– Откройте, пожалуйста, дверь, – сказал Гарри дрожащим голосом. – Если хотите, чтобы я вам когда-нибудь доверился, откройте дверь.
Из-за спины послышался звук отворяющейся двери.
– Я тебе ещё не всё сказал, – сообщил ему Дамблдор, – и если ты уйдёшь сейчас, то кое о чём так и не узнаешь.
Иногда Гарри ненавидел свою когтевранскую сущность.
Он ни разу не причинил вред ученику, – твердил внутренний гриффиндорец Гарри. – Напоминай себе об этом, и ты не поддашься панике. Ты же не убежишь только из-за того, что началось что-то интересное?
Нельзя хлопнуть дверью в лицо директору! – внёс свою лепту внутренний пуффендуец. – А вдруг он начнёт снимать баллы? Он может серьёзно осложнить твою жизнь в школе, если тебя невзлюбит!
Та часть Гарри, которая ему не очень-то нравилась, но которую было непросто заглушить, напоминала о потенциальных преимуществах, которые он обретёт, будучи одним из немногочисленных друзей этого чудаковатого старого волшебника, который тем не менее занимает посты директора Хогвартса, верховного чародея Визенгамота и председателя Международной Конфедерации Магов. И, к сожалению, внутренний слизеринец Гарри намного лучше Драко умел перетягивать на Тёмную Сторону, потому что уговаривал фразами вроде «бедняга, похоже, ему необходимо всласть перед кем-то выговориться, правда?», и «не хотелось бы, чтобы столь могущественный человек оказался под влиянием кого-нибудь менее благородного», и «интересно, какие удивительные секреты можно выведать у Дамблдора, если с ним подружиться», и даже «спорим, у него о-о-очень интересная коллекция книг».
Вы сборище психов, сообщил Гарри внутреннему собранию, но все его составные части проголосовали «за», так что оставалось только подчиниться.
Гарри повернулся, сделал шаг к двери, вытянул руку и решительно её захлопнул. Мнимая уступка – если бы Дамблдор захотел, он легко мог бы заставить его остаться, но, возможно, это произведёт на старика благоприятное впечатление.
Повернувшись назад, Гарри обнаружил, что могущественный невменяемый волшебник вновь дружески улыбается. Это, должно быть, хороший знак.
– Пожалуйста, больше так не делайте, – сказал Гарри. – Мне не нравится чувствовать себя словно в мышеловке.
– Приношу свои извинения, – искренне произнёс Дамблдор. – Но было бы весьма недальновидно отпустить тебя без камня твоего отца.
– Ах, ну конечно, – сказал Гарри. – Как я мог предположить, что дверь откроется до того, как все предметы для квеста перекочуют в мой инвентарь.
Дамблдор кивнул, продолжая улыбаться.
Гарри подошёл к столу, перетащил кошель-скрытень по поясу вперёд и, натужившись всеми своими силами одиннадцатилетнего ребенка, скормил ему треклятый булыжник. Он даже почувствовал, как вес того постепенно уменьшается по мере того, как булыжник исчезает за расширившейся кромкой кошеля. Когда камень исчез полностью, отчётливо послышался недовольный звук.
Учебник матери по зельеварению за пятый курс (в котором была сокрыта тайна, которая и впрямь оказалась довольно ужасной) отправился вслед за камнем.
А затем внутренний слизеринец предложил хитрый способ снискать расположение директора, который он преподнёс таким образом, что, к сожалению, завоевал поддержку большинства когтевранской стороны.
– Ну, раз уж я здесь задержался, не сделаете ли мне что-то вроде экскурсии по вашему кабинету? Мне любопытно, для чего нужны некоторые из этих предметов, – эта фраза явно тянула на преуменьшение месяца.
Дамблдор посмотрел на него и кивнул, слегка усмехнувшись.
– Польщён таким вниманием, но, боюсь, это не так уж интересно. – Директор сделал шаг в сторону стены и указал на портрет спящего мужчины: – Это портреты бывших директоров Хогвартса. – Он развернулся и показал на стол: – Это мой стол. – Он показал на кресло: – Это моё кресло…
– Простите, – прервал его Гарри, – но меня больше занимают вон те штуковины.
Гарри указал на кубик, который издавал тихие булькающие звуки.
– А, эти безделушки? – сказал Дамблдор. – Они идут в комплекте с директорским кабинетом, и я не имею ни малейшего понятия, для чего большинство из них предназначено. Хотя вон тот циферблат с восемью стрелками указывает, сколько раз, кхм, скажем так – «чихнули» волшебницы-левши в пределах Франции. Ты не поверишь, как пришлось потрудиться, чтобы это выяснить. А вот эта штука с золотыми бормотушками – моё собственное изобретение, и Минерва никогда в жизни не догадается, что она делает.
Гарри ещё не успел это переварить, а Дамблдор уже проследовал к вешалке.
– Здесь у нас, конечно, Распределяющая шляпа, полагаю, вы уже знакомы. Она попросила меня никогда больше ни при каких обстоятельствах не надевать её на твою голову. Ты всего лишь четырнадцатый ученик в истории, о котором она так выразилась, ещё одним была Баба-Яга, а об остальных двенадцати я расскажу тебе, когда ты будешь постарше. Это зонтик. Это ещё один зонтик. – Дамблдор сделал ещё несколько шагов и обернулся, улыбка на его лице стала ещё шире. – Ну и, конечно, большинство моих гостей хотят посмотреть на Фоукса.
Дамблдор стоял рядом с птицей на золотой платформе.
Гарри подошёл и вопросительно посмотрел на директора.
– Это Фоукс?
– Фоукс – это феникс, – сказал Дамблдор, – очень редкое существо, обладающее сильной магией.
– Э-э, – сказал Гарри. Он опустил голову и всмотрелся в крошечные, чёрные, похожие на бусинки глаза, в которых не было никакого намёка на могущество или интеллект.
– А-а… – опять протянул Гарри.
Он был почти уверен, что узнал эту птицу. Её в общем было сложно не узнать.
– М-м…
Скажи что-нибудь умное! – рычал на Гарри его разум. – Не мычи, как пускающий слюни идиот!
Ну и что же мне сказать?
Разум Гарри не замедлил с ответом: Что угодно!
Ты имеешь в виду, что угодно, кроме «Фоукс – это курица»?..
Да! Что угодно, кроме этого!
– Так, эм-м, и какой же магией обладают фениксы?
– Их слёзы обладают целебными свойствами, – ответил Дамблдор, – они – творения огня и перемещаются так же легко, как огонь, что в одном месте гаснет, а в другом – вспыхивает. Огромное напряжение свойственной им от природы магии быстро старит их тела, и всё же из всех существующих созданий они ближе всего к бессмертию, поскольку, умирая, объятые пламенем, они возрождаются птенцами или иногда в яйце. – Дамблдор подошёл ближе и, осмотрев курицу, нахмурился. – Хм… вид что-то не очень.
Не успел Гарри осознать сказанное, а курица уже была объята пламенем.
Её клюв было открылся, но она, не успев даже кудахтнуть, начала высыхать и обугливаться: пламя сработало быстро и чисто, не оставив после себя даже запаха гари.
Спустя несколько секунд, когда огонь исчез, на золотой платформе осталась лишь жалкая горстка пепла.
– Нет причин так ужасаться, Гарри! – воскликнул Дамблдор. – Фоукс цел и невредим. – Дамблдор залез рукой в карман, а потом той же рукой пошарил в пепле и достал маленькое желтоватое яйцо. – Взгляни, вот же яйцо!
– О, ух ты, круто…
– Но теперь нам и впрямь пора вернуться к делам, – сказал Дамблдор, оставив яйцо среди пепла от сгоревшей курицы, и вернулся за свой трон. – Уже почти пора обедать, в конце концов, и не хотелось бы попусту использовать наши Маховики времени.
В государстве Гарри происходил серьёзный переворот: после того как директор Хогвартса сжёг курицу, слизеринец и пуффендуец пересмотрели свои взгляды.
– Да, к делам, – промямлил Гарри. – А затем к обеду.
У тебя снова голос круглого идиота, – заметил внутренний критик Гарри.
– Ну что ж, – сказал Дамблдор, – боюсь, я кое в чём должен тебе признаться. Признаться и извиниться.
– Извинения – это хорошо.
Это вообще бессмыслица какая-то! О чём это я говорю?
Старый волшебник тяжело вздохнул:
– Ты можешь передумать, когда поймёшь, о чём я. Увы, Гарри, но я тобою всю жизнь тайно манипулировал. Это я отослал тебя к твоим злым отчиму и мачехе…
– Мои отчим и мачеха не злые! – выпалил Гарри. – В смысле, мои родители!
– Не злые? – Дамблдор выглядел удивлённым и разочарованным. – Даже чуть-чуть? Что-то не сходится…
Внутренний слизеринец Гарри закричал что было сил: «ЗАТКНИСЬ, ИДИОТ, ОН ЖЕ ТЕБЯ У НИХ ОТНИМЕТ!»
– Нет-нет! – сказал Гарри, побелев лицом. – Я хотел поберечь ваши чувства. На самом деле они очень злые…
– Правда? – Дамблдор подался вперёд и пристально посмотрел на Гарри. – А что они делают?
Говори быстрее.
– Они э-э… заставляют меня решать посуду и мыть задачи, и они не разрешают мне много читать, и…
– А, хорошо-хорошо, рад слышать, – Дамблдор снова откинулся в кресле и грустно улыбнулся. – Тогда прошу прощения и за это. Хм, на чём я остановился? Ах да. Я сожалею, Гарри, что я в ответе за все неприятности, что с тобой случались. Это, наверно, тебя очень разозлит.
