В центре всего этого хаоса стоял пустой чёрный дубовый стол. Перед ним была дубовая же табуретка, а за ним, на кресле, похожем на обитый бархатом трон, располагался Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, украшенный длинной серебряной бородой, шляпой-мухомором и трёхслойной розовой пижамой (во всяком случае, только так можно было назвать эту одежду с магловской точки зрения).
Дамблдор улыбался, его светлые глаза безумно мерцали.
С некоторым трепетом Гарри уселся на табуретку. Дверь в комнату закрылась с громким щелчком.
– Здравствуй, Гарри, – сказал Дамблдор.
– Здравствуйте, директор, – ответил Гарри. Вот так сразу по имени? Может, он ещё попросит и его…
– Ну что ты, Гарри! – сказал Дамблдор. – «Директор» звучит слишком официально. Зови меня Док.
– Не вопрос, Док.
Короткая пауза.
– А ты знаешь, – спросил Дамблдор, – что ты первый, кто решился и впрямь ко мне так обратиться?
– Ой, – Гарри старался говорить ровно, несмотря на то что душа его грозилась уйти в пятки, – извините, директор, вы сами предложили, вот я и…
– Док так Док! – добродушно сказал Дамблдор. – Не волнуйся, я не выброшу тебя в окно за первый же промах. Сначала я буду многократно тебя предупреждать! К тому же не важно, как к тебе обращаются – важно, что о тебе думают.
Он ни разу не причинил вреда ученику, просто помни об этом и ты не запаникуешь.
Дамблдор поставил на стол маленькую металлическую шкатулку и открыл крышку. Внутри были маленькие жёлтые комочки.
– Лимонную дольку? – предложил директор.
– Эм-м, нет, спасибо, Док, – сказал Гарри. Считается ли подсовывание ученику ЛСД причинением вреда или это относится к категории безобидных шуток? – Вы, эм, вроде упоминали о том, что я слишком юн, чтобы использовать слова силы и безумия?
– Ну конечно! – сказал Дамблдор. – К счастью, Слова Силы и Безумия были утрачены семь веков назад и никто понятия не имеет, где их искать. Это была просто маленькая ремарка.
Рот Гарри непроизвольно распахнулся.
– Тогда почему вы послали за мной?
– Почему? – повторил эхом Дамблдор. – Ах, Гарри, если бы я целыми днями задавался вопросом, почему я делаю так или иначе, у меня не хватало бы времени на то, чтобы сделать хоть что-то! Я, знаешь ли, очень занятой человек.
Гарри с улыбкой кивнул:
– О да, я впечатлён. Директор Хогвартса, верховный чародей Визенгамота и председатель Международной Конфедерации Магов. Извиняюсь за вопрос, но можно ли получить больше шести дополнительных часов, если использовать несколько Маховиков времени? Если вы справляетесь со всем этим всего за тридцать часов в день, то я снимаю шляпу.
Снова воцарилась тишина. Гарри продолжал улыбаться. Он сам испугался свой дерзости, но когда стало очевидно, что Дамблдор специально пудрит ему мозги, что-то внутри воспротивилось и отказалось просто так всё это сносить.
– Боюсь, Время не любит, когда его растягивают слишком сильно, – прервал молчание Дамблдор, – похоже, оно и так считает людей слишком широкими – вот почему нам часто бывает трудно в него уложиться.
– Воистину, – с могильной серьёзностью сказал Гарри. – Так что нам лучше не тратить времени попусту.
На секунду ему показалось, что он перегнул палку.
Дамблдор хохотнул.
– Ну что ж, тогда сразу перейдём к делу. – Директор наклонился вперёд, накрывая стол тенью шляпы-гриба и подметая поверхность стола бородой. – Гарри, в понедельник ты совершил нечто невозможное даже при помощи Маховика времени. Точнее, при помощи только лишь Маховика времени. И мне стало интересно: откуда же взялись те два пирога?
Адреналин хлынул в кровь Гарри. Он ведь использовал Мантию Невидимости, которую ему подарили в коробке с письмом, где помимо прочего было сказано: Если Дамблдор увидит возможность завладеть одним из Даров Смерти, он её ни за что не упустит…
– Сразу понятно, – продолжал Дамблдор, – что, так как ни один первокурсник не способен наколдовать такое самостоятельно, в том коридоре присутствовал кто-то ещё, невидимый. А вот невидимка как раз и мог бросать пироги, оставаясь незамеченным. Можно также предположить, что, раз у тебя есть Маховик времени, этим невидимкой был ты сам. А поскольку заклинание Разнаваждения далеко за гранью твоих текущих способностей, значит у тебя есть мантия-невидимка. – Дамблдор заговорщицки улыбнулся. – Я пока на верном пути, Гарри?
Мальчик замер. Было ощущение, что соврать – не самое мудрое решение. Но ему никак не приходил в голову подходящий ответ.
Дамблдор дружелюбно махнул рукой:
– Не переживай, Гарри, ты не нарушил школьные правила. Полагаю, мантии-невидимки слишком редки, чтобы кто-то додумался их официально запретить. Но меня интересует совсем другое.
– А? – Гарри старался, чтобы голос не выдал обуревавших его чувств.
Глаза Дамблдора загорелись:
– Видишь ли, Гарри, пережив несколько приключений, начинаешь кое-что понимать. Начинаешь видеть истинное устройство мира, чувствовать его ритм. Начинаешь прозревать финал ещё в середине пьесы. Ты – Мальчик-Который-Выжил, и мантия-невидимка каким-то образом попала к тебе в руки спустя лишь четыре дня после того, как ты начал знакомиться с волшебным миром. Такую вещь нельзя приобрести в Косом переулке. Но есть лишь одна мантия, которая сама тянется к предначертанному судьбой хозяину. Поэтому я не мог не задаться вопросом, а не нашёл ли ты каким-то странным образом не просто мантию-невидимку, а один из Даров Смерти – Мантию Невидимости, которая скрывает своего владельца даже от взора Смерти, – взгляд Дамблдора был полон энтузиазма. – Могу я взглянуть на неё, Гарри?
Мальчик сглотнул. В переполнявшем его сейчас адреналине не было никакого проку – перед ним самый могущественный волшебник в мире, у Гарри нет шансов выбраться из кабинета, а если ему это и удастся, то в Хогвартсе нет места, где он сможет от него спрятаться. И сейчас он наверняка потеряет Мантию, которая передавалась в семье Поттеров чёрт знает сколько поколений…
Дамблдор откинулся на спинку кресла. Взгляд его померк. В глазах появились удивление и печаль.
– Гарри, если не хочешь, можешь сказать «нет».
– Правда? – прохрипел Гарри.
– Да, – в голосе Дамблдора звучали грусть и беспокойство. – Ты, кажется, боишься меня. Могу спросить, чем я заслужил твоё недоверие?
Гарри сглотнул:
– Есть какая-нибудь магическая клятва? Чтобы вы поклялись, что никогда не заберёте у меня мантию.
Дамблдор медленно покачал головой:
– Нерушимый обет не используют по пустякам. К тому же ты не знаком с этим заклинанием, так что я мог бы тебя обмануть. И, видишь ли, мне не нужно твоё разрешение. Я достаточно силён, чтобы взять мантию, не важно, в кошеле-скрытне она или нет. – Дамблдор выглядел очень серьёзным. – Но я этого не сделаю. Она твоя, Гарри. И я её не заберу. Даже для того, чтобы взглянуть на неё одним глазком. Если только ты не позволишь. Это обещание и клятва. Если мне нужно будет запретить тебе её использовать в школе, я попрошу положить её в твоё хранилище в Гринготтсе.
– А-а, – протянул Гарри, пытаясь сдержать поток адреналина и вернуть мысли в рациональное русло. Он снял кошель-скрытень с ремня. – Если вам правда не нужно моё разрешение… тогда держите.
Гарри протянул кошель Дамблдору и сильно прикусил губу – тот самый сигнал, который предупредит его, если ему сотрут память.
Старый волшебник залез в кошель и, не произнеся ни слова, вытащил Мантию Невидимости.
– Ах, – вздохнул Дамблдор. – Я был прав… – Чёрная мерцающая бархатистая ткань словно струилась сквозь его пальцы. – Прошло много веков, а она всё так же идеальна, как и в день своего создания. С годами мы растеряли мастерство, я бы уже не смог создать что-то такое, да и никто бы не смог. Я чувствую её силу, она эхом отдаётся в моей голове, словно песня, которая будет звучать вечно, даже когда слушать уже будет некому… – Волшебник поднял глаза. – Не продавай её, – сказал он, – и никому не отдавай. Дважды подумай, прежде чем сказать о ней кому-нибудь, и поразмысли трижды, прежде чем ты признаешь, что это Дар Смерти. Относись к ней с уважением, ибо это и впрямь Вещь силы.
По лицу Дамблдора скользнула тень сожаления…
…а потом он отдал Мантию Гарри.
Гарри положил её обратно в кошель.
Лицо Дамблдора вновь стало серьёзным:
– Могу ли я спросить ещё раз, Гарри, как вышло, что ты так сильно мне не доверяешь?
Гарри внезапно стало стыдно.
– Вместе с мантией была записка, – тихо сказал Гарри, – в которой говорилось, что вы заберёте у меня мантию, если узнаете о ней. Я не знаю, кто написал записку, честное слово, не знаю.
– Я… понимаю, – медленно сказал Дамблдор. – Что же, Гарри, я не буду ставить под сомнение мотивы того, кто оставил тебе эту записку. Кто знает, может, этот кто-то действовал из лучших побуждений. В конце концов, он дал тебе Мантию.
