- Система власти в России всегда строилась на убеждении, что жизнь конкретного человека не является высшей ценностью, - заметила в интервью для «Комсомольской правды» Ирина Хакамада, заместитель спикера российской Думы, сопредседатель Союза правых сил, которая принимала участие в переговорах с террористами. - Идея сильного государства, ради которого необходимо жертвовать жизнью людей, властвовала и в царское время, и при коммунистах. Народ унаследовал от них эту идею.
Но не только «комплекс великой России» повлиял на принятие решения о штурме. В октябре 2002 года российскому президенту приходилось бороться и с «чеченским синдромом». Он был к этому моменту у власти уже больше трех лет, и все это время на Кавказе продолжалась беспощадная, кровавая война. Кроме того, именно благодаря чеченской кампании Путин стал хозяином Кремля.
Началось с того, что в августе 1999 года, сразу же после нападения Басаева на Дагестан, Ельцин отправил в отставку, слишком мягкого, как считалось, премьера Сергея Степашина и назначил на его место известного своей твердостью шефа Федеральной службы безопасности Владимира Путина. Басаева вскоре разбили, а в российском обществе стали набирать силу «военные» настроения и ненависть к чеченцам, умело подогреваемая пропагандой. Путин начинает выступать в роли вождя, под водительством которого Россия ведет войну за выживание. Эту роль экспонируют, одновременно приближая Путина к Кремлю, два взрыва в Москве и Волгодонске в сентябре 1999 года. До сих пор не ясно, кто организовал эти взрывы. Официальная Москва утверждает, что это сделали чеченцы, однако нельзя не отметить, что взрывы произошли в идеальный момент - когда операция против бунтующей республики уже была подготовлена и нужен был только предлог. Многие наблюдатели подозревают, что к терактам, так или иначе, приложили руку российские спецслужбы. Буквально через несколько дней после взрывов российская авиация начала налеты на чеченские города и селения, а 1 октября на Грозный двинулись российские танки. Большинство россиян решительно поддержали радикальные шаги, предпринятые властями против Чечни. Причем для Путина и многих россиян это была чуть ли не религиозная война. Российские власти часто отождествляют сепаратистов, стремящихся к независимости Чечни, с радикальными исламистами, воюющими за конфессиональное государство. Эта идея стала все больше преобладать после терактов 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке и Вашингтоне. Шамиля Басаева сделали чуть ли не кровным братом Усамы бен Ладена.
Осенью 1999 года популярность вождя, идущего на врага в защиту страны, растет как на дрожжах. О Путине все чаще говорят как о преемнике Ельцина на посту президента. А ведь еще два месяца назад никому бы это в голову не пришло. Пик популярности Путина приходится на март 2000 года - 70% жителей России высказались за войну, - как раз тогда, когда происходят президентские выборы, которые Путин выигрывает уже в первом туре. Россиянам пришлись по вкусу воинственные высказывания Верховного главнокомандующего Вооруженными силами РФ (это одна из функций российского президента), который на пресс-конференциях заявлял, что будет преследовать террористов, где бы они ни скрывались, и если застанет их в туалете, то «будет мочить в сортире».
Позднее ему случалось высказываться и резче.
- Радуев - один из тех, кто терроризировал страну, великую Россию. Но вы все видели, что (теперь) он мало похож на террориста. Это уже какое-то животное. И мы их всех приведем в такое состояние, - заявил по телевидению Путин сразу же после того, как российские спецслужбы схватили одного из наиболее одиозных чеченских командиров Салмана Радуева. Того самого, что в январе 1996 года напал на Кизляр. Однако вскоре после этого Радуев был тяжело ранен в голову и, когда его схватили россияне, действительно не напоминал страшного террориста -это был полубезумный инвалид, приписывавший себе авторство всех терактов, совершенных в России, и даже несчастных случаев, таких, как происшествие на дальнем Востоке, где удар молнии поджег склады боеприпасов Тихоокеанского флота.
Путин еще неоднократно высказывался в таком же резком тоне, - кроме того, бросалось в глаза, что его все больше раздражали вопросы о преступлениях российской армии в кавказской республике и о страданиях чеченского народа. Несложно понять раздражение Путина. Вопреки его заявлениям ситуация в Чечне была далека от стабилизации. Правда, крупные партизанские отряды были разбиты, но война не закончилась. И российское общество было прекрасно осведомлено об этом. Это подтверждают исследования общественного мнения, которые показали - количество сторонников военных действий уменьшается, а высказывающихся за мирные переговоры - растет. Накануне нападения на Дубровку, по прошествии двух с половиной лет после президентских выборов, уже более семидесяти процентов россиян хотели завершения войны и мирных переговоров.
Раздражение Путина не удивляет, хотя язык его высказываний приводит в недоумение. Этот интеллигентный и наделенный чувством юмора политик, отвечая на вопросы о Чечне или правах человека в кавказской республике, превращался в разъяренного солдафона. Так именно случилось за год до нападения на Дубровку, 3 октября 2001 года, во время визита в Брюссель в рамках встречи на высшем уровне Россия - Европейский Союз.
- Вы говорите о нарушении прав человека. Чьих прав? Конкретно: имена, контакты, фамилии! Мы должны знать и говорить на одном языке, а не пользоваться общими схемами, за которыми ничего нельзя рассмотреть и увидеть сущности проблемы, - рыкнул Путин в переполненном журналистами конференц-зале. Представители прессы в абсолютном молчании и изумлении выслушали его заявление.
Годом позже, через две недели после штурма театра на Дубровке, опять-таки во время встречи на высшем уровне Россия - Европейский Союз, и совершенно случайно опять в Брюсселе, Путина довел до бешенства корреспондент «Le Mond». Он спросил:
«Не считаете ли вы, что, пытаясь ликвидировать терроризм в Чечне, вы уничтожаете гражданское население?» Путин ответил долгой тирадой, из которой следовало, что Москва уже когда-то дала Чечне независимость, а в результате радикальные исламисты, заполонившие эту кавказскую республику, атаковали Россию, а в будущем намерены охватить и Европу. Затем Путин стал пугать журналистов тем, что целью исламистов является создание всемирного халифата, конфессионального государства, а это значит, и сами журналисты находятся в опасности.
- Они твердят о необходимости убивать всех немусульман, - продолжал Путин. - Значит, если вы христианин, вам уж угрожает опасность. Если вы атеист, то и вы, по их мнению, должны быть уничтожены. Вы тоже в опасности. Если вы решите стать мусульманином, это вас тоже не спасет. Потому что они считают, что традиционный ислам враждебен тем целям, которые они перед собой ставят. И в этом случае вы в опасности. Но если вы готовы стать радикальным исламистом и готовы совершить обрезание, приглашаю вас в Москву. У нас прекрасные специалисты, я поручу им сделать операцию так, чтобы у вас уже никогда ничего не отросло!
Акция чеченских террористов, захвативших театр чуть ли не в самом центре Москвы, должна была не на шутку разъярить президента. На протяжении драматических событий с заложниками Путин практически не делал никаких заявлений. О том, что на самом деле думает глава Российского государства, можно было узнать только из коротких сообщений информагентств. Первое появилось 24 октября во второй половине дня, через восемнадцать часов после нападения на театр. Путин, скорее всего, уже принял решение об освобождении театра штурмом.
- Моральная поддержка будет на стороне тех, кто борется с терроризмом, - заявил Путин. И добавил, что акция в Москве - это «одно из проявлений международного терроризма в Индонезии и на Филиппинах». Напомним, во время теракта в дискотеке на индонезийском острове Бали 12 октября 2002 года погибло более двухсот человек и более трехсот были ранены. На Филиппинах, в свою очередь, была совершена целая серия терактов.
- Те же люди спланировали и этот террористический акт, - сказал Путин, имея в виду Дубровку. И привел довод - первая информация о теракте на Дубровке пришла из-за рубежа. Российский президент имел в виду телефон Мовлади Удугова в редакцию радио Би-би-си.
Естественно, Путин не высказывался более открыто, не желая, чтобы террористы разгадали его намерения. Чтобы понять, в каких категориях Путин рассматривает террористов, обратимся к его более позднему выступлению, на заседании правительства после другого громкого теракта, случившегося через несколько месяцев после событий на Дубровке. Пятого июля две женщины-камикадзе взорвались у входа на аэродром в Тушино, где проходил большой рок-концерт. Двумя днями позже, 7 июля, Путин встретился с президиумом правительства и произнес весьма резкую речь, которая, как мне кажется, прекрасно иллюстрирует его душевное состояние в момент принятия решения о ликвидации всех террористов. Я процитирую ее почти целиком, так как Путин сам объясняет, почему он решил рискнуть жизнями тысячи людей:
