Это было что-то вроде штольни, полая колонна, подпиравшая левый угол здания. Когда они добрались до штольни, стало ясно, что удача им опять не улыбнулась - они были в восьми метрах от поверхности земли, не было ни ступенек, ни лестницы, ни каких-нибудь зацепок на гладких стенах колонны. Самим им было не выбраться, хоть казалось, до свободы рукой подать. Снизу была видна вентиляционная решетка, через которую воздух закачивал один из климатизаторов, так называемый «К-1».
Значит, опять ночь «на трубах», как бомжи.
В пятницу с самого утра Рузаев был настроен по-боевому. Ничего удивительного, они почти не пили и с вечера среды ничего не ели.
- Я понял, что дело серьезное, надо использовать любую возможность, - говорит Рузаев. - Надо сообщить в штаб, где мы находимся, пусть они нас отсюда вытаскивают. И я продиктовал SMS директору Дома культуры.
Узники подземелья отправили коротенькое сообщение: «Директор ДК Е.Т. Сбросьте ключи от всасывающих решеток. Наше место - «К-1», паялка - ДНД. Рузаев».
- Парень, который отправил SMS, сказал, что отключит телефон на два часа, потому что батарейка в кошмарном состоянии, - качает головой Рузаев.
Сообщение вызвало в штабе настоящее смятение. Поначалу даже директор Тимофеев не в состоянии был понять, кто и что ему пишет. Кажется, сообщение дошло обрывочно, вокруг театра, несмотря на все усилия операторов, были проблемы со связью. Наконец люди в штабе сообразили, о чем идет речь. Информацию без проблем расшифровали.
Дело в том, что еще несколько лет назад в колонне собирались члены Добровольной народной дружины (ДНД). Рузаев, как старый работник «подшипника», прекрасно это помнил. А для тех, кто недавно пришел в Дом культуры, дописал слово «паялка», то есть паяльная мастерская. «К-1» - это, конечно же, обозначение одного из двух климатизаторов, которыми был оборудован театр.
- Не сразу врубились, - говорит Рузаев. - Потом поняли, что у них есть возможность входа в подвалы. Когда через два часа коллега включил мобильный, там было сообщение: «Вашу информацию получили, ждите освобождения вечером».
ЧАСТЬ III
Глава 17
Пятница, 25 октября 2002 года, 17.30
Последние часы перед штурмом были особенно беспокойными. В пятницу вечером исчезла странная неопределенность, царившая в течение полутора дней, с утра четверга, когда многим заложникам казалось, что время остановилось. Наступающая ночь, как оказалось позднее, была полна неожиданных, драматических и кровавых событий. Узники в зрительном зале почуяли быстро приближающуюся смерть, несмотря на то, что ярость Мовсара Бараева, с которого начался тот вечер, тут же сменилась непонятной эйфорией.
Как мы помним, главарь террористов проспал большую часть второй половины пятницы. Кто-то из чеченцев говорил, что Мовсар не спал целых два дня и ему надо было отдохнуть. Проснулся он около 17.00 и совсем не выглядел отдохнувшим - заспанный, с всклокоченными волосами. То, что он увидел, привело его в бешенство. Он немедленно выгнал из холла двух журналистов НТВ, которое так и не выпустило в эфир интервью с ним, а потом выгнал и документалиста Говорухина, и редактора «Литературной газеты» Беловецкого, беседовавших с Абу Бакаром. На прощание сказал им, что очередные «переговорщики», которые явятся без полномочий Кремля, будут встречены автоматным огнем.
Минутой позже Бараев как фурия ворвался в зрительный зал. Заложники вспоминают, что он ругался по-чеченски, что-то выкрикивал и о чем-то разглагольствовал.
Одна из террористок объяснила сидевшим рядом с ней людям, что Бараев говорит о решительных, радикальных шагах. Но не сказала, о каких именно. Только через несколько минут террористы объявили со сцены, что, если к переговорам не отнесутся серьезно и к ним не придет официальный представитель президента, они начнут расстреливать заложников.
- Заявили, что каждый час будут расстреливать по пятьдесят человек, - вспоминает Марк Подлесный. - А потом вдруг подобрели и сказали - ладно, пускай, будем расстреливать по десять человек. Видно было, что для них не имеет значения, скольких они расстреляют, важна была сама идея - сейчас начнем расстреливать.
Другой заложник рассказал в российской прессе, что террористы еще раз уточнили свои планы - первая десятка не будет расстреляна. Перережут им горло, отрежут головы и выбросят на площадь перед Домом культуры. В подарок властям.
Чеченцы с самого начала грозили заложникам смертью. Достаточно было малейшего проявления непослушания, иногда просто слишком веселое поведение, и уже бросали грозное «расстреляем тебя». Но, как позже говорили многие, за два дня все успели к этому привыкнуть. Поняли, что это только слова, рассчитанные на то, чтобы вызвать страх. Ведь, как написал Александр Сталь, не расстреляли даже парня, который спрятал в кармане мобильный телефон.
Но в пятницу вечером всем стало ясно, что эта новая угроза носит совсем иной характер. Речь идет не только о поддержании порядка в зале, но прежде всего о том, чтобы заставить власти пойти на уступки. И видно было, что на этот раз Бараев может исполнить угрозу.
- Они сказали, что поставили окончательное условие - к ним должен прийти полномочный представитель президента, - вспоминает Ирина Филиппова. - Сказали, что будут ждать до семи. Я посмотрела на часы - осталось полтора часа. А время бежит. Я поняла, что власти ничего не успеют сделать. Это были полтора часа безумия.
В результате оказалось, что заложники не поняли своих захватчиков. Чеченцы объяснили, что, назначая начало исполнения своих угроз на семь часов, они имели в виду время утренней молитвы.
Филиппова позже рассказала мне, что эти страшные, полные напряжения минуты, подготовили ее психически к штурму десантников. После драматической «комедии ошибок», связанной с ультиматумом, ей было уже все равно, что произойдет ночью. Она была так психически истощена, что была согласна даже на штурм и практически неизбежную смерть и рассчитывала только на везение, когда российский спецназ пойдет в атаку.
Возвращение взбешенного Бараева и объявление ультиматума привело к тому, что террористы стали нервничать. Возможно, испугались немедленной реакции властей. Не исключено, что они думали: в такой ситуации десантники, наверняка, пойдут на штурм! А может, заметили вокруг театра какое-то подозрительное движение? Ведь в близлежащих дворах именно тогда начались хаотичные маневры воинских частей, перемещались грузовики и бэтээры. Возможно, это была какая-то мелочь, но ведь террористы ожидали атаки в любой момент. Сказал же Абу Саид в интервью «Зеркалу»: «Мы ожидаем штурма, наверняка до этого дойдет». Так что достаточно было, чтобы чеченские часовые заметили где-то вдали бегущих солдат, чтобы решить, что началась атака десанта.
Многие заложники говорили позже, что это была генеральная репетиция, - террористы показали им, как будут взрывать театр, когда начнется настоящий штурм. Но в их действиях не было ничего театрального, сценического, не было это и тренировкой. Чеченцы действительно подготавливались к взрыву театра и были готовы сделать это в любую минуту. Похоже, в тот вечер они были ближе к тому, чтобы нажать кнопку, чем когда бы то ни было.
На улице уже сгустились сумерки, но в зале не было ни дня, ни ночи, все время горел свет. Может быть, поэтому заложники, которых я потом расспрашивал, не были в состоянии припомнить, в котором часу произошла эта «репетиция штурма». Наверняка, это было вскоре после объявления «последнего ультиматума» - где-то между шестью и восемью часами вечера.
Неожиданно раздались выстрелы - это чеченцы, выкрикивая приказы и взывая «Аллах акбар», выбежали в коридор и стали стрелять в ту сторону, откуда они ожидали подхода «Альфы». Женщины в черном вскочили с мест, крепче сжали в руках кнопки детонаторов и стали прощаться, как перед расставанием или дальней дорогой. Это штурм, - значит, идет смерть, подумали заложники.
Особенно нервными были террористы, отвечавшие за фугас, установленный в партере. Незадолго перед этим чеченцы решили его переместить. Заставили двух заложников перенести фугас на пару рядов дальше, так чтобы он оказался почти точно под краем балкона. Они хотели объединить оба фугаса - в партере и на балконе - в снаряд огромной взрывной силы, который можно было детонировать одним нажатием кнопки. Сверху уже сбросили кабель, но, когда была объявлена тревога, он еще не был подключен.
- Это не было инсценировкой, - рассказывал мне потом Лобанков, имевший возможность сверху наблюдать за тем, что происходило под балконом, прямо под ним. - Воздух буквально сгустился от напряжения. Все чеченцы заняли свои мета в боевой готовности, женщины обхватили руками взрывпакеты на поясах. Воцарилась страшная тишина. Террористы выкрикивали «Отойти от стен!» и велели столпиться в центре зала. Так было в партере, а нас согнали в первые ряды балкона, как можно ближе к сцене. Кто-то сказал «так лучше концентрация», что означало - в случае взрыва в массе будет больше жертв; как будто кто-то, сидевший ближе к стене, имел шанс выжить. Сгруппировали всех вокруг бомбы, а вокруг нас встали люди с зарядами на поясах. Я чувствовал, как все во мне сжалось. Ужасно боялся штурма и взрыва. Подумал, что, если бы все закончилось только стрельбой, и так жертв было бы множество, а вдобавок видел под собой эту мощную бомбу. Обычно рядом с ней сидели женщины, но тогда рядом сел один из чеченцев, вероятно сапер, подтянул кабель, свисавший с балкона, и стал торопливо соединять концы проводов. Зубами отрывал куски изоленты. - Каждое движение террористов Лобанков иллюстрирует жестами. - Все в спешке. Лучшее доказательство тому, что бомбы были настоящие. Этот тип не притворялся, не устраивал там театр. Ведь его практически никто не видел - может, еще пара человек кроме меня. Меня охватило такое напряжение, что мне даже плохо стало.
