Гарри кивнул. Милосердие Дамблдора произвело на него впечатление, и он устыдился разительному контрасту собственного поведения в сравнении с директорским.
Старый волшебник продолжил:
– Но, думаю, мы с тобой фигуры одного цвета. Мальчик, который победил Волдеморта, и старик, который сдерживал его до твоего прихода. Не буду ставить в упрёк твою осторожность, ведь все мы по мере сил стараемся быть предусмотрительными. Попрошу лишь подумать дважды и поразмыслить трижды, когда в следующий раз кто-то скажет тебе не доверять мне.
– Извините меня, – сказал Гарри. Из-за доброты Дамблдора Гарри стало ещё хуже. Он почувствовал себя полным ничтожеством: обругал, считай, местного Гэндальфа! – Я зря вам не доверял.
– Увы, Гарри, в этом мире… – старый волшебник покачал головой, – не могу даже сказать, что ты повёл себя неразумно. Ты не был со мной знаком. И, честно говоря, в Хогвартсе есть люди, в отношении которых твоё недоверие будет оправдано. Даже если кажется, что они твои друзья.
Гарри сглотнул. Это прозвучало довольно зловеще.
– Например?
Дамблдор встал с кресла и начал исследовать один из своих инструментов – часы с восемью стрелками разной длины.
Несколько секунд спустя старый волшебник вновь заговорил:
– Он, вероятно, кажется тебе весьма обаятельным. Вежливым – во всяком случае по отношению к тебе. Обходительным. Возможно, даже восхищённым. Всегда готовым протянуть руку помощи, сделать услугу, дать совет…
– Ах, вы о Драко Малфое! – сказал Гарри с облегчением. Он опасался, что директор заговорит про Гермиону. – Нет-нет-нет, вы всё неправильно поняли. Это не он перетягивает меня на свою сторону. Это я перетягиваю его.
– Что-что ты делаешь?
– Я намерен перетянуть Драко Малфоя с Тёмной Стороны, – пояснил Гарри. – Ну, сделать из него хорошего парня.
Дамблдор выпрямился и повернулся к Гарри. На его лице было крайне огорошенное выражение, что в сочетании с серебряной бородой выглядело очень забавно.
– Ты уверен, – произнёс старый волшебник несколько секунд спустя, – что его вообще можно исправить? Я боюсь, что когда ты видишь в нём что-то хорошее, ты выдаёшь желаемое за действительное. Или это вообще лишь приманка, капкан для…
– Э, весьма маловероятно, – махнул рукой Гарри. – Если он пытается изображать из себя хорошего парня, у него это не очень-то получается. Дело не в том, что Драко пришёл ко мне и очаровал, из-за чего я увидел в нём скрытую глубоко внутри доброту. Я решил спасать именно его, потому что он наследник дома Малфоев и это очевидный выбор, если приходится ограничиться кем-то одним.
У Дамблдора дёрнулся левый глаз.
– Ты намерен посеять семена любви и доброты в сердце Драко Малфоя только потому, что видишь в наследнике Малфоев ценного для тебя союзника?
– Не только для меня! – возмутился Гарри. – Для всей магической Британии, если это сработает! А ещё у него самого будет более счастливая и здоровая жизнь. Послушайте, я же не могу всех перетянуть с Тёмной Стороны, поэтому пришлось спросить себя: в каком случае Свет выиграет больше всего?..
Дамблдор расхохотался. Такого воющего смеха Гарри от него никак не ожидал. Это был вовсе не величественный смех древнего и могущественного волшебника, не глубокие, гулкие смешки: Дамблдор, чуть не задыхаясь, хохотал во всё горло и не мог остановиться. Гарри однажды в буквальном смысле свалился со стула от смеха, когда смотрел фильм «Утиный суп» братьев Маркс, – вот как сейчас смеялся Дамблдор.
– Не так уж и смешно, – сказал Гарри чуть позже. Он опять начал сомневаться во вменяемости Дамблдора.
Директор с видимым усилием взял себя в руки.
– Ах, Гарри, один из симптомов болезни под названием «мудрость» – начинаешь смеяться над тем, что никто другой смешным не находит, потому что чем мудрее становишься, тем лучше разбираешься в шутках! – Дамблдор вытер слёзы. – Нередко зло пожрётся злом, что верно то верно.
Гарри почти сразу узнал знакомые слова:
– Эй, это же цитата из Толкина! Это говорит Гэндальф!
– Вообще-то Теоден, – поправил его Дамблдор.
– Вы что, маглорождённый? – изумился Гарри.
– Увы, нет, – снова улыбнулся Дамблдор. – Я родился за семьдесят лет до того, как эту книгу напечатали, мой юный друг. Но моим маглорождённым ученикам нередко приходит в голову одна и та же мысль, так что у меня набралось уже около двадцати экземпляров «Властелина колец» и целых три полных собрания сочинений Толкина. И всеми ими я очень дорожу. – Дамблдор вытянул волшебную палочку, поднял её перед собой и принял позу. – Ты не пройдёшь! Ну как, похоже?
– Э-э, – Гарри был близок к полной ментальной перегрузке, – мне кажется, вам Балрога не хватает.
Да и розовая пижама со шляпой-мухомором тоже не вписывались в образ.
– Понятно, – вздохнул Дамблдор и угрюмо заткнул палочку за ремень. – Увы, в последнее время в моей жизни крайний дефицит Балрогов. Нынче приходится всё время проводить на скучных совещаниях Визенгамота, где я всеми правдами и неправдами препятствую его работе, и на званых обедах, где зарубежные политики соревнуются за звание самого непроходимого глупца. А ещё я притворяюсь таинственным, знаю то, что узнать никак не мог, делаю загадочные заявления, которые можно понять только много позже, задним числом – в общем, развлекаюсь так, как это принято среди могущественных волшебников, когда они перестают быть героями. Кстати о героях. Гарри, я хочу передать тебе кое-что, принадлежавшее твоему отцу.
– Правда? – захлопал глазами Гарри. – Кто бы мог предположить?
– Да, это и впрямь немного предсказуемо, не так ли? – сказал Дамблдор, а потом посерьёзнел. – И тем не менее…
Вернувшись за стол, Дамблдор вытянул один из выдвижных ящиков, залез в него обеими руками и, крякнув, достал большой и тяжёлый на вид объект, который затем с гулким стуком опустил на дубовую столешницу.
– Это, – объявил Дамблдор, – камень твоего отца.
Гарри с удивлением его рассмотрел. Светло-серый, выгоревший, с неровными острыми краями камень – словом, булыжник как булыжник. Дамблдор положил его самой широкой стороной вниз, но камень всё равно встал неровно и закачался.
Гарри поднял взгляд.
– Это что, шутка?
– Нет, – с серьёзнейшим видом директор покачал головой. – Я забрал его из развалин дома Джеймса и Лили в Годриковой лощине, когда нашёл там тебя, и с тех пор хранил, чтобы однажды вернуть.
В совокупности гипотез, из которых Гарри формировал модель мира, гипотеза сумасшествия Дамблдора стремительно набирала вес. Но вероятность альтернативных гипотез была всё ещё довольно высока…
– Это, кхм, волшебный камень?
– Если и так, то мне об этом неизвестно, – сказал Дамблдор. – Но я прошу тебя со всей возможной строгостью отнестись к моему совету: всегда держи его при себе.
Ладно. Скорее всего, Дамблдор сумасшедший, но если нет… будет весьма стыдно попасть в переплёт из-за того, что пропустил мимо ушей малопонятное наставление загадочного старого волшебника. Это наверняка где-то на четвёртом месте в рейтинге самых очевидных просчётов.
Гарри приблизился к камню и начал ощупывать его руками в поисках места, за которое можно схватиться, не поранившись.
– Ну, спрячу его тогда в кошель.
– Возможно, это слишком далеко, – нахмурился Дамблдор. – Что, если твой кошель-скрытень потеряется или его украдут?
– Мне что же, везде с собой таскать этот булыжник?
– Это может оказаться мудрым решением, – с серьёзным лицом сказал Дамблдор.
– Э-э, – протянул Гарри. Камень выглядел неподъёмным. – Мне кажется, другие ученики меня не поймут.
– Скажи им, что это я приказал, – великодушно разрешил Дамблдор. – Никто не удивится. Видишь ли, все думают, что я сумасшедший. – Лицо у Дамблдора было всё таким же серьёзным.
– Честно говоря, если вы приказываете ученикам носить повсюду большие камни, я могу их понять.
– Ах, Гарри, – Дамблдор обвёл рукой все загадочные устройства в комнате, – в молодости кажется, что знаешь всё на свете, и когда чему-то не видишь объяснения, думаешь, что его просто нет. Но с возрастом приходит понимание, что вся вселенная действует согласно некоему ритму, некоторым закономерностям, даже если мы их не знаем. То, что кажется безумием мира – суть наше невежество.
– Реальность подчинена законам, – согласился Гарри, – даже если законы эти нам не известны.
– Именно, Гарри, – просиял Дамблдор. – Понимание этого – а я вижу, что ты в самом деле понимаешь – и есть источник мудрости.
– Тогда… почему же мне нужно таскать этот камень?
– Вообще-то я не вижу для этого причин, – сказал Дамблдор.
– …Не видите.
Дамблдор кивнул:
– Но только то, что я этих причин не вижу, не означает, что их нет.
Некоторое время был слышен только тихий перестук механизмов.
– Ладно, – сказал Гарри, – не уверен, что мне стоит об этом говорить, но это просто-напросто неверный способ противостоять тому обстоятельству, что мы не знаем, как устроена вселенная.
