утро собралось шесть с половиной тысяч человек: полторы тысячи пассажиров на борту и пять тысяч провожающих на пристани. С буксиров раздавались заливистые свистки, с борта лайнера выкрикивались громкие команды, шесть с половиной тысяч глоток хором кричали «до свидания» — шум стоял такой, что можно было разбудить мертвецов на кладбище.
По мнению руководства порта, все эти накладки были вызваны чудовищной жарой. Гроза прошла стороной, небо было безоблачным, нещадно палило солнце.
В такой суматохе никто, разумеется, не обращал на Мизинца внимания. В порту, как всегда, у всех на уме были далекие страны и экзотические народы, поэтому Мизинца принимали за африканского политика, за кубинского революционера, за заклинателя змей из Бразилии или же за самого обыкновенного чистильщика обуви из Гарлема.
А Мизинец искал сундук.
Пока на пристани творились все эти беспорядки, он незаметно зашел в пакгауз в самом конце верфи и стал осматривать сложенный там груз.
За этим его и застал вернувшийся в пакгауз охранник.
— Ты что здесь забыл, приятель? Тебе здесь делать нечего.
— Я ищу Джо, — ответил Мизинец, вертя головой и пританцовывая как полоумный.
Мизинец, как и все цветные, хорошо знал, что, если вести себя по-дурацки, любой белый сочтет тебя безвредным идиотом.
Охранник посмотрел на Мизинца, с трудом сдерживая улыбку.
Мизинец сильно вспотел, и в тех местах, где с него сошла краска, появились фиолетовые подтеки. Подтеки были на красной фуфайке, на груди и под мышками, а также сзади, на светлых брюках «палм-бич». Ручейки пота сбегали по его лицу, собирались на завязанной под подбородком шляпной резинке и капали на пол.
— Какого еще Джо? — спросил охранник.
— Носильщик Джо. Неужели не знаешь?
— Посмотри наверху, где хранится пассажирский багаж, — здесь носильщики не работают.
— Спасибо, сэр, — сказал Мизинец и потащился на второй этаж.
— Видал? — спросил первый охранник второго. — Черномазого в белой соломенной шляпе и в красной фуфайке?
Второй охранник послушно посмотрел вслед Мизинцу.
— У него вместо пота — чернила, — сказал первый охранник.
Второй охранник только снисходительно улыбнулся.
— Честное слово, — сказал первый охранник. — Посмотри на пол. Видишь, что с него натекло?
Второй охранник посмотрел на фиолетовые пятна на сером бетонном полу и недоверчиво хмыкнул.
— Что, не веришь? — Первый охранник разозлился. — Пойди тогда сам на него посмотри.
Второй охранник закивал головой — верно, мол.
Первый охранник немного успокоился:
— Я и раньше слышал, что у чернокожих вместо пота чернила, — сказал он. — Но вижу впервые.
Сундук Мизинец заметил сразу, как только подошел к секции с багажом, предназначавшимся для погрузки в трюм. Сундук стоял в стороне от уже сгруженных на тележку чемоданов и тюков.
Мизинец даже не подошел к сундуку. Он полюбовался им издали.
Теперь предстояло найти африканца.
Для этого он зашел под железнодорожную эстакаду и, спрятавшись за бетонной стеной, стал следить за уходящими с пристани. «Отыскать африканца в толпе будет несложно, — размышлял Мизинец. — Он сразу бросается в глаза — как муха в стакане молока».
Мизинец простоял без толку целый час. Ждать надоело. Если африканец и провожал Гаса и Джинни, он, вероятно, уже ушел.
Тогда Мизинец решил поехать на квартиру, которую снимал африканец. Может, домохозяйка что-нибудь про него знает?
Жил африканец на углу Сто сорок пятой улицы и Восьмой авеню. Добраться туда было несложно — только бы по дороге полиция не сцапала! Мизинцу вдруг пришло в голову, что из-за фиолетовых подтеков на одежде он обращает на себя внимание. Кроме того, у него было только пятнадцать центов, и взять такси, даже если бы водитель согласился его подвезти, он не мог.
Пока он все это обдумывал, ему на глаза попался обвешенный рекламными щитами старик, который, еле волоча ноги, шел вдоль пристани и с печальным видом заглядывал во все попадавшиеся ему на пути бары и закусочные. За сегодняшнее утро Мизинец в общей сложности вколол себе четыре двойных порции наркотика, и голова у него теперь работала превосходно.
На рекламных щитах, висевших у старика на груди и на спине, Мизинец прочитал следующее объявление:
БУРЛЕСК МИСТЕРА
БЛИНСКИ Джерси-Сити
50 бесподобных красоток 50
10 непревзойденных мастериц стриптиза 10
6 умопомрачительных комиков 6
НЕЗАБЫВАЕМОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
Внизу какой-то остряк приписал красным фломастером: «Такое и Пикассо не снилось».
Мизинец внимательно осмотрел старика. Видавшая виды соломенная шляпа, красный нос картошкой, седая щетина, обтрепанные манжеты висящих мешком брюк и разбитые ботинки с отстающими подошвами — при ходьбе одна из них болталась и хлопала под щитом. «Безработный из Хобокена, не иначе», — решил про себя Мизинец.
Он перешел улицу и догнал старика.
— Тут у тебя правда написана? — спросил он, пританцовывая, как полагалось истинному сыну пяди Тома. — Я только что из Миссисипи и хочу знать, это правда?
Старикан поднял на него свои слезящиеся, бесцветные глаза.
— Что правда? — переспросил он пропитым голосом. Мизинец облизнул фиолетовые губы большим розовым языком:
— Правда, что белые женщины голышом бегают?
Старикан хмыкнул, обнажив желтые, цвета куриного помета, кривые зубы.
— В чем мать родила! — заверил он Мизинца. — У них к тому же и растительность сбрита.
— Да ну?! Вот бы на них посмотреть! — воскликнул Мизинец.
Это навело старика на мысль. Он с раннего утра шатался по пристани, рекламируя товар мистера Блински водителям грузовиков и портовым рабочим, и в закусочную не зашел ни разу — с этими щитами его туда не пускали.
— Подержи-ка эти штуки, — сказал он Мизинцу. — А я зайду в бар, там у меня друг работает, может, он тебя на стриптиз сводит.
