меня за руку. Прежде чем я успела среагировать, он наклонился, и его губы коснулись моей щеки.
Я моргнула и увидела, как уголок его рта приподнялся в улыбке.
— Увидимся, Ника.
Я приложила руку к щеке и ошеломленно смотрела, как он уходит, а затем вошла в дом. Внутри стояла тишина. Я повесила куртку на вешалку, прошла через прихожую, чтобы подняться наверх, но остановилась, когда почувствовала чье-то присутствие. Я тихонько подошла к гостиной, залитой закатными лучами, и увидела Ригеля, который молча сидел за фортепиано. Его ладонь спокойно лежала на клавишах. Через мгновение он поднял голову, обвел глазами комнату и остановился на мне.
Сердце дрогнуло. Ригель смотрел на меня как-то по-особенному. Его взгляд обдавал меня холодом и жаром одновременно — печальный взгляд и очень пронзительный. Он меня потряс.
Ригель встал. Однако прежде чем он успел уйти, я услышала свой шепот:
— Что у вас произошло с Лайонелом? — Все-таки смирение с ситуацией — это не про меня.
Я шагнула Ригелю наперерез, преграждая путь. — Из-за чего вы подрались?
— Пусть он тебе расскажет, — сказал Ригель таким ядовитым тоном, что я вздрогнула, — хотя он уже все тебе рассказал, не так ли?
— Я хочу услышать это от тебя, — сказала я более миролюбиво.
Ригель приблизил ко мне красивое лицо, и злая улыбка скривила его губы. Но печальный взгляд не изменился.
— Почему? Хочешь в подробностях узнать, как я расквасил ему рожу? — спросил он с такой злостью, что я удивилась.
И тут я вспомнила, что окно гостиной выходит на передний двор. Он нас видел?
Ригель шагнул в сторону, чтобы меня обойти. Нет, подумала я, сначала надо разобраться. В порыве храбрости я тоже шагнула в сторону и снова преградила ему путь. Когда я подняла голову, по моему телу пробежала дрожь: надо мной возвышался Ригель с горящими в закатных лучах волосами, и я тут же пожалела о своем безрассудном поступке. Он пристально посмотрел на меня и странно хриплым голосом прошипел:
— Пропусти.
— Ответь мне, — умоляющим тоном сказала я, — пожалуйста.
Пропусти меня, Ника, — сухо отчеканил он.
Я подняла руку. Не знаю, почему я постоянно искала контакт с этим миром, но когда речь шла о нем, я больше не могла сдерживаться. После той ночи, когда я проявила заботу о Ригеле, я больше не боялась переступить запретную черту, наоборот, я хотела ее стереть.
Он заметил мой жест и отклонился, не позволив к себе прикоснуться, отошел, устремив на меня холодный, но и жгучий взгляд. Его дыхание участилось. Ригеля все во мне раздражало, даже такой невинный жест.
Но он ведь позволял Анне прикасаться к нему, а Норман часто хлопал его по плечу. И с Лайонелом они мутузили друг друга явно не на расстоянии. Ригель не выносил только моих прикосновений.
— Тебя так сильно беспокоит, что я могу до тебя дотронуться? — Мои руки дрожали, сердце вдруг защемило. — Как думаешь, кто о тебе заботился, когда ты лежал в лихорадке?
— Я тебя об этом не просил, — сухо отрезал он.
Возможно, своим вопросом я загнала его в угол и он защищался, но его слова звучали обидно. Я вспомнила, как тащила его на себе по лестнице, как прикладывала ко лбу компресс и сидела рядом. И все это для него — навязанная услуга?
Ригель сжал кулак и стиснул зубы. Затем прошел мимо меня так быстро, как будто ему не терпелось уйти. Меня так сильно трясло, что я сама себя не узнавала.
— Я не должна к тебе прикасаться, но к тебе то же самое не относится, верно? — Я подняла на него яростный взгляд и стянула с шеи платок, сердце кипело, как вулкан. — Это ничего не значит, верно?
Ригель уставился на красное пятнышко у меня на шее, и я поджала губы.
— Это сделал ты, — выпалила я, — когда у тебя была температура. Ты даже ничего не помнишь. Произошло то, чего я никогда раньше не видела: в глазах Ригеля мелькнула искра недоумения, из них исчезла самоуверенность. Красивая маска дрогнула. Взгляд стал холодным, и по его лицу пробежала тень страха. Однако смятение длилось так недолго, что я подумала, что ошиблась. Его глаза снова стали прежними, вернулась деланая улыбка, на этот раз очень жесткая, без малейшего намека на ранимость или хрупкость. Я сразу поняла: Ригель собирается меня укусить. — Значит, я точно был не в себе. — Он усмехнулся, оглядывая меня с ног до головы саркастическим взглядом, а затем цокнул языком. — Ты правда думаешь, что я хотел это сделать с тобой? Мне наверняка снился приятный сон, когда ты меня разбудила. В следующий раз, Ника, не буди меня.
Ригель улыбнулся как дьявол-искуситель и бросил на меня презрительный взгляд. Он привык издеваться и таким образом обозначать границу между собой и мной. Потом он отвернулся, чтобы наконец уйти, и уж точно не ожидал услышать слова, которые сами собой вырвались у меня: — Мне кажется, твоя злоба — это защита. Как будто кто-то когда-то сильно тебя обидел, и теперь ты так защищаешься.
Ригель замер. Мои слова его ошеломили.
Я больше не верила его маске. Чем дольше Ригель ее носил, тем яснее я понимала, зачем она ему: он не хотел показывать свои истинные чувства и мысли.
Язвительный, саркастичный, сложный и непредсказуемый, он никому не доверял. Но дело было не только в этом.
Возможно, однажды я пойму, как устроен замысловатый механизм движения его души, и я смогу разгадать тайну, которая стоит за его словами и поступками.
Однако в одном я была абсолютно уверена: Творец Слез или нет, кем бы ни был Ригель, никто не заставлял так трепетать мое сердце, как он.
Глава 17
СОУС
Не таких, как все, узнаешь сразу.
У них целые миры там, где у других глаза.
Мы собирались принимать гостей: на обед из другого города к нам приезжали давние друзья Нормана и Анны.
Когда я об этом узнала, то усилием воли отогнала неприятные мысли и решила во что бы то ни стало произвести на гостей хорошее впечатление.
Я разгладила руками платье, которое было на мне: простое, белого цвета, с коротким рукавом и со сборками на груди. Я посмотрела на свое отражение в зеркале в коридоре и почувствовала, как заныло в животе от непонятного волнения. Я не привыкла видеть
