— услышал он ее тихий шепот.
И окаменел, как случалось с ним всякий раз, когда он слышал, как этот голос произносит его имя.
— Ты… действительно ничего не помнишь?
Странный вопрос. Что он должен помнить? Было что-то, что стоило запомнить?
Вряд ли! Все прошло, и ладно. Он и так сходил с ума от мысли, что руки Ники касались его, когда она вела его наверх. Вот что Ригель хотел бы помнить.
— Какая разница? — спросил он резче, чем собирался, и тут же пожалел об этом.
Ника подняла голову и робко посмотрела ему в глаза. Веснушки золотились на ее тонком, нежном лице, плотно сжатые губы выдавали растерянность. Как знаком ему этот взгляд… Ника смотрела на него как беззащитный олененок — доверчиво и невинно. У Ригеля перехватило дыхание. Он вдруг осознал, что она тут, совсем рядом, стоит на коленях и собирает осколки.
И снова почувствовал жар, но не в груди, а намного ниже.
Ригель быстро отвел взгляд, крепко сжал губы и, чтобы прекратить эту муку, обошел Нику, направляясь к двери.
Он так и ушел бы с пустотой внутри, если бы она не окликнула его сердце. Он бы так и ушел опустошенным, если бы она снова не произнесла его имя и на секунду не остановила бы землю под его ногами.
То, что он услышал, невозможно забыть. — Ригель, я не ненавижу тебя.
***
Я только что сказала ему правду. Неважно, сколько раз я убегала. Неважно, что он продолжал ранить меня словами. Неважно, что он упорно держал меня на расстоянии. Это совершенно неважно…
Я не могла порвать ту тонкую нить, что связывала нас всю жизнь.
Для меня со вчерашнего вечера многое изменилось — после того как я держала беспомощного Ригеля в своих руках, после ощущений, которые он вызвал во мне и которые потрясли все мое существо.
Я увидела в нем не Творца Слез, а мальчика, которым он всегда был.
«И ты меня ненавидишь? — Я вспомнила наш разговор в коридоре. — Ты ненавидишь меня, бабочка?» Нет!
Ригель вздернул подбородок — знакомый жест, дежавю. На моих глазах будто происходило чтото ожидаемое, запрограммированное, неизменное. Но оттого мне было не менее больно.
Он повернулся, взглянул на меня, а затем улыбнулся.
— Обманываешь Творца Слез, Ника, — медленно и грустно сказал Ригель, — ай-яй-яй, как нехорошо.
Вот так мы снова стали теми, кем были, и между девочкой из Склепа и Творцом Слез снова пролегла граница.
Мы опять оказались в той же отправной точке, что и в детстве.
История обречена на повторение.
Правило всегда было одно и то же: чтобы победить волка, сначала нужно заплутать в лесу. Только так можно добраться до счастливого конца. Как-никак сказки часто заканчиваются словами «на веки вечные».
Будет ли для нас сделано исключение?
Глава 16
ЗА СТЕКЛОМ
Тихая любовь не слышна, но внутри себя она заключает необъятный сияющий мир.
Мальчик изо всей силы сжимал кулак. Ригелю было не очень больно. Ногти впивались в его нежную кожу, но он не ослаблял хватку.
— Говорю же, отдай мне ее! — снова прошипел он устрашающим тоном.
— Нет! Это мое!
Мальчик извивался, как дикая собака, царапался и толкался. Тогда Ригель яростно дернул его за волосы, и мальчик завопил от боли. Ригель вывернул его руку со всей жестокостью, на какую был способен.
— Отдай! — прорычал он, яростно впиваясь ногтями в пальцы мальчика. — Сейчас же! Тот наконец разжал кулак, и что-то упало на землю. Как только вещица оказалась у его ног, Ригель оттолкнул мальчика, который кувыркнулся на земле, испуганно посмотрел на него, потом быстро поднялся и убежал.
Ригель стоял, тяжело дыша и глядя ему вслед. Потом наклонился, чтобы поднять то, за что дрался. Царапины болели, но добыча того стоила. Ему достаточно увидеть ее издалека, чтобы больше не чувствовать жжения в разбитых коленках.
Вечером она действительно появилась на пороге спальной комнаты. Она прижимала ладошки к глазам, вытирая слезы, которые лились уже несколько дней.
Ника посмотрела на свою кроватку в глубине комнаты, и ее личико озарилось улыбкой, отчего весь мир вокруг тоже стал ярче. Ригель смотрел, как она пробегает вдоль окон и бросается на подушку.
Он видел, как она берет в руки маленькую игрушку-гусеницу, единственную памятную вещь, оставшуюся от родителей. Только в тот момент Ригель понял, как сильно она испачкалась и потрепалась во время драки: швы разошлись, и из них, как белая пена, вылезла ватная набивка. Ника зажмурилась от счастья и прижала эту тряпичную калеку к груди, как будто это самая дорогая вещь в мире.
Ригель молча наблюдал за тем, как она баюкает свое маленькое сокровище. Он затаился, спрятавшись в дальнем углу сада, и почувствовал, как из его шипов прорастают почки.
***
— Ты нормально себя чувствуешь? — произнесла Анна мягким голосом, подойдя к Ригелю. Сидевший за кухонным столом Ригель лишь кивнул, не поднимая глаз от тарелки. Из-за температуры он уже два дня не ходил в школу.
— Точно? — спросила Анна еще мягче и откинула в сторону прядь волос с его лба. — Ох, Ригель… — вздохнула она, заметив ссадины. — Откуда у тебя эти синяки?
Ригель отвернулся и ничего не сказал. Мне показалось странным, что Анна не настаивала на ответе. Разве его молчание не было подозрительным?
Анна относилась к нам очень хорошо, по-матерински, и от этого мое сердце ликовало, она очаровала меня, однако каждый раз, когда я присутствовала при их разговорах с Ригелем, у меня возникало впечатление, что за их словами кроется что-то, чего я не улавливаю.
— Не нравится мне этот порез у тебя на брови, — сказала Анна. — Похоже, он воспалился. Ты, наверное, его не продезинфицировал, да? А надо бы… Ой, Ника!
Я встрепенулась, когда она меня заметила. И сразу же стало стыдно, что я наблюдала за ними исподтишка, как воришка.
— Ника, в ванной наверху есть дезинфицирующее средство и вата. Не могла бы ты принести? Я кивнула, избегая взгляда Ригеля. Я не разговаривала с ним второй день и с ужасом ловила себя на том, что слишком часто смотрю на него исподтишка.
Казалось, между нами что-то происходило, и я не могла избавиться от этого ощущения.
Через пару минут я вернулась с перекисью и ватным тампоном и увидела, что Анна приложила к ранке Ригеля салфетку. Предвосхищая ее просьбу, я смочила и протянула тампон. Продолжая
