Князь увидел пожар из окон дворца и мобилизовал всех кого мог. Вечером отыскал Самохвалова в гатчинской больничке, наполненной выжившими на авиазаводе.
Замотанный бинтами, в которых остались лишь щели для глаз и рта, Петр больше был похож на мумию, чем на человека. Тем не менее, завидев Сандро, первым делом спросил:
— Будьте любезны, найдите Аюка. Хочу к нему сходить.
— Отчего не сам? Выглядишь не хуже жениха.
— Мне не разрешают. Вам же никто перечить не будет.
Александр аккуратно поднял авиатора с койки, вспомнив, что у того вдобавок нога сломана, и не менее аккуратно доставил в соседнюю палату Столяр тоже был в бинтах и в сознании. Узрев посетителей, прошептал:
— Дай пять копеек, барина! Аюк кушать будет.
Из воспаленного глаза шутника на бинты скатилась крупная желтая слеза.
Лишь через месяц Самохвалов вернулся к активной жизни. Он выздоровел, но перед фоторепортерами ему лучше было не позировать.
В пожаре погибло девять человек, включая Яна Кшесинского. Четверо выживших получили увечья, с которыми получить работу невозможно. Марсель Пля отделался легким испугом, а на его темном лице ни сажа, ни ожоги для русского человека неразличимы. Он получил расчет и убыл во Францию.
Собрав компаньонов, Петр легко убедил их, что начатое стоит продолжить. На самом деле, не считая человеческих жизней и готовых к поставке самолетов, ущерб оказался достаточно умеренным. В ангарах не было высокотехнологичного оборудования, а документация продублирована и хранится в особняке на Васильевском.
— Как тебе удалось от суда отмазаться? — пробасил Самохвалов-старший.
— Князь помог. Да и семьям пострадавших денег подкинул за болезность или потерю кормильца. Не жаловался никто. Так и замяли на несчастный случай.
— На будущее мы должны помнить, что горючее и масла нельзя в бочках хранить. Только в поземной цистерне, — Костович морально поддержал Петра, не упрекая в небрежности. Все были на заводе, все видели бочки, никто не задумался о пожаре. Потому и отвечать вместе. — А ангары дешевле из дерева ставить. Только бы баки с водой и песок был, тогда местное возгорание не мудрено погасить.
— Хорошо, что с Александром Михайловичем опять дружишь, — протянул Василий на своей волне, для которого хорошие отношения с августейшей семьей были дороже авиации. — Больше не дерзи ему.
— Поддерживаю, — присоединился Джевецкий. — Теперь скажи, что будешь делать с «Витязем» и людьми до того, как завод снова отстроим.
— К сожалению, господа, каркас фюзеляжа миноносца и многие материалы сгорели. Это наш чистый убыток. Страховое общество, как вы знаете, возместило лишь небольшую часть. Князь настроен либерально, если до ввода в строй нового производства я с остатками нашей команды переберусь на «Дукс» и соберу хотя бы один планер «Витязя».
— Часть людей там и приживется, — вздохнул Костович.
— Да, неизбежно. Потеря персонала — наш главный убыток. Но прошу смотреть на вещи оптимистичнее. Я пробил с князем открытие авиационного технического училища. Заведовать будет профессор Жуковский.
— Ох уж мне эти ученые от чистой науки, — скривился Джевецкий. — В том числе Жуковский с Менделеевым.
Компаньоны с удивлением посмотрели на поляка.
— Они гонятся за научной славой, не задумываясь о практических последствиях. Жуковский опубликовал основные положения теории аэродинамики, расчетов крыла и пропеллеров. Наш уважаемый Дмитрий Иванович лучше бы занимался своей периодической системой элементов. Нет же, он издал фундаментальный труд о физико-химических свойствах бензина. Господа ученые застолбили научный приоритет и увековечили свои имена, но сделали информацию открытой для конкурентов. В общем, любой предприимчивый человек ныне может грамотно сконструировать самолет и двигатель к нему, особенно когда под рукой есть хоть один экземпляр наших машин.
— М-да, — согласился Костович. — Петр, не хотел тебя огорчать. Вчера прочитал в газете, что в Париже мать и дочь Самохваловы вошли в альянс с неким богатым промышленником, основали фирму «Моран», перекупили одну из наших «семерок» и пригласили мастером твоего Марселя. Как бишь его фамилия?
— Пля! — Петр Андреевич выплюнул фамилию неверного ученика так, будто она начиналась на звонкую букву.
— А в Германии Отто Лилиенталь, измученный нашими отказами, скопировал некоторые не защищенные в Германской империи конструктивные решения «Садко» и построил свой вариант чего-то летающего. Не знаю подробностей, но, думаю, ввернул пару шурупов иначе, и по немецким законам получилось новое изделие. Поэтому разрешите поздравить нас, период монополизма заканчивается. Скоро им надоест копировать наши идеи, и они начнут двигаться вперед. Нам важно сохранить темп. Но не только. Посему, господа, у меня есть еще одно предложение, Василий о нем в курсе, — Костович сделал театральную паузу. — Открыть автомобильный завод!
Самохвалов-старший, главный поставщик лошадиных, в прямом смысле слова, сил в Русскую императорскую армию, согласно кивнул мохнатой головой.
— Давеча я с Ванновским чаевничал пуншем. Армия решительно против авто. Лошадей проще кормить и содержать в порядке. Но токмо сегодня. Надобно руку на пульсе держать, не упустить день, когда железные кони начнут живых теснить.
— Простите, господа, но я как поучаствую? Мне в авиации дел выше крыши, — Петр тронул верхушку собственного черепа с плотно сидящей повязкой. — Средств свободных мало, надо «Садко» восстанавливать.
— Средства найдем. Автомобиль потому распространяться начал, что бензиновые моторы через нас развились. Коли б не авиация, до сих пор Европа каталась бы на трехколесных тележках, как та, на которой тебя к кайзеру возили.
Александр Михайлович, в отличие от компаньонов «Садко», весть об автомобилизации пропустил мимо ушей. Зато ворох идей, которые на него обрушил Самохвалов, едва сойдя с поезда, вдохновил изрядно.
— То есть стрельбы боевыми минами мы сможем провести уже этим летом?
— Да. Это наброски модернизации моей «пятерки», по существу — новая модель. Тот же биплан, но усиленный, две звезды-восьмерки. Он поднимет двух военлетов и мину двести пятьдесят килограмм. — Увидев протестующий жест князя, продолжил: — Из-за пожара работы над «Витязем» отстают на три месяца. Хорошо, если полетим к концу лета. О боевой учебе в текущем году можно забыть.
— К сожалению.
— Вот. Я же предлагаю вполне боеспособный аппарат на отработанных решениях, с которым вы сможете подготовить два или три десятка экипажей до ввода в строй «Витязя», умеющих попадать в корабль. А случись война, этот самолет сможет безнаказанно топить транспорты в радиусе двести километров от базы.
— Никки меня убьет.
— А потом простит. Эта машина раза в три дешевле «Витязя».
Выжив в пожаре, Самохвалов вернулся к суматошному ритму, что был в начале знакомства с Можайским. Почему-то именно сейчас он осознал, насколько быстротечна жизнь, и каждый шаг может стать последним. Хотелось успеть довершить начатое: миноносец, летающую лодку, пассажирский извозчик. И автомобилизация тоже важна. Огромные четырехмоторные птицы, к которым топливо и снаряды везут гужевым транспортом, есть нонсенс. Количество вылетов ограничится не погодой, а снабжением.
«Дукс», несмотря на старания князя, оказался тем самым скверным казенным заводом, о которых Александр презрительно отзывался до конфликта с Самохваловым. Четыре собранных здесь клона «пятерки» летали редко и кое-как, один уже разбился вместе с пилотом. О производстве четырехмоторного гиганта здесь не могло быть и речи, пока на ключевых местах не оказались заезжие частники.
— Поймите, Александр Михайлович, не будет успеха без двух вещей: ответственного человека во главе завода и контроля за каждым болтом. Авиация не прощает мелких ошибок, не вам ли это знать лучше других после аварии в Атлантике.
— Порядок с контролем наладить можно. Человек пять нанять, и так в смету не вкладываюсь. Но где директора взять?
Самохвалов хитро глянул на высокородного собеседника снизу вверх.
— Наверно, не догадываешься, почему я хороший директор. Секрет прост. Я — хороший пилот. Поэтому знаю, каково будет человеку за штурвалом. Ищи кого-нибудь с технической подготовкой, кто прошел школу Кованько. Пока мы здесь, я научу работать ваших мастеров. К лету нужен пастух, который заставит их работать как надо, а не как им хочется. И уж простите, ваше высочество, но инженерные разработки придется возвращать под Питер. Тут — сами понимаете, не комильфо.
— Признаться, я порой жалею, что заварил кашу здесь, — признался князь. — Но отступить не могу.
— Простите за банальность, лучше сделать и жалеть, чем жалеть о несделанном. В одном это место замечательно. Здесь в стороне от посторонних глаз сможете таскать на буксире макеты судов, а ваши военлеты будут кидать в них деревянные мины. Посему завод в любом случае пригодится — хотя бы как ремонтно-учебная база.
